Ars longa, vita brevis и наступление полной ясности

Проект француза Матье Тремблина (Mathieu Tremblin). Он из Бретани, вот его сайт, вот его фейсбук. Там и другие проекты, а этот состоит в том, что он делает разборчивыми граффити-тэги. Ну, так:

То есть, упорядочивает буквы и символы. Теперь сразу лирическое отступление: со многими вещами связано состояние некой полуясности. Они да, существуют. Смысл их производства, вроде бы, понятен. Только это весьма приблизительное понимание, оно может вовсе не соотноситься с тем, что имеется в виду на самом деле. Речь не об искажениях реальности, а вот просто что-то осталось понятым очень приблизительно, но с уверенностью, что понимать это и надо конкретно так. Как мнение о том, что математики хорошо считают и, вообще, это у них о вычислениях и цифрах. И ничего, такая версия мало кому мешает жить.

Или вот: «Исключение подтверждает правило». Исходно это из речи Цицерона в защиту Луция Корнелия Бальба-старшего, которого обвинили в том, что он получил римское гражданство незаконно (сохранив другое). Но Цицерон сказал эту фразу и Бальбу оправдали. Однако, у Цицерона было не о том, что исключения подтверждают правило, а тоньше: существование исключений подтверждает существование правила. Как уж это было использовано во благо Бальбе – неведомо, но в самом деле: правила что-то регулируют. Если бы это «что-то» не надо было регулировать, потому что все складывается само собой, то зачем правило? Ну а тогда, конечно, и исключения – например, если о правиле кто-то не знает. А оно — есть.

Теперь уже об искусстве. Есть классическое «Ars longa, vita brevis», воспринимаемое обычно так: жизнь коротка, зато искусство — вечно. Но в исходнике там Гиппократ, а у него оптимизма нет: «жизнь коротка, путь искусств долог, удобный случай скоропреходящ, опыт обманчив, суждение трудно». Он это о сложности медицины, для изучения которой всей жизни не хватит. К тому же, в оригинале не ars, а греческое τέχνη, оно может быть и «искусством», и «ремеслом», и «умением». Словом, никогда ни в чем полной ясности не добиться, времени не хватит (но пытаться — надо). Это относится даже к искусству, которое и в принципе не было рассчитано на longa. Вот, граффити. Все равно же непонятно, для чего их распихивают по всем стенам. Это не о более-менее художественных картинках, а о спонтанных актах нанесения кривых букв на все подряд.

Искусство прямого действия, производимое чрезвычайно спонтанно. Главное — очевидно, импульс. Исполнение — второстепенно. В принципе, для зрителя все даже и неплохо: вот, ничего тут накануне что не было, а теперь вдруг есть, безо всяких к тому оснований. Причем, в этот акт ушел не только авторский импульс, но еще и какие-то смыслы, чувства, желания и другие аксессуары его существования. Ну а как бы им там не оказаться, когда главное — импульс, он же всосет все подряд.

Понятно также, что в этой массовой деятельности присутствует тема невидимого, но постоянного начальника, перед которым авторы и предстают своим творчеством. Он же и адресат. Конечно, адресатом может быть кто-то даже и вполне конкретный, но в основе все равно желание соотнестись с Кем-то, Кто Оценивает. То есть, как это всегда в искусстве. А это и духовно, и возвышенно, причем автор еще и выходит куда-то за собственные пределы – хоть в социальность, хоть куда-то вообще. Но, безусловно, это в каждом отдельном случае все так славно, а когда стены сплошь в спонтанных актах, то на очередной никто уже и внимания не обратит. Да, скорее тут «куда-то вообще», — большинство начертанных слов даже прочитать не всегда удается, куда уж понять смысл.

Тут и появляется искусство второго уровня в лице Матье Тремблина. Конечно, здесь присутствует бесчеловечное. Исходно граффити было как бы рукописью, отражавшей авторский импульс во всех его эмоциях, а после Тремблина все уже обезличено, особенно тем, что шрифт унифицирован, но цвет — сохранен. Но, конечно, смысловая составляющая усилилась: буквы стали понятными, а они же определенно что-то обозначают. То есть, имели смысл для автора. И тут возникает, даже что ли повисает некоторая тревожность, совершенно немотивированная… Несомненно работы-акции Тремблина куда более искусство, чем исходники. И уже совершенно отчетливый стрит-арт.

Откуда тревожность? Ну, раз граффити-теги — дело спонтанное, то объяснять надо первым, что придет в голову. А почему-то всплыло заявление Аркадия Стругацкого: «Смерть, дорогие товарищи, это самое интересное приключение, которое мы испытаем в жизни». Почему именно оно — неведомо. Фантастика мне не интересна, Стругацких я читал минимально, ну а проблема смерти всегда хороша, но в данный момент базовой не являлась. Но вот же – вспомнилось это. Сама фраза — не фейк, приведена в 11 томе «Собрания сочинений Стругацких» (изд-во «Сталкер»). В этом томе «Избранная публицистика», слова из текста «Жизнь не уважать нельзя». Фаны у Стругацких серьезные, так что имеются «Комментарии к Собранию сочинений Стругацких», где по поводу данных слов сообщается: «С. 399. Смерть <…> это самое интересное приключение, которое мы испытаем в жизни. – ср. слова Питера Пэна в сочинениях Дж.Барри: «To die will be an awfully big adventure» («Peter Pan and Wendy», 8; то же ранее– в пьесе «Peter Pan»»)

Главное слово — «приключение», конечно. Версий этого приключения существует множество и даже странно, что продолжатели Стругацкий за эту тему не уцепились. Впрочем, могу и не знать, да и и вся фантастика примерно о том, как все может быть устроено где-то не здесь. Так что и на ом свете — тоже. А по этой части есть и такая, вполне расхожая версия: как помрем, так и поймем, о чем все это было, вся эта жизнь. Все ее события станут быть видны как бы на отдалении, безо всякого тумана чувств, а ясно и конкретно. А Тремблин именно это с граффити и делает: уточнение исходных каракулей post mortem. Импульс, их породивший, уже иссяк, умер, так что ничего тут ужасного. Ars в данном случае оказался намного короче vit’ы.

Но вот же потусторонняя ясность: отлично, все прояснилось – эти буквы и даже их последовательность. Но, черт побери, даже обретя полную ясность относительно всех эпизодов – что это было? А тогда что за понимание наступит после смерти, когда получишь сведения о себе в таком аккуратненьком виде? Ах, в совершенно бесчеловечном и холодном – что особенно заметно на фоне окружения, сохранившего хаос.

Ну, может сам автор исходной штуки и вспомнит, что он там тогда, почему и зачем. Но тоже не обязательно. Да, а самый любопытный случай полуясности — фраза «клин клином вышибают». Там, на самом-то деле, дальше: «клин клином вышибают, а дырочка — остается». Что, собственно, Тремблин и осуществляет. Хороший проект, красивый.

***

Исходная публикация — в Артерритории.