Точно не помню / больше не открывать

Вот не помню: была у него инвалидность или нет, но он точно учился на бюджете. Я вспоминаю его в желтой осени, впервые затягивающимся сигаретой. Впредь это будет, будет главной статьёй расхода бюджета. Про инвалидность говорили в группе: нет, не мог Денис поступить на бюджет: по человеку почти всегда видно чего может и нет. Он вот не мог. Я даже вспоминаю его заикающимся, хотя он точно не заикался. Возможно, этого ему не доставало до совершенства хотя бы в чем-то – в комичности(?). Еще каштановые кудряшки, низкорослость, и почти косой взгляд (если вид сбоку), козлиный голосок. Да, ты до сих дребезжишь во мне, Денис Жилин – такая уж фамилия. Каково было читать про Желткова и других «маленьких» (ну давай называть своими словами – ничтожных)? Примерялся? Ведь не ответишь честно. В тебя так легко забить гвоздь. Прости меня.

Тогда еще жестокость не ушла вся, и мне хотелось тебя ударить (порой), но я ни разу этого не сделал. Хотя, возможно, ты ждал от одного из нас – твоих одногруппников, покровителей – момента силы, утверждения иерархии. Не мог же ты вечно ходить за нами: такими модными, шумными [отвратительными]/[результатами] = ?

Не вдавался в подробности. Не вдавайся. Твоё просто желание быть частью. Итог чего – изгнанничества? Вот зачем ты выбрал журфак? И трепетал и терпел эти годы, даже когда я ушел и никто больше не пожалел тебя ни разу? (А я не говорил тебе – как выразить мою жалость, не став выше тебя? как отправить тебе этот текст?) О, твоё удивленное лицо. Память вычеркнула тот веселый день, как многие другие [люди, дни]? – – Что для тебя радостное мгновение, Денис Жилин? Что мы все о тебе знали, кроме того, что вчитали в тебя?

Резиновая кукла из сексшопа.

Я даже не знаю, с чего начать. С твоей попытки улыбнуться или со злорадства дарителей? Или с того, как увидел тебя волочащимся после пар к метро, никому не нужного – с куклой в обнимку («и ни в какую урну не влезет»?)? Или с того, как на курсе тебя утвердили девственником и еще недели две называли так, потому что не знали имени? Крестный ход по этажам журфака с надувной шлюхой – пик популярности, вот и сам себе «инфоповод». Мне было мучительно за тебя, Денис, но ты заслужил(?!) это. Ты так старался не краснеть при разговорах о сексе и хотел поделиться опытом, но сказать было нечего. Ты даже запрещал себе говорить о мастурбации. (Господи, что они с тобой сделали? Что продолжают делать со своими детьми?) Ты хотел быть «плохим», но что-то не сложилось, и эта резиновая кукла, выше ростом, придавила тебя. 18 лет. Кто-то еще подарил тебе DVD «Сорокалетний девственник» (это может быть неправдой, но я хочу, чтобы это было). И мы вместе с и над тобой угарали. Было такое?

Та кукла… жестокость телесна. Хорошо, когда можно поржать вместе с жертвой. Вопрос, в каком направлении уходить. Я ушел глубоко в тебя и даже порывался написать. Но что-то меня останавливало. И сейчас я понимаю, что это был ты. Пока никто не питает сочувствия, боли не существует. Но вместе с тем и тебя не существует. И я не стал.

Теперь и мне приходится писать об этом через боль, только чтобы мы существовали: потихоньку, по чуть-чуть. Кормим друг-друга, Денис. И всегда – без твоего спроса.

Ты не выкладывал новых фотографий четыре года. Что с тобой? Смяла армия (побрили кудряшки), выбрался из плена резиновой телки, а может, стал журналистом, о котором нам рассказывали – млечная тать давно погасших звезд, не знаю, как более непонятно выразиться о том, что умерло, пока в это учили, верили. (Да нет, конечно, нет, тебя все так же не существует вне семьи, знакомых и стрекозы памяти твоей бывшей.)

Теперь мы максимально подготовлены к прошлому. Поэтому у нас великая история – хорошие слова, но они никак не относятся к тебе, Денис, разве что только: благодаря этому разговору я пришел к ним. Видишь, хоть на что-то весомое ты сгодился. Расскажи теперь о себе, и я продолжу этот рассказ.

____________

Мне стыдно перечитывать это.

«дьявол не в генах, а в психике»

Где / – знак деления, отвратительные – x, модные – y, а результат – твоя жертвенность, Денис.

Так вот, и многие другие люди и дни, вычеркнутые, – только осознание чужого одиночества тащит, да? Это помогает, понимаю. Но ведь пора и рассказать об этом, не правда ли?

я пишу это из (уточн. самого центра) сострадания

Она забудет. По этой же причине не коллекционируют стрекоз.

и я написал. ты ответил «Всё нормально Тём ))»

и тишина года

___________

С тобой я чувствую себя насильником. И не могу перестать писать об этом. Резать. Твое молчание – ведь ты не ответил на этот текст. Что могло быть ужаснее – сделать больно спустя пять (семь?) лет – напомнить о резиновой кукле на совершеннолетие, читай – унижение. И то, что ты прочел, но не ответил – –

опустошает меня, говорит обо мне. Как бы я ни старался быть милосердным, делаю только хуже обоим, связываю, прости и не умирай, пожалуйста. Я вижу, как ты берешься за голову, закрываешь глаза, сгибаешься, а мой голос продолжает изводить.

Нет-нет, я должен это прекратить. Просто закрою этот текст и постараюсь больше не открывать.

_____________

(читать вслух)

интересно, ты прочтешь эту часть текста? и если сможешь, ответь на вопрос: у тебя есть инвалидность?

Только вот я забуду, а ты – нет.

___________

Хотя кого я обманываю? Возможно, ты уже не жертва, а я взял и окунул, напомнил, и, кто знает, как ты начал следующее утро? Услышал дребезжание в голосе. Рассмотрел перед зеркалом голову вполоборота: не косит ли глаз. Потрогал за кудряшки. Почувствовал вкус сигареты (если еще куришь, а если нет – то просто вспомнил). И понял, что вроде не юродивый, и вроде всё уже иначе, а значит, ложь этот рассказ. Но что-то же все равно останется в тебе навсегда: и я не знаю, что ты выберешь: поблагодарить меня или проклясть.

СПАСИБО ТЕБЕ                                 Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ