Картина из картины

Есть вопросы, которые бессмысленно задавать художественному произведению: например – почему Гэндальф заставил Фродо проделать не самую приятную пешую прогулку, вместо того чтобы отвезти его на орле и высадить у самой горы, или зачем Пруст вообще написал всё то, что он написал. Эти вопросы говорят о скудости ума и бедности воображения. Это всё равно, что спрашивать у камня – зачем он здесь лежит. Лежит и лежит, не будем его трогать.

Самим своим лежачим присутствием он создает ощущение, будто является неотъемлемой частью пейзажа, но если покрасить его, скажем, ярко-жёлтым или фуксией, то он будет бросаться в глаза. И опять начнётся – кто? как? почему? и зачем? Искусственное вмешательство приведёт ровно к тем вопросам, которые нелепы в мире искусства.

Но они же создают тот ажиотаж, который при правильной подаче помогает превратить произведение в прибыльный проект, и этой особенностью давно научились пользоваться. В самых удачных случаях довольны остаются все – творец, продюсер (иногда одно и то же лицо) и публика.

Ivan_Albright

В 1945 году голливудский режиссер Альберт Льюин объявил конкурс картин для своего нового фильма «Личная жизнь Милого друга», экранизации романа Мопассана. В романе фигурирует «картина венгерского художника Карла Марковича, изображавшая Христа, шествующего по водам», и наделавшая много шума.

Paul_Delvaux

Льюин, который закончил Гарвард и пришел в Голливуд из Университета Миссури, где преподавал английскую литературу, похоже, видел свою миссию в популяризации великой литературы 19 века. Предыдущий его фильм «Портрет Дориана Грея» естественным образом вращался вокруг картины – и тогда он опробовал прием, к которому вернулся во время съемок «Милого друга». Он заказал портрет Дориана Грея Айвэну Олбрайту, и в кульминационный момент фильма, в остальном целиком черно-белого, дал единственный цветной кадр, на котором крупным планом была показана эта картина.

Eugene_Berman

Точно так же и теперь, столкнувшись с необходимостью задействовать в реквизите некое условное произведение искусства, он решил повторить свою находку, сделав ее чем-то вроде собственного товарного знака. Впрочем, на сей раз, судя по всему, к этому примешивались и другие соображения. Возможно, понимая, что фильм получается довольно скучным (это добротная экранизация, но не более того), режиссер, долгое время прослуживший продюсером под началом такого прототипического продюсера, как Ирвинг Толберг, был не прочь привлечь к фильму дополнительное внимание публики с помощью небольшой рекламной кампании и особого рода ажиотажа, который всегда поднимают авангардистские картины на религиозные темы. С другой стороны, он искренне любил современное искусство и, скорее всего, рассчитывал одновременно оказать материальную помощь художникам, которых особо ценил и почитал.

Leonora_Carrington

Как бы то ни было, идея была реализована с размахом. Однако прежде всего потребовалось внести изменения в сюжет картины, так как старая добрая американская цензура – o tempora! o mores! – не разрешала «физическое» изображение Христа на экране. Льюину этот запрет был даже на руку, потому что он знал, что сюжет хождения по водам – не самый привлекательный для художников. Поэтому он выбрал «Искушение святого Антония».

Льюин сам отбирал конкурсантов. Приглашения были разосланы двенадцати художникам. Некоторые из них были европейскими мастерами первой величины, эмигрировавшими в США из-за нацистских преследований. Это были Айвен Олбрайт, Юджин Берман, Леонор Финни, Поль Дельво, Хорас Пиппин, Стэнли Спенсер, Макс Эрнст, Леонора Каррингтон, Луи Гильельми, Сальвадор Дали, Доротея Тэннинг и Абрахам Раттнер.

Abraham_Rattner

В конечном итоге картины представили одиннадцать художников – все, кроме Леонор Финни, которая не успела к назначенному сроку. Каждому участнику полагалось 500 долларов за картину, а победитель должен был получить 2500. Победителя определяло независимое жюри из трех экспертов, которые присудили главный приз Максу Эрнсту. На вырученные деньги художник купил участок земли в Седоне, Аризона, неподалеку от резервации хопи.

Salvador_Dali

Для раскрутки фильма заранее оговаривалось, что для картин будет организовано турне по Америке и Европе. Скандал, так необходимый для подогрева интереса к современному искусству, с самого начала обеспечил мэр Бостона, который запретил выставлять картины в своем городе, сочтя их «оскорбительными в религиозном и моральном отношении». Организаторы подали в суд, последовали взаимные иски, но в итоге дело угасло само по себе.

Свою лепту в рекламную кампанию внесла и кинокритика. Обозреватель Нью-Йорк Таймс Босли Краутер назвал картину Эрнста «тошнотворной», а фигура Антония напомнила ему «огромного вареного лобстера».

Horace_Pippin

Это удивительная история, в которой остались довольны все. Альберт Льюин привлек внимание к своему фильму, помог нескольким художникам (многие из которых находились в непростом финансовом положении) и в очередной раз выступил в роли просветителя, познакомив американскую публику с современным искусством.

Художники получили немалые по тем временам деньги. Макс Эрнст победил в конкурсе; впрочем, победу разделила и его жена Доротея Тэннинг. Сальвадор Дали, хотя формально и проиграл, создал одну из своих самых популярных картин. Мэр Бостона и кинокритики воспользовались возможностью заявить о своей высокоморальной и художественно правильной позиции.

Stanley_Spencer

Все картины разошлись по музеям и частным собраниям; одна – Луи Гильельми – потерялась («местонахождение неизвестно»). Один-единственный раз в 1981 году девять «Искушений» снова оказались в одном зале – на кёльнской выставке «Westkunst».

Dorothea_Tanning

Между тем, сам этот сюжет – подарок для семиотика. Здесь выстраиваются несколько рядов оппозиций, задействовано несколько уровней отражения, обыгрываются переходы между несколькими медиумами. Картина «Искушение святого Антония» как реальный объект была написана для фильма – экранизации литературного произведения. Естественно, в фильме картина уже не картина, а очередное отражение самой себя. Совмещение художественно-изобразительного, кинематографического и литературного отражений вымышленной действительности создают настоящую матрешку реальностей, в которой планы накладываются друг на друга таким образом, что в конечном итоге последовательность отражений перестает иметь какое-либо значение, превращаясь в матрешку-лабиринт. Святой искушается в многократно мультиплицированном масштабе: в романе (не Мопассана, естественно, а Флобера, но, конечно, именно на Флобера ориентировались в трактовке сюжете почти все художники), в фильме, в одиннадцати картинах, и от этого его подвиг играет новыми красками.

Max_Ernst

P.S. И изящный довесок: когда этот текст уже был написан, в новостных лентах прошло сообщение о том, что искусствовед Гергей Барки, просматривая со своей дочкой «Стюарта Литтла», обнаружил в одной из сцен висящую за спинами героев картину Роберта Берени «Спящая женщина с черной вазой», считавшуюся потерянной с конца 1920-х годов. Да пребудет с нами дух Рождества.