Welsh project — III: Геральд Камбрийский: идентичность, политика и историография второй половины XIX—XX века

Геральд Камбрийский (или Геральд из Уэльса¹) (1146—1223) – автор травелогов, житий, трудов по истории, каноническому праву, церковный и государственный деятель. Он родился в смешанной камбро-нормандской аристократической семье в юго-западном Уэльсе, получил превосходное, по тем временам и для тех мест, образование (в частности, два раза по несколько лет учился в Париже), управлял делами валлийской епархии Сент-Дэвидса, служил при королевском дворе, сопровождал наследника английской короны и архиепископа Кентерберийского в их поездках по Уэльсу и Ирландии, ввязался в многолетнюю борьбу, пытаясь вернуть Сент-Дэвидсу статус метрополии, четыре раза был в Риме, провел долгие годы в библиотеках Херефорда и Линкольна, работая над примерно двумя десятками сочинениями. В Линкольне же, по всей видимости, и умер. Он прожил по тем временам долгую жизнь — 77 лет.

Биография и сочинения книги Геральда Камбрийского – находка для исследователя: он был вовлечен в важнейшие события английской, валлийской, ирландской и отчасти французской истории, не говоря уже об истории церковной; щедрость, с которой он описывал их в своих книгах не может не вызвать благодарности историка. Его книги содержат огромное количество сведений историко-этнографического и топографического характера; быт и нравы народов он описывал с не меньшим воодушевлением, чем дела королей и церковных иерархов. Наконец, очевидные литературные достоинства делают Геральда небезынтересным автором для современного читателя.

Среди многочисленных трудов Геральда наиболее популярными стали (еще при жизни автора) его «ирландские» и «валлийские» книги: «История и топография Ирландии», «Завоевание Ирландии», «Путешествие по Уэльсу» и «Описание Уэльса»². Их можно отнести к первому, «раннему» периоду его писательской биографии; все последующие сочинения, сколь бы важным вопросам они ни были посвящены — от наставлений правителей до статуса епископата Сент-Дэвидса – не снискали широкой известности при жизни Геральда, да и сейчас специалисты нечасто обращаются к ним. А вот «ирландские» и «валлийские» книги обсуждают не только историки и филологи; они являются важными аргументами в дискуссиях по поводу валлийской и ирландской «национальной идентичности». Автора нередко упрекали (и упрекают) в создании «черной легенды» о валлийцах и ирландцах³; впрочем, справедливости ради, следует отметить, что его же, хотя и не столь часто, оценивают совершенно противоположным образом и хвалят за неслыханную для тех времен толерантность⁴. То же можно сказать и о фактической достоверности этих сочинений: историки безусловно признают их важнейшими источниками по истории Ирландии и Уэльса второй половины XII века, что не мешает некоторым из них весьма критически подходить к данным, приводимым Геральдом⁵.

Стойкий интерес к жизни и сочинениям Геральда Камбрийского возник лишь около 150 лет назад. С 1861 по 1891 год в RollsSeries вышли в свет восемь томов его сочинений, подготовленные Дж.Брюером, Дж.Димоком и Дж.Уорнером⁶, до сих пор остающиеся основной публикацией большинства книг Геральда. В середине позапрошлого столетия были изданы и переводы на английский ряда его работ⁷. Первая относительно полная биография Геральда Камбрийского была написана в начале прошлого века валлийским антикварием и краеведом Генри Оуэном в эпоху так называемого «кельтского возрождения» и носила характерное для того времени название «Геральд Валлиец»⁸. В 20—30-х годах двадцатого века проснувшийся было интерес историков к фигуре Геральда почти исчез: можно упомянуть лишь биографические очерки, написанные известным британским историком Ф.Пауиком⁹ и М.Хэйденом¹⁰, а также — две любопытные, но узкоспециальные статьи¹¹. Не стоит, однако, забывать, что в эти же десятилетия был подготовлен ряд важных публикаций и переводов, прежде всего – англоязычная компиляция автобиографических отрывков из всех сочинений Геральда, составленная и переведенная Х.Батлером¹²

Восьмисотлетний юбилей Геральда Камбрийского вернул его жизнь и труды в фокус постоянного внимания медиевистов. Прежде всего отметим обстоятельнейший биографический очерк известного валлийского историка Конвэя Дэвиса «Геральд Камбрийский, 1146—1946», который не потерял своего научного значения отчасти и до сих пор¹³. В первые пять послевоенных лет появляется еще ряд биографических и тематических работ, как на английском, так и на валлийском языке¹⁴; особенно стоит отметить книгу и две статьи Томаса Джонса, сторонника «патриотической валлийской историографии»¹⁵. В пятидесятые годы к фигуре Геральда Камбрийского обращался английский историк церкви Дэвид Ноулз¹⁶. Начинается перевод и интерпретация наследия Геральда (особенно его «ирландских» работ) в Ирландии; во второй половине сороковых – начале пятидесятых годов там выходят новое издание и перевод на английский его «Топографии Ирландии»¹⁷.

В последние сорок лет англоязычная историография Геральда Камбрийского пополнилась важными работами. В это время перед историками уже не стояли задачи «вводного» характера; биографическая канва жизни Геральда разработана; появилась возможность более глубокого и специального анализа его текстов и прояснения некоторых «темных» мест его биографии. Первый шаг в этом направлении был сделан немецким медиевистом Михаэлем Рихтером. Его «геральдиана» открывается статьей об одном малоизвестном агиографическом сочинении Геральда Камбрийского – «Житии Святого Дэвида»¹⁸. Основные проблемы, стоящие тогда перед исследователями жизни и трудов Геральда, были сформулированы Рихтером в статье, написанной к 750-летнему юбилею смерти его героя¹⁹. Однако главной работой немецкого ученого стала написанная им по-английски биография Геральда, первое издание которой вышло в 1972 году, а второе, переработанное, — четыре года спустя²⁰. Уже само ее название «Геральд Камбрийский: Развитие валлийской нации» многое говорит о подходах Рихтера к теме. Критикуя, с одной стороны, восторги «патриотической валлийской историографии» по поводу борьбы Геральда Камбрийского за независимость валлийской церкви, Рихтер все же прочно увязывает эти события с «ростом национального самосознания валлийцев» в середине XII – начале XIII веков.

Работа Рихтера положила начало современному этапу изучения биографии и трудов Геральда Камбрийского; хотя не все исследователи согласны с подходами немецкого медиевиста, обойти их вниманием невозможно. Михаэль Рихтер был также главным редактором превосходного перевода одной из поздних работ Геральда – “SpeculumDuorum”, изданного в 1974 году²¹. В 1979 году он опубликовал статью, посвященную вышедшим в то время переводам валлийских и ирландских книг Геральда Камбрийского²². К сожалению, с восьмидесятых годов Рихтер отошел от этих тем и обратился к проблемам средневековой ирландской истории.

Среди работ 1970-х годов следует также отметить несколько статей валлийского историка Дэвида Уокера²³, две работы, посвященные «ирландскому контексту» сочинений Геральда²⁴, и две важные статьи о биографических и литературных связях Геральда Камбрийского с его земляком и современником Уолтером Мэпом, автором знаменитого в свое время сочинения “DeNugisCurialium”²⁵. На рубеже 1970—80-х годов «ирландские» и «валлийские» книги Геральда становятся достоянием широкой публики: в серии PenguinClassics печатаются переводы Льюиса Торпа «Путешествия по Уэльсу» и «Описания Уэльса», а затем – переиздается сделанный за тридцать лет до этого Джоном О’Меарой перевод «Топографии Ирландии»²⁶.

В 1982 году выходят в свет сразу две биографии Геральда Камбрийского. В серии «Писатели Уэльса» — книга специалиста по средневековой литературе Бринли Ф.Робертса²⁷. Это сочинение можно рекомендовать как превосходное введение в биографию и библиографию Геральда Камбрийского. В оксфордском издательстве “ClarendonPress” печатается, на наш взгляд, лучшая научная биография Геральда Камбрийского, написанная Робертом Бартлеттом²⁸. Здесь — по сути дела, впервые — и жизнь Геральда, и его сочинения рассматриваются в широком европейском историко-культурном контексте; Бартлетту удалось преодолеть некоторую однобокость как «валлийского патриотического» подхода к этому автору (что, безусловно, обедняло его понимание), так и сугубо «позитивистского». Можно сказать, что новая эпоха в истории «геральдианы» началась именно с этой книги.

После бартлеттовской биографии появляется ряд работ, интепретирующих некоторые важные проблемы геральдианы. Три статьи валлийского историка Хью Прайса – пожалуй, самые важные из них. Статья «В поисках средневекового общества: Дехайбарт в сочинениях Геральда Камбрийского»²⁹ ставит под некоторое сомнение веру в безупречность трудов Геральда как источников по валлийской истории. Анализируя «Путешествие по Уэльсу» и «Описание Уэльса», Прайс составляет своеобразный перечень того, о чем не написал Геральд; выясняется, что картина валлийского общества, представленная в «Путешествии» и «Описании», не только однобока (что подразумевалось и более ранними исследователями), но порой и абсолютно неверна. Остается сожалеть, что Хью Прайс не пошел дальше и не проанализировал, почему Геральд нарисовал именно эту картину, что за этим стояло: предубеждение, политический расчет или определенная традиция изображения «варварских народов»³⁰.

Здесь же можно было поднять вопрос и об «идентичности» Геральда Камбрийского — как ее видел он сам, и как его оценивали современники и позднейшие исследователи; эта тема начинается именно здесь, с анализа картины валлийского общества, им нарисованной. Поездке Геральда по Уэльсу в 1188 году в свите архиепископа Болдуина посвящена вторая (не менее новаторская) статья Прайса³¹. Автор сосредотачивается здесь на самой «агитационной поездке»³²: ее причинах, целях, маршруте и результатах. Вывод автора таков – истинная роль Геральда в поездке была далекой от того, как описывал он сам, да и в ее ходе возникали и решались многие проблемы, о которых Геральд по разным причинам не упомянул. Третья статья Прайса анализирует фигуру Геральда Камбрийского в контексте англо-валлийских (точнее, англо-нормандско-валлийских) связей того времени³³. Тип карьеры, которую Геральд пытался реализовать, рассматривается как типическая для такого «пограничного» общества, которым был в те годы Южный Уэльс. Впрочем, следует отметить, что этой темы касался Дэвид Уокер в статье, посвященной способам приспособления к новым порядкам некоторых представителей англо-саксонской и валлийской знати в эпоху нормандского завоевания и последующих ста лет³⁴.

Следует упомянуть также об историке, который не писал специальных работ о Геральде Камбрийском; однако в своих исследованиях он не только часто обращался к этой фигуре, но и предложил несколько весьма важных интерпретаций политической и интеллектуальной истории Уэльса и всей Британии, основываясь на анализе «валлийских» и «ирландских» книг Геральда. Выдающийся валлийский исследователь Рис Дэвис – автор новейшей фундаментальной истории средневекового Уэльса³⁵ и ряда других основополагающих работ – продолжая линию, начатую Робертом Бартлеттом — ввел Геральда Камбрийского в этно-культурный контекст средневековой Британии, которому посвятил последние свои сочинения³⁶. Помимо прочих – весьма плодотворных – результатов, эта процедура сняла целый ряд проблем, поставленных «геральдианой» столетней давности. Можно сказать, что сочинения Риса Дэвиса отчасти закрыли столетний период «геральдианы».

Обычно употребляемое – если мы говорим о писателе — словосочетание «жизнь и творчество» во многом определило тематику существующих работ о Геральде Камбрийском. Необычным является сильный крен в строну «жизни», что совершенно нехарактерно для типического средневекового автора, стремящегося если не к полной анонимности, то уж точно к тому, чтобы остаться в тени. История жизни Геральда, напротив, известна нам достаточно хорошо, неожиданно хорошо: и из многочисленных автобиографических пассажей его сочинений и из собственно автобиографических сочинений. Об «эгоизме», самолюбовании, эгоцентризме говорят почти все исследователи³⁷; некоторые из них даже предполагают, что именно благодаря этому Геральд более понятен и близок нынешнему читателю, нежели его современники. Так или иначе, с самого начала геральдианы «жизнь», биография Геральда Камбрийского изучается и анализируется с гораздо большим рвением, нежели «творчество», «труды». Так было до недавнего времени.

Прежде всего, это касается сюжета о борьбе Геральда за инвеституру Сент-Дэвидса. Этот действительно кафкианская история привлекла внимание практически всех, кто писал о Геральде. Подробнее всего она описана у Конвэя Дэвиса³⁸, а ее церковно-исторический и политический контекст блестяще проанализирован Михаэлем Рихтером³⁹. В последнее время исследователей стали привлекать и иные периоды биографии Геральда Камбрийского; прежде всего – между 1194 годым, когда он ушел с королевской службы, и началом в 1198 году сент-дэвидской эпопеи. Особенно интересен вопрос о причинах его отставки: если Конвэй Дэвиc, следуя за самим Геральдом, считает главной из них желание уйти от суетного двора и предаться ученым занятиям в тишине и покое церковных стен ученым занятиям⁴⁰, то более поздние исследователи в один голос утверждают, что Геральд был вынужден уйти, так как в период отсутствия в стране короля Ричарда поддерживал сторонников принца Иоанна, так что после возвращения Ричарда ему ничего не оставалось делать, как подать в отставку⁴¹.

На самом деле, даже поверхностный анализ этих, казалось бы, сугубо «биографических», вопросов демонстрирует невозможность отделить «жизнь» Геральда Камбрийского от его «творчества». Почти все, что мы знаем о нем, мы знаем из его сочинений, поэтому совершенно очевидно, что с определенного момента биографические штудии наталкиваются на необходимость критического переосмысления трудов Геральда как в свете их ценности как источников, так и в более широком плане. Последнее означает реконструкцию его взглядов на народы, среди которых он жил (и к которым он принадлежал), на правителей, с которыми имел дело, и, конечно, на церковь, внутри которой он находился и пытался сделать карьеру.

Выше уже говорилось о работах Хью Прайса, который пытался «верифицировать» данные Геральда. Остановимся же подробнее на проблемах самоидеинтефикации Геральда, прежде всего – этнической, национальной; проблеме, которая была одной из главных в «геральдиане» прошлого века.

Как уже говорилось выше, ключевой здесь является биография Геральда Камбрийского, написанная Михаэлем Рихтером. Основная мысль этого исследования такова: в борьбе за инвеституру Сент-Дэвидса Геральд Камбрийский сражался против английской короны и Кентербери за «валлийское единство» и даже способствовал росту самосознания «валлийской нации»⁴². Поражение Геральда, по мысли Рихтера, привело к тому, что «Уэльс потерял одну из важнейших позиций для объединения усилий в борьбе против нормандских завоевателей»⁴³. Такой подход не может не вызывать сомнений. Во-первых, «Уэльс» берется здесь как субъект тогдашней политики, каковым он, конечно, не был, ибо на его территории существовало по меньшей мере три крайне нестабильных валлийских государственных образования и не менее десятка владений Лордов Границы. Уэльс был на рубеже XII—XIII веков не «субъектом», а «объектом» политики, потому не мог ни потерять, ни приобрести от исхода спора вокруг Сент-Дэвидса.

Рихтер новаторски исследует политический контекст в рамках которого духовенство Сент-Дэвидса в XII веке пыталось освободиться из-под власти Кентербери и приобрести статус метрополии; вообще, эта часть его работы – лучшая. Однако и здесь он пытается свести богатство фактического материала к доказательной базе своих априорных позиций. К примеру, первым сент-дэвидским епископом, заявившим о претензиях на статус метрополии, был Бернард (1115—1148). Апеллируя к римской курии Бернард пишет об отличии валлийцев от других народов (в частности, англичан и французов), что, по его мысли, дает им право иметь свою церковь возглавляемую своим архиепископом. Рихтер делает такой вывод: потому валлийцы как нация могли бы иметь право на архиепископство⁴⁴. «Отличия» не создают «нации»; здесь следовало бы строже подойти к понятийному аппарату (что автор, впрочем, периодически пытается сделать). Определение, даваемое Рихтером, скорее, внеисторическое; блестящий терминологический обзор понятий patria, gens, lingua⁴⁵ не убеждает — прежде всего, потому, что это очерк того, как в средние века описывали другие народы, но не того, как эти народы описывали (представляли) себя. Иначе получается, что Бернард и Геральд Камбрийский сражались за права «нации», которую только они (из каких-то своих «ученых» соображений) считали таковой.

Слабость этого подхода становится очевидной, когда Рихтер пишет, что примерно в то же самое время претензии шотландской или богемской церкви на аналогичный церковный статус подкреплялись тем, что Шотландия и Богемия являются королевствами⁴⁶. Но Уэльс не был королевством (или даже тремя королевствами в тогдашнем понимании этого термина); за спиной Бернарда или Геральда не было местного лидера, стоявшего во главе единого государственного образования. Обоим оказывали поддержку правители Гвинеда, но не следует забывать, что Сент-Дэвидс даже не находился на их территории⁴⁷!

Гипотеза Рихтера не находит подтверждения и тогда, когда мы обращаемся к фигуре самого Геральда Камбрийского. Главный вопрос, который задают уже более тридцати лет исследователи: кем считал себя Геральд, с какой этнической, социо-культурной группой он себя идентифицировал? Рихтер пишет⁴⁸, что Геральда следует отнести скорее к типичной для высокого средневековья группе космополитически ориентированных образованных клириков, несмотря на то, что по происхождению он был на четверть валлийцем⁴⁹. Если это так, то почему же этот человек вдруг стал, следуя концепции того же Рихтера, самым неистовым сторонником «валлийской церковной (и не только церковной) независимости»?

С определенной долей уверенности можно утверждать лишь следующее: XII век был, конечно, новым этапом в истории валлийского общества. Эта была эпоха первых попыток его «феодальной модернизации», предпринятая рядом местных правителей – от Гриффида ап Кинана до Риса ап Гриффида. В это же самое время было кодифицировано валлийское право, записаны так называемые «законы Хауэла Доброго». Одновременно растет интерес к прошлому Уэльса, интерес как у самих валлийцев (особенно у представителей ведущих династий, пытающихся обосновать свои претензии на особую роль среди других правителей), так и у англо-нормандцев. Английская корона нащупывает особый тип отношений с Уэльсом, этим конгломератом владений местной элиты и потомков нормандских завоевателей. Рост интереса короны к Уэльсу совпадает с появлением в самой Англии новой династии – Анжуйской, которая чувствует себя «безродной» и остро нуждается в «историко-мифологической легитимации».

В это же самое время появляются книги Гальфрида Монмутского («История королей Британии») и Геральда Камбрийского, по-разному трактующие валлийское прошлое и задающие различные его мифологемы. Возникает некое неоформившееся поле идеологической борьбы, актуализируются (а то и просто сочиняются) мифы и пророчества. Роль Геральда в этой борьбе очевидна: сначала он пытается выступить при английском дворе экспертом по Уэльсу, с тем, чтобы сделать либо государственную, либо церковную карьеру именно в Англии. Когда это ему не удается, он включается в начатую за 50 с лишним лет до него борьбу за особый статус епархии Сент-Дэвидса. Борьба эта длилась всего четыре года, но именно эти четыре года и создали в «национально-ориентированной» историографии второй половины XIX-го—XX века концепцию «Геральд Камбрийский — валлийский патриот».

«Самоидентификации» Геральда посвящена и значительная часть его биографии, написанной Робертом Бартлеттом. Бартлетт далек от того, чтобы называть Геральда «валлийцем» или приписывать ему участие в рождении валлийского национального духа. Скорее наоборот. Бартлетт, цитируя немецкого исследователя Карла Шмита сравнивает Геральда Камбрийского с Джонатаном Свифтом, тоже клириком, тоже желчным полемистом, который в какой-то момент ненадолго стал ассоциировать себя с ирландцами⁵⁰. Вслед за Рихтером, Бартлетт относит Геральда скорее к космополитическому слою образованных клириков, неустанно разъезжавших по Европе по делам то государственной службы, то — церковной, то просто за ученой надобностью⁵¹.

Что же до проблемы «национальной» (или «национально-культурной») идентификации Геральда, то Бартлетт, вслед за многими биографами, называет его представителем довольно небольшой группы так называемой «аристократии Марки» — группы камбро-нормандских семей, которым принадлежал в центральном и южном Уэльсе, на основании особого права, «права Марки», десяток-другой владений⁵². Представители именно этой группы (кстати говоря, ближайшие родственники Геральда) были первой группой завоевателей и колонизаторов Ирландии. Интересы фамилий Марки не совпадали ни с интересами короны, ни с интересами, собственно, английской аристократии, ни, естественно с интересами правителей Исконного Уэльса⁵³. Это была, если рискнуть несколько модернизировать ту историческую ситуацию, «колониальная аристократия». Геральд, как ее представитель, ассоциировал себя скорее с местом, где он родился и где служил архидьяконом (южный Уэльс), нежели с местным населением. Его патриотизм был — и это тоже характерно для средневековья — «провинциальным»; его родина — отцовский замок Манорбьер, а не Уэльс или «вся Британия».

Ту же мысль развивает и Хью Прайс⁵⁴. Прайс еще более минимизирует «валлийский элемент» биографии Геральда Камбрийского. Несмотря на то, что Геральд может написать «наш Уэльс», он идентфицирует себя с местом, а не с населением. Самоидентификация Геральда – колониальная, он сам «создает» себе компатриотов; он подчеркивает свое родство с древнейшей династией Уэльса, но не с нынешними валлийскими принцами. Что же до нормандцев, то он выделяет среди них только отцовскую линию — Геральдинов⁵⁵. В развитие темы можно даже, с известной долей осторожности, сказать, что Геральд Камбрийский «приватизировал» ту часть валлийского и нормандского прошлого, которая была ему необходима для идентификации себя в мирах, сквозь которые проходил его жизненный путь: валлийском, камбро-нормандском, англо-нормандском, французском, интернациональном церковном.

Итак, начав XX век «валлийским патриотом», Геральд Камбрийский закончил его чуть ли не «уэльсофобом» и одним из авторов «черной легенды о валлийцах». Вряд ли второе определение будет вернее первого. Просто вопрос о «национальной» идентификации, о «патриотизме» или об отсутствии оного у средневекового автора был поставлен обстоятельствами не XII или XIII века, а XX-го. «Геральдиана» постепенно ставит совсем иные вопросы. В завершении статьи – несколько слов о том, какие они.

Как нам представляется, наиболее перспективный путь развития будущих штудий о Геральде – углубление и тематическая детализация анализа его сочинений. Не говоря уже о целом ряде «специальных» его книг (житий, исторических сочинений и проч.), не до конца изучены самые известные его труды – «валлийские» и «ирландские» книги. Они почти не рассмотрены в соответствующем контексте современных Геральду сочинений этого жанра (например, травелогов), да и степень влияния традиции (например, античной) пока выявлен недостаточно.

Думается, что мы можем сильно изменить наши представления о том, что именно думал Геральд, например, о валлийцах, после того, как рассмотрим некоторые пассажи из его сочинений в контексте традиции античных и средневековых «описаний варваров»; это же поможет и в вопросе «верификации» его сведений. Неудивительно, если окажется, что Геральд Камбрийский не столько описывал кельтские народы, сколько воспроизводил известные ему по классическим описаниям других народов штампы⁵⁶. Продуктивным представляется также попытаться проанализировать всю библиографию сочинений Геральда, чтобы выяснить место в ней «валлийской темы»; уже сейчас можно предположить, что место это будет скромным. В конце концов, «геральдиана» неизбежно из преимущественно «жизнеописания» почти полностью превратится в «анализ текстов»; ибо, как мы уже неоднократно говорили, жизнь Геральда Камбрийского мы знаем в основном из его сочинений.

В этом смысле – и нисколько не претендуя ни на какой «прорыв» в «геральдоведении» — попробуем показать, как именно анализ автобиографических текстов нашего героя мог бы дать нам некоторое представление о вопросе, который интересовал почти всех исследователей его биографии и трудов. Речь идет о национальной (в данном историческом контексте – этнической и культурной) идентичности Геральда Камбрийского, которая, как мы видим, стала вопросом политическим – не только для его современников, но и для историков XX века. Карьера Геральда как королевского клерка, советника Генриха II, Ричарда I и Иоанна I, вполне ожидаемая для одаренного и энергичного человека, обладающего столь глубокими познаниями в латинской литературе, каноническом праве, в валлийских династических делах, в нравах, культуре и даже способе ведения войны в Уэльсе, не сложилась именно из-за того, что его смешанное этническое происхождение стало причиной глубоких подозрений в его политической лояльности короне.

Как мы видим, Геральд Камбрийский оказался чужим везде: при дворе его считали «валлийцем», правители тогдашнего Исконного Уэльса на него смотрели, скорее, как на представителя англо-нормандского семейства колонизаторов, последние же явно с подозрением относились как к его фамильным связям с местной династией, так и к попыткам сделать карьеру при королевском дворе. Этническое происхождение переплетается с проблемой политической лояльности и до конца распутать этот клубок не удалось никому из историков XX века, писавших о нашем герое. Это связано, прежде всего, с тем, что установки (в том числе и политические) историографии прошлого столетия накладывались на очень сложную биографию Геральда; прежде всего, это проявилось в попытке одарить его одной-единственной «идентичностью», вполне в духе века массового общества и национально-государственных (или идеологических) мобилизаций.

Между тем, в случае Геральда Камбрийского речь может идти, скорее, о «мерцающей идентичности», сформированной из нескольких не сливающихся в одно элементов: принадлежности к англо-нормандскому семейству Марки, принадлежности к династии правителей Дехайбарта, принадлежности к валлийскому церковному клиру, принадлежности к кругу людей, получивших образование в Сорбонне, временной принадлежности к окружению нескольких английских королей и так далее. «Мерцающая идентичность» Геральда по-разному проявляется в разных конкретных ситуациях и – более продолжительно – в разные периоды его долгой жизни. Одной «точки сборки» здесь нет и быть не может; таких точек несколько и ни одна из них не является преобладающей, если брать масштаб всей биографии Геральда Камбрийского. Представляется, что именно поэтому в «Описании Уэльса» он дает как советы короне по поводу успешного завоевания Исконный Уэльс, так и валлийцам – как сохранить независимость.

В качестве примера такой «мерцающей идентичности» возьмем два эпизода из времен начала церковной и государственной карьеры Геральда. В книге “Derebusasegestis”⁵⁷ он описывает историю, случившуюся в 1176 году, во время исполнения им обязанностей архидьякона Брекона⁵⁸. Речь идет о конфликте вокруг церкви в Керри, на границе между диоцезами Сент-Азафа и Сент-Дэвидса. По версии Геральда, он узнал о том, что епископ Сент-Азафа Адам (Адам де Парво Понте, или Адам Парвипонтанус, назначенный на эту должность за год до этого) готовиться прибыть с многочисленной свитой в Керри, чтобы объявить местную церковь находящейся под его властью. В “Derebusasegestis” утверждается, что это было бы, во-первых, несправедливо, ибо, по мнению Геральда, Керри всегда находился под управлением Сент-Дэвидса, а, во-вторых, это привело бы к тому, что население областей Мэлиенид и Элваел также оказались бы под церковной властью Сент-Азафа.

И здесь, как мы видим, церковный спор по поводу границ влияния епископатов, перемешивается с династическим и политическим, так как речь идет о территориях, в основном, находящихся под властью местных валлийских правителей (по крайней мере, в диоцезе Сент-Азафа на северо-востоке Уэльса; в диоцезу Сент-Дэвидса входили как земли местных династий, прежде всего, правителей Дехайбарта, родственников самого Геральда, так и англо-нормандских лордов Марки, среди которых также были представители его семьи). Перед нами не спор валлийцев с англо-нормандцами (и тем более, не конфликт местного смешанного населения и короны) и не столкновение традиционной валлийской церкви с унифицирующей властью Кентербери и Рима (а такое столкновение было, оно началось сразу с появлением в регионе англо-нормандцев и длилось весь XII века; сам Геральд был яростным борцом с нравами местного духовенства, сильно отличавшимися – как и в Ирландии – с принятыми в католической церкви после григорианской реформы). Это очень сложный локальный (почти микроскопический) конфликт, где переплелись все вышеперечисленные политические и церковные обстоятельства; действия Геральда Камбрийского показывают разные аспекты его идентичности, по сути – разные его идентичности.

Итак, он спешит в Керри, чтобы оказаться в тамошней церкви раньше епископа Адама. Он рассылает гонцов в близлежащие церкви, чтобы «мобилизовать» тамошних клириков; в то же самое время, он просит о вооруженной помощи местных валлийских правителей, как родственников из династии Дехайбарта, так и представителей династии Мэлиенида. Последнее он объясняет тем, что епископ Адам движется в Керри в сопровождении валлийских воинов из Поуиса и Кедевайна, входящих в диоцезу Серт-Азафа. Спор из-за церковных границ происходит в контексте противоречий независимых правителей северо-западного и центрального Уэльса. При этом, следует помнить: епископы Сент-Азафа и Сент-Дэвидса признают власть Кентербери, фактически им назначаются с санкции английского короля, и обе стороны конфликта апеллируют к папе. Наконец, в рассказе Геральда выясняется, что он и епископ Адам вместе учились в Париже и даже были приятелями (автор “De rebus a se gestis” специально отмечает это обстоятельство, оба участника конфликта апеллируют к недавней, на самом деле, студенческой дружбе). В споре из-за церкви в Керри Геральд Камбрийский выступает как, во-первых, защитник территориальных прав главного епископата Уэльса Сент-Дэвидса, во-вторых, как представитель местной правящей элиты юго-западного Уэльса, в-третьих, как безоговорочный проводник унифицирующей церковной власти Рима, наконец, в-четвертых, как один из космополитической иерархии церковного духовенства, получающей образование в разных европейских центрах учености.

Все вышеназванные факторы влияют как на разворачивание конфликта, так и на его исход, который оказался благоприятным для Геральда – несмотря на то, что его соперник находился выше в церковной иерархии. Какую «идетничность» проявил здесь (и выказал значительно позже, записывая этот сюжет в “De rebus a se gestis”) Геральд Камбрийский: валлийскую? Англо-нормандскую? Солдата многочисленной космополитической армии католического духовенства? Одного ответа здесь нет и быть не может. В этом сюжете идентичность Геральда «мерцает» в рамках всего этого спектра; более того, она однозначно не рефлексируется им самим — ни в 1176 году, когда происходят эти события, ни несколько десятилетий спустя, когда он их описывает. Эта своего рода «ситуативная идентичность», которая может быть описана только в рамках сложной системы лояльностей (этнических, семейных, политических, церковных и даже дружеских), в которой существовал Геральд Камбрийский и – без всякого сомнения — некоторые его современники.

Следующая история, произошедшая примерно восемь лет спустя и тоже описанная в “Derebusasegestis”⁵⁹, представляет собой несколько иную ситуацию, в которой «мерцающая идентичность» Геральда Камбрийского проявила себя в несколько ином спектре. Геральд приглашен в дом Уильяма де Вере, епископа Херефорда, который принимал правителя Дехайбарта Риса ап Гриффида (Лорда Риса), архиепископа кентерберийского Болдуина и юстициария Англии Ранульфа де Гланвиля. Судя по всему, дом епископа стал местом переговоров между представителями короля и самым могущественным в то время независимым валлийским правителем; Геральд в книге никак не объясняет свое присутствие, однако можно предположить, что оно не было случайным. В один из дней между архидьяконом Геральдом и Рисом ап Гриффидом, двоюродными племянником и дядей, дважды происходит обмен колкостями; позже история эта была доведена до короля Генриха II, который высоко оценил красноречие и остроумие Геральда (впрочем, это известно из книги самого Геральда) и даже пожалел о том, что принадлежность к валлийской династии не дает ему возможности сделать придворную карьеру. Что же произошло в Херефорде?

За завтраком, увидев Риса ап Гриффида, сидящего между епископом Уильямом и бароном Марки Уолтером Фицробером (оба из семейства Клари), Геральд сказал, что правитель Дехайбарта имеет все поводы для радости, так как он находится между двумя великими представителями великого рода, наследство которого он удерживает (речь шла о валлийской области Кардиган, которая была захвачена Клари в начале XII века, а во второй половине столетия отвоевана Рисом ап Гриффидом). На что Рис остроумно заметил, что хотя эти валлийские земли и были некогда завоеваны чужаками, для него огромная честь, что это сделали не пришельцы без роду и племени, а люди столь известные и славные. Неловкость сгладил херефордский епископ, сказав, что хотя Клари и потеряли эти владения, но его семья рада, что теперь они в руках столь хорошего человека высокого происхождения, как Рис ап Гриффид.

Днем обмен «любезностями» между Геральдом и Лордом Рисом продолжился. Валлийский правитель отметил, что Геральдины, семейство, к которому принадлежит бреконский архидьякон, происходящее от валлийской принцессы Несты, состоит из добрых и великих людей, однако все это (видимо, вся их слава) имеет отношение только к одному уголку Уэльса, к Пемброку. На что Геральд очень подробно возразил, указав, что Геральдины, сыновья Несты, владеют семью областями в разных частях Уэльса, что дочери Несты были замужем за влиятельными местными баронами, что среди членов его рода – епископ Сент-Дэвидса Дэвид, и наконец, что его родственники предприняли несколько лет назад поход в соседнюю Ирландию и захватили там немалые земли. Перечислив и подсчитав все владения Геральдинов, архидьякон отметил, что, таким образом, Рис ап Гриффид неправ, ограничивая славу и доброе имя его рода только Кардиганом. В то же время, съязвил он, сам Рис и его сыновья владеют несколькими областями исключительно в Южном Уэльсе и, хотя и претендуют на другие фамильные земли, не предпринимают попыток их вернуть.

Здесь Гералдь Камбрийский выступает уже в качестве представителя одной группы – аристократии валлийской Марки; причем, несмотря на то, что спор ведется между родственниками, происходящими от одной и той же местной принцессы, перед нами столкновение представителя чисто валлийского политического сознания и колонизаторского. Геральд солидаризируется исключительно с камбро-нормандцами Геральдинами, захватившими земли в Уэльсе и Ирландии. Более того, перед нами не речи клирика, а воинственного аристократа. Чтобы понять, эту «ситуационную идетничность» Геральда Камбрийского, надо вспомнить обстоятельства этих двух споров. Разговоры ведутся в присутствии двух важнейших – после самого Генриха II – людей государства: архиепископа кентерберийского и королевского юстициария, дело происходит в доме представителя одной из главных фамилий валлийской Марки, судя по всему, в ходе политических переговоров между представителями короны и местным правителем южного Уэльса.

Стратегия поведения Геральда очевидна: он хочет показать себя, во-первых, истинным знатоком в делах региона, во-вторых, представителем могущественной камбро-нормандской фамилии, и, в-третьих (и что очень важно), «не-валлийцем», противником местных правителей. В ситуации вокруг церкви в Керри он с удовольствием воспользовался помощью этих самых правителей (а не Геральдинов или иных баронов Марки), здесь же он демонстрирует совсем иную идентичность – в том числе и самому себе. Не следует забывать, что мы обсуждаем историю, рассказанную много лет спустя в книге, которая сочинена уже в совсем иной ситуации – и в то время, когда уже давно стал очевиден крах всех попыток Геральда Камбрийского сделать карьеру при дворе английского короля (не зря же после описания разговоров в доме херефордского епископа он отмечает: хотя король и порадовался его риторическим победам, тут же пожалел, что не будь Геральд валлийцем, тот удостоился бы высоких королевских почестей).

Более того, автор с горечью напоминает о своих заслугах перед короной в Уэльсе (например, Геральд утверждает, что именно он предотвратил несколько рейдов войск Риса ап Гриффида на королевские владения). Не стоит забывать, что во времена написания этой книги (после 1208 года) Геральд проиграл еще одну битву – за статус Сент-Дэвидса и совершенно разочаровался не только в перспективах любой из карьер (государственной, церковной), но и обрушил свой гнев на Анжуйскую династию, это, с его точки зрения, воплощение грехов — в частности, неблагодарности и несправедливости, что явствует из истории непризнания ими геральдовых заслуг перед короной. Поэтому не исключено, что в этой истории перед нами две разные идентичности Геральда Камбрийского: в момент перепалки с валлийским родственником в 1184 году можно говорить о намеренном подчеркивании своей принадлежности к колонизаторской аристократии – в пику не только Рису ап Гриффиду, но и представителям короля (как известно, завоевание Ирландии первоначально было частным предприятием Геральдинов, после чего в дело вмешался Генрих II и символически «присвоил» плоды их побед). Двадцать с лишним лет спустя, со страниц книги перед нами предстает просто красноречивый оратор, искусный полемист, знаток Уэльса, принесший много добра короне, но не получивший воздаяния из-за своей принадлежности к местному населению, валлийцам.

Представляется, что дальнейший подробный разговор о связи «идентичности» и «политики» в случае Геральда Камбрийского может состоять из подробного анализа ситуаций, подобных вышеописанным, анализа, учитывающего не только политическую конъюнктуру в разные периоды жизни нашего героя, но и политическую конъюнктуру первых ста пятидесяти лет историографической «геральдианы».

***

Ранее: Welsh project — I,  Welsh project — II: «Политический» XI век в Уэльсе (1039 – 1100)

Позднее: Welsh project — IV: Имперские книги Геральда Камбрийского,  Welsh project V. Геральд Камбрийский: Границы родины, граница как родина.

 ***