Re: «обратные сновидения» Олега Шатыбелко
Такое дело, «обратные сновидения» Олег Шатыбелко – на сайте, но просто поставить текст и все – как-то в данном случае некорректно. То есть, ощущаю, что должно быть что-то еще. Понятно, что не отношению к тексту выразить, с тем понятно – коль скоро текст на сайте. Не пояснить текст, тем более — не работать же интерпретатором для неких широких читателей (почему бы и нет, но я понятия не имею кто они и как устроены). Как-то технологически, что ли, высказаться.
В общем, всегда есть несколько расплывчатая, зато привычная дихотомия поля действия и действия (там еще есть некий актор, опустим его, как производную — в данном случае — функцию). Традиционно поле действия в тексте задано — типа вот это как бы реальность, которая тут вокруг одна на всех, ну и в ней происходит действие, которое является поводом и выдавливает из себя некие смыслы. Но можно иначе, само поле исходно не задано, а строится по ходу текста, а в нем еще и происходит некоторое действие (например, так часто у Iванiва). Дальше может быть вариант, когда поле строится самим действием, а возможен и такой, когда само выстраивание поля и является действием в тексте (варианты, вроде, похожи, но это не так; например «Естественная история разрушения» и — «Таинственный остров»). А у Шатыбелко еще один вариант, я такого не встречал (может, отчасти «Записки о чаепитиях и землетрясениях»): сразу предъявляется что-то цельное. Предъявляется, конечно, постепенно, но то, что целое — понятно сразу. Как устроено — исходно непонятно, да и что именно происходит — тоже. Можно сказать, что предъявлена некая субъектность, некий субъект — сознание, допустим. И оно начинает выяснять кто оно и что такое. Тогда, конечно, и поле, и действие одновременно. Причем, даже в принципе не разделяемые. Да, это в какой-то мере интерпретация, но я честно не обращаю ее вовне, это как-то для себя.
К этому сознанию можно прислонить много определений — дробное, разрывное, даже лирическое, еще какое-нибудь. Но такие эпитеты не будут означать ничего в отношении текста в целом. Так, частные фиксации отдельных реальностей из анамнеза читающего. Там еще интересны взаимоотношения автора и текста, то есть — в моей демо-аналогии — текста и предъявленного текстом сознания. Ну да, это глупое соотнесение, но все же. Да, может показаться, что все эти куски не сходятся, принадлежат чему-то разному и не удерживаются каким-то единым периметром и т.п.
Но они как раз удерживаются, все под контролем — потому что текст-то дописан. Дальше можно думать о том, что и как именно этот контроль — незаметный, вроде — обеспечивается. А он может быть не смысловым, не рациональным. Но он есть и, значит (если вернуться к аналогии), это сознание существует как единая штука. Разумеется, это все может считаться моим вчитыванием каких-то своих штук в текст Шатыбелко. Да, это и есть вчитывание. Но это же правильное действие текста, вызвать в читающем что-то, что будет вчитываться им в как бы отчужденный продукт. Я же и говорю о предъявлении субъектности, субъекта. Потому что в объект ничего вчитывать не надо, бессмысленно: объект о себе сам все расскажет.