Ilmārs Blumbergs, Посредник

В Риге, в “Rīgas mākslas telpa” с 19 мая по 10 июня была выставка Kalpotājs. Blumbergs. Kamēr…    (кураторы — Luīze Lismane и Ilmārs Blumbergs Jr.). Переводной нюанс: kalpotājs по-русски будет «служитель» (без пафосного оттенка), «служащий». Не «слуга», слуга – kalps. А я вообще воспринял kalpotājs’а как «посредника» — отчасти в варианте Клоссовски («Купание Дианы», демоны-посредники и т.п.) . Между каким-то тем и конкретным этим. Некий медиатор между невесть чем и — реализованным в материале. Только и тут никакого пафоса, а вполне инструментальная позиция. Еще следует учесть, что Блумбергс – сценограф, а сценография в Латвии с семидесятых была круче остального. По факту спектакли ею и решались (начиная с афиши). Собственно, можно даже сказать, что сценография и была конкретным современным искусством – все это были, безусловно, конкретные арт-объекты, ничего что с заданной целью. Соответственно, помещение в них сценического действия склоняло происходящее не к простой инсценировке, а к перфомансу. Не всегда, но бывало.

Теперь выставка. Там работы 90-ых, по 96-ой примерно. Все — вокруг одной темы, одной фигуры — kalpotājs’а. Но эти работы не делались пачкой, одним пакетом раньше не выставлялись. Они — автор называл их автопортретами – возникали среди прочих работ (да, работы — вот, например, его последняя прижизненная выставка). Их нынешнее сгущение в одном пространстве (впрочем, был еще боковой зал, с плакатами и работами для молодежного хора “Kamēr…” ) несколько романтизирует автора, это да. Что, вроде, не есть хорошо. Но, с другой-то стороны, логика разумна.

Во-первых, это лучше, чем смутный подбор чего-то мемориального без авторского концепта (а Блумбергс всегда этот концепт делал; собственно, вот сценография — в ней же должно происходить еще что-то, точно также — внутри любой работы). Конечно, сам Kalpotājs этот концепт и делает. Но и другой плюс: Kalpotājs как Посредник — работ вокруг него много и видно, что он и в самом деле является посредником. Он остается неизменным в окружении совершенно разных элементов — цветовых, графических, текстовых. По факту он всегда в окружении очередного языка, очередной языковой оболочки. Вписывается в них или же сам излучает эти окрестности. Так посредники и работают, так с ними соотносятся языки, так в сумме получается то, чему следовало возникнуть.