Estratigrafia

Сцена 1

Пыль. Такую пыль я видел однажды, когда подметал пол в одной сторожке и приобщался к русской экзистенциальной культуре, охраняя пустую территорию, огороженную забором. В сущности, я охранял лишь забор, ибо только он представлял на тот момент времени какую бы то ни было материальную ценность для хозяев места. Конечно, можно было бы возразить, что земля обычно представляет ценность гораздо большую, чем забор, но в данном случае землю нельзя украсть непосредственно, то бишь её нельзя унести. А забор унести можно. И трактор угнать можно, который как-то раз оставили на этой территории рабочие. Иногда мне кажется, что я бы тоже смог заниматься расчисткой пустой территории. Я бы мог, например, расчищать пустую территорию своей памяти. Ибо пустота памяти определена сущностью воспоминаний, то есть фигур и образов памяти, являющихся всегда пустыми. 

Сцена 2

Можно вскрывать замки, как Преступник. У Преступника есть связка ключей, которая хотя и может быть названа «ключи от всех дверей», однако не содержит абсолютного множества. Да и не все ключи подходят к спрятанной в подвале двери. Преступником он стал, когда отказался от надежд на открытость. 

В конце концов дверь можно выломать. Налететь плечом и пробить в двери дыру. Взгляд ощупает рваные края, торчащие доски, обломки и щепки. Поближе к центру, от периферии: связать периферию с центром. Связать центр цепями бесконечных радиусов, заключить центр в одиночной камере геометрических отношений. Всё против центра, все вещи ополчаются на середину. 

И лишь дыра. Пустое место, в котором растворится взгляд Преступника. Это взгляд свершившегося, содеянного, необратимого: уже в будущем, поскольку направлен на отодвигающееся в прошлое событие. Бедный Преступник! Что же ты обращаешься к прошлому?

Сцена 3

Или вот. Преступник ожидает перед дверью Подельника. Подельник крадется по лестнице, не оставляя следов. Подельник кивает Преступнику, и они перешептываются. Ключей у них нет, но есть множество отмычек. Подельник светит фонариком, Преступник вертит в руке отмычками. Они меняются местами, чтобы совершить вторую попытку. После новой неудачи — меняются. Перевороты и смены ролей происходят несколько раз, пока не замыкаются в цикле. 

Цикл вбирает в себя все вещи: Преступник, Подельник, дверь, замок, фонарик. Преступник мог бы подумать, если бы оказался вовне: цикл похож на танец, на хоровод. Так танцуют на детском утреннике: сближаются, расходятся. Держатся за руки, чтобы скрепить коллективное единство. Хоровод огибает окружность, в которой центр связывает всех равноудаленных друг с другом. В иной перспективе окружность служит подпоркой для тактильного братства рук, ради бережной передачи тепла. Это центростремительность или скольжение по дуге?

Сцена 4

Появляется Третий: пугающий темный взгляд из-за угла. Взгляд хозяина? Встревоженного хозяина, спустившегося вниз на странные шорохи. Вероятно, патриарх, вероятно, хранитель закона, вероятно, воплощение порядка. Дрожащий от страха порядок, вибрирующий волнующейся материей закон. Закон, попираемый естеством. Закон, готовый рухнуть. Закон, уступающий пустому месту.

Возможно, иное. Возможно, это взгляд иного? Вполне возможно, что мы и не знали: камера видеонаблюдения. Возможно, мой дорогой Преступник, нас жестоко обманули.

Впрочем, на долю секунды мерцает мысль: взгляд из пустоты, взгляд поверхности, взгляд скольжения. Сама окружность смотрит на нас, само пустое место обрело взгляд. Может быть, взгляд окружности изгонит центростремительность из царства идеологов, оставив пустое место, по которому мы с тобой, дорогой Подельник, могли бы бесконечно скользить. Скользить целую вечность, ускользать каждый миг, встречаться и расходиться, сближаться и отдаляться, множить дистанции и умножать прикосновения — в нашем милом божественном танце, в хороводе рук, в тактильности, которая создается только лишь посредством взгляда, без пальцев, где лучи зрения соприкасаются с поверхностью. 

Сцена 5

Нет двери, песок прилипает к ступням. Милое море, твои волны-колыхания вздымаются и падают. Милое море, родное море. В котором я тону. О, ты помнишь, как я тону? Мы напишем великое искусство утопления. Мы сядем на дне, мы вглядимся в покрывало волн, мы, мы, мы с тобой, Подельник! Мы выпустим всю обойму наших зрачков, и они понесутся по траектории ровной прямой линии вверх. 

И Подельник закроет глаза. 

И переберёт картинки: присмотрится к каждой, извлечет из них спрятанные там ощущения. Они станут то разбредаться, то собираться в общее множество. 

Сцена 6

А ночью студенты захватили пляж. 

Группа сработала оперативно: пять расходящихся траекторий, пять ключевых точек, минимум операций. Экономия движений.

— Как единый организм, — думает Подельник.

— Просто единое тело, — замечает Преступник.

Подельнику недалеко до Преступника, но Преступник уже далеко. То, что между ними — дистанция, расстояние, обусловленное различием тел. Но это же и различие точек зрения: Преступник видит не то, что Подельник. Подельник имеет иной угол обзора. Фокусные расстояния различны, каждый смотрит с разными светосилами. Аппараты восприятия функционируют с различной частотой. Глаз Преступника регистрирует меньшее количество кадров в секунду, Подельника — больше. Восприятие Преступника реже останавливается, машина работает постоянно. 

Можно предположить, что Подельник схватывает движения как более плавные, поскольку частота его восприятия — 60 кадров в секунду, в то время как у Преступника — 24. Предположение кажется верным, однако всё совсем не так. Дело в том, что глаза Преступника и Подельника не являются кинокамерами, и поэтому использованные сравнения негодны, а общая схожесть обманчива, и ничего не поделаешь. Остаётся совершить круг — оборот на сто восемьдесят градусов — и зайти с другой стороны. 

Сцена 7

Но вернёмся на исходные позиции и зафиксируем: Преступник реже останавливается. Лучи зрения создают практически осязаемую нить, соединяющуюся с линией, которой они достигают. Можно говорить о точке: можно говорить лишь о точке пересечения, которая не существует без обуславливающих её линий. Преступник связан с объектом связью зародыша и плаценты: питаясь от неё, он постоянно обращен ко внешнему, существует лишь в пространстве. Вне связи Преступника нет. 

Другое дело Подельник, который то и дело останавливается, чтобы разобраться с тем, что же там произошло: он постоянно обрывает нить, он постоянно пытается родиться как независимый ум, хотя далеко не ясно, зачем ему это.

Так или иначе, различия между Преступником и Подельником не создают никаких иерархий, не задают никаких отношений в терминах ведения и ведомости, не разыгрывают между ними никакой трагедии, и уж тем более — драмы. Всё, что между ними остаётся — соглашение. Голоса сливаются друг с другом, тела объединяются, различие становится продуктивным. Разделение труда, специфические функции, множество полезных навыков. Единый организм, но и не только: единое тело. Единое тело: хоть на часок, хоть на время общего дела, для общего преступления. 

Сцена 8

Между тем студенты не только начали зачистку территории, но уже успели отметить свою маленькую и быструю победу. Воткнули в землю древко: флаг обтрепался в ходе операции. И вот под ночной луной у самого черного моря развиваются на ветру какие-то обрывки тряпок, которые когда-то звучали то ли красным, то ли черным, то ли коричневым. И это не имеет значения: студенты давно пируют.

Преступник с Подельником находятся в стороне и не спешат занимать позицию по отношению к студентам. Позиция тела Преступника и Подельника к группе студентов является а-позицией.

И тогда Третий говорит: 

— Теперь всё более сегментировано, наступили иные времена. Времена жёсткости и твёрдости, времена захвата. Новые времена!Больше нет стиля — одни сплошные механизмы, маленькие машинки воспроизводства, штампующие копии одну за одной. Времена моделей, времена редукции, времена фигур. Есть ли жизнь? Кроме фигур я не вижу ничего. Да и вы-то сами как фигуры! Преступник, Подельник — подделки! Не можете даже двери открыть. А построить можете что? А речь обернуть вспять? А в реку-то войти можете? Ну хотя бы разок, хоть недалеко… Хоть на мели постоять… Не можете! И дело не в потоке, не в его сбивающей с ног силе, а лишь в вас. 

А вот не то раньше было! Совсем не то! Другое было дело… Иной подход! Иные методы к производству прикладывали. Да и производили, черт вас!!! Производили! Новое создавали… Строили! Строили! А вы что можете построить?! А? Ну же! Давайте! Оспорьте, размышляйте, сопротивляйтесь! Слышите мою речь? Истину вам говорю! Discuss!

Третий заканчивает говорить. 

Сцена 9

Несколько важных замечаний о фигуре Третьего. 

Поскольку существует различение, говорить об индивидуальности невозможно. Вполне возможно и ровно противоположное. Однако смысл любого противоречия, возникающего при сталкивании двух фигур, требующих различения, неизбежно ведет к появлению Третьего.

О нём доподлинно ничего неизвестно. Пол, возраст, профессия: типичные признаки субъекта стерлись под действием суперпозиции присутствующих сил. Определения через политические позиции не имеют смысла. 

Третий затерян в песках промерзшей пустыни. Третий теряется за горизонтом и растворяется в пейзаже при любой попытке его разглядеть. Контуры его фигуры нечётки.

Как выясняется позже, Третий склонен к диффузии и подвержен влияниям. Речь Третьего собирается мгновенно и мгновенно рассыпается на множество осколков. 

Осколки разбросаны по поверхности песка — обнаружить в них строгую упорядоченность почти невозможно. Они блестят на солнце и переливаются разными цветами. В ходе наблюдения можно обнаружить следующие: красный, синий, зеленый, желтый, малиновый, лиловый, фиолетовый, голубой, серебряный, золотистый, серый, охру, умбру, ультрамарин, сиену, бесцветный, серый, прозрачный. Между цветами периодически возникают зоны неразличимости, их очаги, вспыхивающие эпицентры, словно молнии, по мнению специалистов, — весьма немаленькие. 

Сцена 10

Минимальные действия, необходимые для обезвреживания Третьего, по мнению Преступника, заключаются в решении определенной геометрической задачи. Можно предположить, что задача поставлена плоскостью. Требуется отыскать адекватные пути её решения. 

Но требуется увидеть проблему, не забывая, что та не спустится с небес, ибо эпоха критики ещё не подошла к концу, и земля ждёт своей проблематизации. 

«Её ещё требуется отыскать», — думает Преступник. 

Подельник счищает песок со ступни. Пора покидать море, ибо вскоре предстоит принять решение, которое навсегда определит соположность точек и центра, переферии и радиуса. Подельник ощущает радость, поскольку имеет возможность остановиться хотя бы на мгновение, передохнуть хотя бы секундочку. Подельник задаётся простым вопросом: что ещё можно делать на пляже. Подельник перечисляет: лежать, стоять, сидеть, ползать на четвереньках, ходить, прыгать, кувыркаться, лежать на боку, стоять на одной ноге, стоять на руках, стоять на голове, зарыть голову в песок. 

Подельнику требуется свежая мысль. 

«В сущности, не существует иных мыслей, кроме тех, что разряжают воздух, — отмечает про себя Подельник. В сущности, существует лишь один естественный закон и одно чувство родины. Для того мы и здесь, мы ищем Родину». 

Я вглядываюсь в горизонт за лица Преступника и Подельника, отмечая новое возникшее в моем теле ощущение. 

Сцена 11

Линия горизонта подвергается диффузии уже несколько дней, цветовые массы смешаны на своих границах, и теперь я даже не знаю, на что это больше похоже, каким живописным стилем я мог бы охарактеризовать воспринимаемую картину. 

Пыль. Совершенно очевидно, что решение геометрической задачи Преступника связано с определением химической формулы пыли. Разложить пыль на составляющие. Обнаружить взаимосвязанные элементы и выявить устойчивые связи и отношения. Совершенно очевидно, что первоочередная задача Преступника заключается именно в этом, а Подельник будет ему в помощь. 

И Подельник замечает:

— Ещё ни одна наука не осмеливалась брать на себя задачу по рассмотрению состава пыли, её генеалогиии стратиграфии.

Сцена 12

Где-то далеко гремят взрывы, и море волнуется первый раз. 

Третий произносит новую речь:

— Ничто больше не вернётся на круги своя, ничто никогда не изменится, никто не разлучит тех, кто вместе и не соединит разделенных. Отдаленные маяки посылают знаки сквозь время и пространства, кодируя свои позывные азбукой морских отражений. Морская гладь вибрирует, образуются волны, имеющие каждая свои определенные характеристики и поэтические образы, фотографические отображения и задокументированные на видео движения. Каждая волна имеет собственный универс и архив, сохраняющий всю возможную о ней информацию. 

— Больше ничего не произойдет, больше ничего не случится, — замечает Подельник.

Третий, а я о нём имею особое мнение, двигается вдоль линии различения моря и песка. О земле говорить пока не приходится, ибо для Третьего еще не выявлены основания для различения земли. 

Третий поднимает ракушки, некоторые складывает в карман. Третий потрошит ботинком плоскость песка. Он производит на ней разрывы и углубления, лакуны и паузы, пустые места торможения. Осуществлять торможения на этой плоскости, естественно, имеет возможность лишь взгляд.

Третий тормозит сам. Он садится на песок и наблюдает травы, пробивающиеся через его толщу. Третий прикасается к ним в надежде схватить переживание. Третий желает схватить переживание за хвост.

Причина желания заключается в ясном осознании потенциала момента Третьим.

Третьему прекрасно известно, что тормозить перед моментом нельзя, нужно бросаться в него с головой, как в море, около которого момент и настигает Третьего. И Третий не тормозит в этом желании, осуществляя торможение в чем-то ином. 

Я не торможу, я без остановки наблюдаю за Третьим, появляющимся на фоне студентов, которые, как мне кажется, вот-вот исчезнут.

Сцена 13

Но я не имею права высказывать ожидания.

Я не имею морального права просить и требовать у времени подтверждения собственных предположений.

Я не должен думать о своих иллюзиях.

Я не должен желать истины, которая бы определила иллюзорность/истинность моих ожиданий и предположений. 

Держать свой сотовый телефон включенным, чтобы быть доступным для тех, кто меня возжелает. Не завидовать тем, кто умеет выключать телефон вечером, дабы ночью их никто не смог бы возжелать. Использовать только собственные средства для того, чтобы поддерживать положительный баланс.

Считать себя полубог(-ом)(-емой), дабы иметь возможность осмеять свой образ жизни и побыть шутом и тем самым доставить удовольствие тем, перед кем я свой собственный образ жизни осмеиваю. 

Следует принять меры.

Следует обрести ритм.

Следует выстроить новое тело. 

Следует собрать его по кускам, обнаружить в нём сегментации и страты, расчертить его карту, воспринять конституирующие его субстанции.

Следует углубляться в его зоны неразличимости.

Следует углубиться в их немаленькие очаги, в их мерцающую аритмию, в пульсацию их каналов и сосудов, завязать их в тугой узел, сплести сеть из узлов, собрать мозг и превзойти его.

Позволить бешеному напряжению разрядиться, дабы старые и ненужные клетки отмерли.

Сцена 14

Преступник и Подельник склонились над телом Свидетеля. Свидетель бредит вот уже пару часов. Из его рта выходит пена. Подельник держит в левой руке желтый пластиковый таз, который заготовлен на случай, если Свидетеля будет тошнить.

Третий привёл студентов-бунтовщиков, чтобы показать им тело Свидетеля.

Третий обращается ко всем присутствующим: 

— Мы видим убедительный случай. Выразительный и символический. Теперь мы можем знать подлинное положений вещей. Мы можем взять наши скальпели и взрезать это тело, дабы зафиксировать состояние внутренних органов, что поможет нам поставить диагноз и выявить стадию болезни. Мы обладаем прекрасным инструментарием, который унаследовали от великих специалистов прошлого. 

Вы видите, какой подарок дали нам рок и случай. Тело в бреду. Тело в конвульсиях, тело, охваченное превращением. Тело, через которое проходят токи земли, намерения природы, разрушительные силы болезни и бытия. Тело, которое не содержит симптомов, но целиком обратилось в симптом. Мы имеем уникальную возможность вскрыть тело и увидеть подлинное положение вещей. Не одну единственную истину, великую и всепоглощающую, но сможем после того хоть что-нибудь сказать о подлинном положении вещей хотя бы одного момента… Нынешнего текущего момента. Но мы откажемся от этой возможности. Мы не возьмем в руки скальпели. Мы не углубимся в нутро, и не станем препарировать органы, ибо, я обращаю ваше внимание на то, что вы могли бы упустить, мы имеем дело с текущим моментом, а он гораздо сильнее и весомее истории и нет никакого смысла в том, чтобы в ней укореняться.

На лице Преступника застыла полубезумная блуждающая улыбка.

Сцена 15

Свидетельрассказывал следующее:

— Я не желал причинять неудобства другим. Я не хотел причинить никому боль. Я не желал никем обладать.

Подельник молчал и смотрел куда-то вдаль. Он почти не различал слов, а своими ушами воспринимал лишь гул и шум, складывающийся из окружающих звуков. Эти звуки выражали собой присутствие различных сил, которые своей жизнью рождали движение, порождающее звуки. Подельник отметил, что звук всегда способен свидетельствовать о присутствии.

Сцена 16

Третий так же смотрел вдаль, но думал о других вещах. Его более занимал вопрос невозможности чего бы то ни было, ибо как казалось ему, ничего не может быть в силу человеческой способности всё обращать в образ или фигуру. Если всё обращено в образ и фигуру, думал Третий, то разве можем мы видеть реальные вещи?

Студенты чистили ружья, которые совсем недавно нашли где-то недалеко от нынешнего их местопребывания, и рассуждали о возможности поглощения Третьего своим коллективным телом. 

Геометрическая задача Преступника усложнилась, поскольку отсутствовали данные задачи. Из речи Свидетеля Преступник не мог извлечь никаких данных. 

Перечень Никаких данных: <…>

Свидетель не свидетельствует, перечисляя от первого лица произошедшие с ним события, которые при детальном рассмотрении таковыми не являются. 

В самом деле, событие, закрепленное речью Свидетеля, не имеет материального измерения. Событие речи не является произошедшим событием, и свидетельствуют лишь о способности Свидетеля говорить.

Но о чём говорит Свидетель? 

О внутренних переживаниях, душевных исканиях, терзании ума, смятении сердца, упадке духа, расфокусированности сознания, расщепленности субъекта. 

Всё вышеперечисленное покоится на кончике языка. Всё вышеперечисленное вибрирует словами во рту. 

Всё вышеперечисленное есть пустые фигуры, необходимые лишь для акта различения. И совершенно ясно, что для дальнейшего анализа засвидетельствованных данных необходима фигура Третьего, которая вступает в отношение с телом Свидетеля, которое, если следовать собственным высказываниям Свидетеля, ещё требует своего воплощения.

Сцена 17

И больше ничего особенного не произошло.

Тот, что является Третьим по отношению к Подельнику и Преступнику на протяжении полной версии этого текста, который нигде нельзя скачать и нигде прочитать, организовал группу студентов и увёл их на восток по побережью. Захваченная территория будет пустовать, флаг, истрёпанный ветром, упадет на песок и через определенное время будет унесён морской волной.

Подельник и Преступник отправятся исследовать новые неудобные пространства, иногда вспоминая о незавершенном деле и возвращаясь к нему в минуты покоя.

Свидетель останется на своём месте и никуда не пойдет, пытаясь созерцать, различать, перечислять и наблюдать, периодически открывая новые подробности и детали, ибо есть ещё много деталей картин борьбы переферии с центром, которая подразумевается как основа. Существует множество аспектов, которые смогли бы помочь обуздать центростремительные тенденции.

И никакие адские муки и потоки небытия, никакие черные пугающие ночи, и бездонная гулкая пустота городских колодцев, и никакие ослепляющие мерцания экранов электронных гаджетов, никакие цены на айфоны, и никакие прокрастинации в социальных сетях, никакая тленность и безвременье не способны остановить линию в своем центробежном стремлении прорвать плоскость и создать в ней дыру.

В самом деле, вышеперечисленные акторы остановки не имеют геометрической жизни, не обладают категориями геометрического бытия, не включены в пространства геометрического мышления.

Сцена 18

А что касается линии, так она в своем стремлении прорвать дыру в поверхности, хотя и проходит через точку, которая всегда является частью плоскости, а значит не может быть разрывом в плоскостной непрерывности, всё-таки имеет возможность искривиться, принять безобразный, а на деле всего лишь неизвестный характер и образ, и таки осуществить свою преступную большую двойную работу. 

Преступник чертит прутом на песке различные фигуры. Под действием стихий и вредоносных сил из космоса линии фигур быстро исчезают.

А значит, ещё есть маленькая надежда на спасение — надежда ускользнуть в неизвестное, то есть в новое, вновь образованное пространство. Я говорю о перепостановке вопроса.