Искушение сэра Персиваля
Дидактическая баллада с картинками-комментариями
Я сказал «Ты отлично выглядишь!..», а хотел
сказать «Я тебя хочу!..»
Двух ойков мозга достаточно на всю ойкумену тел:
ЧУР! и ЧУ!
(Словно Чук или Гек [1],
Кастор и Полидевк. [2] )
Я – как всяк человек –
знаю мысли, как дев.
Только мысли от тел
отличаются тем,
что им мало и терм,
чтобы смыть свой гарем.
~
Ты присела с бокалом
и привстала, чтоб все
насладились лекалом
платья цвета гляссе.
Сдунет мысль твоё платье,
как с царевны Будур [3],
обнажив твои стати,
словно ветр-стеклодув.
Тот на воздух Мурано
надышал облака,
чтобы выдохнуть равно-
зыблемые бока.
Он – великое на две
полусферы деля –
всё от персей до лядвий
выдохнул из нуля.
Его лёгких лекалом
и надутием щёк
воплощается в малом
на планету намёк.
И ракушку сняв с мели,
тебя сделал тобой
тот Зефир Боттичелли
с заячьею губой.
~
Косо сдвинув колени,
села – вся начеку! [4]
Альпинист Мондинелли [5],
ты всходил по чулку
на округлости, с коих
видно много земель?
Знай: под полем в левкоях
есть коричный тоннель [6].
Там жар-птицей нейлона
брезжит чудная даль
с паровозиком лона.
Там исчез Персиваль.
Там зарыт треугольник,
чей таинственный куст
вожделенней, чем голень
суши для Сиракуз. [7]
~
Ты обдёрнула срочно
завернувшийся край
юбки с внутренней строчкой,
словно пряча Грааль.
Персиваль о Граале,
да, мечтал… А в мечте
крал он перси у кралей
с их лотков-декольте.
По намёкам тончайшим,
что вздымались пред ним,
узнавал он о чашах
заодно с остальным.
Что их гордая масса
мнётся, как каучук,
он не мог догадаться
сам, без помощи рук.
Кровь Христа по рябины
брызгам вообразив,
он не знал про рубины,
спрятанные под лиф.
~
Сидя в сумрачном баре,
сжав гранёный стакан,
думал он о Граале,
пах на гриле баран,
и огромные перси,
белым-белые, как
две эпических песни,
вплыли в дымный кабак.
Они плыли, покачиваясь,
пока рыцаря лик
не померк окончательно
от двух теней впритык.
И помада над ними
проскрипела: «Номад,
назови своё имя!
И ответь: ты женат?»
«Я женат на Граале!»
«Так чего же ты, блин,
на мои трали-вали
пялишься, паладин?
Персиваль, твоё эго
больше персей! Оно
непомерно!» На это
не ответил он, но
взгляд, затянутый веком,
как в полиэтилен,
думал только про вектор
между пышных колен.
~
Вырез платья, как площадь,
для него был открыт,
где – от солнца не морщась –
видит только зенит
то, что видят зеницы
из-под чёлки чела,
ну а то есть: не лица,
а одни купола.
Чтоб создать о Граале
для себя резюме,
уйму персей и талий
обобщил он в уме.
Обхитрив незаметно
то тесьму, то крючок,
стал Кортесом корсета
многорукий зрачок [8].
~
Многорукие боги
знают лишь, на кой бес
глаз от солнечной боли
в круг Да Винчи полез [9].
Ввинчен в обруч как втулка,
спиц не чует зрачок [10],
как куличик-гомункул
рук в реторте и ног.
(Стал бы глаз Гелиосом
многоспицым, да нет
прав таких, чтоб колёсам
генерировать свет.)
Между глазом и тем, что
помещается в кадр,
целлофановым тестом
воздух вздут, как скафандр.
Словно прописью буква
«x» на стыке двух линз,
взгляд блокирует будка
от коллизии лиц.
~
Как глядят на трозеллу [11]
за музейным стеклом,
глаз оглаживал тела
линии и объём.
И ресничками глаза
эту вазу зрачок
доводил до оргазма,
превращая в волчок:
это ты там плясала
и держала в руке
с чёрным зельем пиалу.
Или, может, с саке? [12]
Там – ты гейша-Медея,
чей хитон, как слюда,
ах, прозрачен, а шея
ох как страшно горда,
что твой греческий профиль
(в зеркало посмотри!)
в угол глаза, как профи,
видит нас изнутри.
~
Словно взор поколений
до меня не пивал
чифиря из коленных
шелковистых пиал,
ты под юбкою мини
ту избрала из поз,
чтоб взорвался на мине
глаз, и взгляд – не дополз [13].
Но для зрения юбка –
это тара из тар
и заветного кубка
мысленный аватар.
Юбка – сущая малость,
молния – пустячок.
Сколько их поснималось,
вряд ли помнит зрачок.
Но у взгляда есть тело,
это тело – моё.
Персиваль – только тема
про гештальта литьё.
Взгляд, закатанный в тесто
плоти, чем не рука –
от рефлексов до жеста
в направленье лотка?
Гордым векам нет дела,
что стучится зрачок
в обе створки, как Демон,
залетевший в сачок.
Как зрачок дан глазному
яблоку, так ввиду
ярких форм и объёма
змей приложен к плоду.
~
Если жестом – мне хватит! –
перевёрнут бокал,
то сетчатку, как скатерть,
от его ободка
не отчистить, как область
ириса ни скобли…
Образ этот – что обруч
для чаинок и тли.
Только синей морфиде [14]
делать что? – Её тальк,
как дорожку в морфине,
вдохнул Врубель, плюс Фальк.
~
Раскачавшись, упала
туфля на пол с носка:
чу! ступня, словно панда,
смотрит глазом чулка [15]
Как под лаком восьмёрки
устрицы для лица
в верхней видятся створке
губы, ноздри, пыльца,
отразился в нейлоне
угол между ногой,
резко выгнувшей голень,
и коленом другой.
Как качнулся б на шлейках
треугольный поднос
у мечтавших о шейхах
продавщиц папирос,
так параболой хрупкой
взлёт бедра пересёк
конус, явленный юбкой,
с лонжами для чулок [16].
Здесь у марионеток
этих – свой кукловод:
дёрнув строп – вон за этот,
приземляет – за тот [17].
~
Сьде бысть веліе чудо,
вскрикнул бы Махараль [18].
Ведь ногой ты качнула
так, что диагональ
вертанула фелюгу
и косой её грот,
замутив вместо круга
целый коловорот,
ставший дрейдлем [19], юлою,
маятником у По
и Фуко; каббалою –
нес гадоль хайя по.
Ты куда, треугольник?
Тот из поля зрачка
в мир уходит, как Голем,
или кайт – в облака [20].
~
В мире взглядов несносных,
главным образом, он –
то ли Нус, то ли конус,
а для всех – мегафон.
Там – вороною с горлом
в гипсе – взгляд-инвалид
конусу, будто Голлум –
Моя прелесть! – сипит.
Перевёлся там рыцарь-
Персиваль: вместо глаз –
только пальцы, чтоб рыться,
койка, грубость, матрас.
Эрос вечно за юбку
прячется, а под той
потребитель YouTube’ a
хочет ног с наготой.
Там не стрелы, а стрельбы,
бомбы, взрывы, и он
сам вернуться хотел бы
в лоно как ипсилон [21],
но «копытцем верблюжьим» [22]
там назвали перо,
коим Байрон и Пушкин
(Арлекин и Пьеро),
глядя в белые дали
и кусая уста,
свой язык исписали,
не касаясь листа.
~
Тело, в общем-то, Аргус
многоглазый, где треть-
им оком стал анус,
если сзади смотреть.
ЧУ и ЧУР – Диоскуры,
всё им видимо, но
вот лишь кралю от курвы
отличить не дано:
чувство от перепиха,
как Тюссо от Клико, –
это да, но от Психэ
тело – нет, нелегко.
Два ландшафта, где в первом
видно то лишь, что нам,
так сказать, бьёт по нервам,
как второй – по зрачкам.
Чувств – аж целых четыре
из пяти! – про тела,
что приводит к гордыне
всех, включая тебя.
Только слух остаётся,
чтобы Психэ просечь.
Но упрямая тётка,
эта устная речь.
Ухо – не осциллограф,
чтоб вскричать – Наконец! –
так вот просто отторгнув
всё, что вне его герц.
Интонация, громкость
и тем паче арго –
никакие не компас,
а почти ничего.
Ну, а как же шестое?
А шестое никак
не относится к полю
оборон и атак.
~
Что сказать притяженью? –
можно – чу, нужно – чур…
Что сказали бы гжели
утвари «от-кутюр»?
Воплощением риса
был бы Дальний Восток,
не будь циркулем риска
буква А между ног.
Вечно драл бы Клариссу
сэр Ловлас, но едва ль
воплощением риска
стал бы сэр Персиваль.
Чу, по сути, есть норма:
светофор-педикюр.
Но заменой ручного
тормоза служит чур.
Чу – фамилия царства,
но Цинь Шихуанди [23]
ху [24] всадил в эту цацу,
карту за бигуди
взяв, как в самых разгульных
из гравюр, каковых
не чурался ван Гулик [25],
чтец глазастых лодыг [26].
~
Если пламенем вниз повернуть свечу,
облизнётся кот, увидев своё подобье,
но ладонь – вся вздуется, мозг – не услышит ЧУ,
ЧУР – убежит в песок, Обь – превратится в Гоби.
Чу, чувиха какая! и Чур, чувырла! –
сей не слышат больше сексистский сленг
ноги, но – все! – их аттестуют, видя,
а всех больше – песок, и всех меньше – снег.
Волки скоблят, качаясь на тонких лапах,
пемзой носа окружную вонь, дабы
оттереть Чу, запах!
от Чур, люди! – Те невидимы, но даны.
Джином давится Редьярд
и плюётся: «Изыдь,
флеботомус!» и бредит:
«Чур тебя, волчья сыть!»
Чур, конечно же, магия,
только суть не в волках,
а что угли все – Маугли
с красной точкой в зрачках.
Ты прогнулась Багирою,
чуть из кресла привстав [27],
выпрямившись богинею
в стóле, словно бурав [28].
Ты, конечно же, Наги
и Афина [29], но финт
в том, что – будучи наги –
смотрят косо на винт!..
Их туники винтажные
с буквой «у» посреди –
словно окна витражные
от лодыг до груди.
~
«Стёкла держатся спаем
вроде дыр в гамаке,
но мы в жизнь не узнаем,
что у Никэ в башке.
Это змеи Горгоной
движут или ея
мысли, словно возгонный
куб, где сбоку – змея?
С головами как лузы
иль шары, а рефлекс –
ладно, не у Медузы –
у Медеи – что, секс?
Мы читаем одежду
между строк, как рентген,
но не помыслы между
чернокнижных колен.
За менисковой линзой,
где капрон чуть морщит,
кажется Мона Лизой
сбитой сборки флюид.
В петлях мозга, в отличье
от чулок, чу и чур –
не морщинки Да Винчи,
а винтовки прищур.»
~
«Нету глаза нелепей,
что ни разу за жизнь
не отметил бы степень
натяжения джинс.
Тайны свойственны девам
и сокрытие правд,
но один только denim
лепит полный ландшафт.
У нудистского пляжа
минус тот лишь, что от
персей стольких и ляжек
увядает Эрот.
Целлофанщик-болгарин [30],
всё назад упакуй! –
Наготой затоварен
этот мир-рукосуй!..»
~
Дробь в мозгу Персиваля
была даже крупней,
чем за ней поспевали
ноги сменных коней.
Чтоб от тряски теорий
не уснул пилигрим,
многошумное море
вдруг открылось пред ним.
«Море – белый рубидий,
а дрожит – как желе… –
Знать, Нептун правит, сидя
между волн, как в седле.»
В незамыленном оке
плыли титры небес,
и под волн караоке
он вздохнул, наконец,
абсолютно нормально,
будто моря кисель
тем же белым крахмалом
загустил карусель.
«Почему я подумал
про рубидий?.. – Ах да,
фонетический дубль
оформляет вода
на рубинов дрожанье
в бра атласных, пока
ловят братины [31] грани
жадный ритм кадыка.
Эта дрожь в строфионах [32]
при подаче мячей
стала дрожью в айфонах,
что песка горячей.
Чур, про чашу Грааля
и про квест – ни гугу!
Но скажи, чего ради
вздрагивают в мозгу
отраженье колена
и чулка её сгиб,
словно в кубках Шардена –
блики яблок и слив?..»
~
«Чего ради? – конечно
уж не ради того,
чтоб ещё и колено
возводить в божество;
чтоб капроновый идол,
как громила с «АК»,
жертвой апартеида
стал лишь из-за чулка!
Как зияет двустволка
смазкой тьмы, так разрез
юбки – лампочки волка
вьёт из наших очес.
Что воскликнул бы Редьярд? –
«Жги стоватток белки,
только чёрную редьку
выдерни из башки!
Ночь ведь вся из капрона!
Как трещит пулемёт
с живота у Капоне,
так и ткань у колгот.
Персиваль, стань Акелой!
Но учти, что ея
даже крестик нательный –
это целик ружья.»
~
«Взгляд чугунный примата –
как клац-клац утюга.
Ты – глаз дня, то есть Мата
Хари: [33] стала нога
глазом пальца большого:
сквозь капроновый шов
целит в лампочку Ома [34]
красный твой кабошон [35].
Для мужчин, как для мушек,
твои бёдра – как джем.
А найдётся домушник,
ты простонешь: «Ах, Джеймс!»
Впрочем, сколько ни зыркай
на чулка горизонт –
кольта нет за резинкой
этих клетчатых сот.» [36]
~
Бёдра русской рулетки
раскрутив на столе,
роза внешней разведки
подражала юле,
так болтая ногами,
что не думать не мог
мозг про дырку в нагане
и курчавый курок.
«Всё, что чёрною белкой
представлялось дуплу,
бело-розовой Билкис [37]
отразится в полу! –
глаз ночной с вертикалью
век припухших… – каким
он предстал Персивалю
меж закатом двойным.
Думал тот, что к Граалю
потянулся он, но
оказался за гранью –
тотчас! – мира сего:
любопытно мне дико,
как в доспехах до пят
получается quickie [38]
у военных ребят!
Ну, а узел разведки
мне даётся, месье,
легче, чем у баретки
бабочка на тесьме.»
~
То, что волны пустынны,
это знал Персиваль,
но в движениях тины
ноги дев прозревал.
Гнулись волны, как олово,
а вблизи и вдали
плечи с персями голыми,
знай, выскакивали
над волнами скуластыми,
а ныряя назад
оказались вдруг ластами
пятки этих наяд:
над водою до талий
приподнявши бока,
они ночь ослепляли
фотовспышкой пупка.
~
Что Грааль – не обуза
рыцаря и подков,
а прекрасная буква
У в двух скобках боков;
что – при всём уваженье
к вспышкам ЧУР или ЧУ –
Ч есть ножка фужера,
как прелюдия к У;
что Ч с У в идеале
дают ЧУДО, а эР
в ЧУР – тот РАЙ, где убрали
его АЙ! как барьер, –
это всё Персивалю
было ясно, как Я,
при оглядке на валик
с вмятинами двумя.
Застегнув свои латы,
взявши меч и копьё,
вышел он из баллады –
из палатки её,
где азартная Мата
Хари, вся заалев,
была полем из мака
подле моря из дев.
***
[1] Повесть Аркадия Гайдара
[2] Братья Диоскуры (греч. мифология)
[3] Antonio Lopez Antonio’s Tales From the Thousand and One Nights, 1985
[5] https://en.wikipedia.org/wiki/Silvio_Mondinelli
[7] Королевство обеих Сицилий (1815-60) на карте 1829 г. до объединения Италии (1861). 
[8] Cortez and La Malinche meet Moctezuma II, 1550
[18] Великий каббалист Махараль из Праги (1512-1609), известный также как рабби Лёв, создатель первого Голема.
[21] γ
[22] https://en.wikipedia.org/wiki/Camel_toe
[23] https://ru.wikipedia.org/wiki/Цинь_Шихуанди
[24] Здесь: союз, единство (кит.)
[25] https://ru.wikipedia.org/wiki/Гулик,_Роберт_ван
[30] См. https://ru.wikipedia.org/wiki/Явашев,_Христо и https://ru.wikipedia.org/wiki/Гийебон,_Жанна-Клод_де
[31] https://ru.wikisource.org/wiki/ЭСБЕ/Братина
[34] Ω
[35] https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/f/f8/Ogranka-kaboshon.jpg
[36] https://en.wikipedia.org/wiki/Licence_to_Kill
[37] https://ru.wikipedia.org/wiki/Царица_Савская
[38] http://www.urbandictionary.com/define.php?term=quickie
***
В заголовке: Arthur Hacker The Temptation of Sir Percival, 1894