«(Чистый) по(не)дельник»: Dub versions

1.

Темнел день, зажигался газ в фонарях, освещались витрины магазинов — и разгоралась жизнь: неслись санки, гремели трамваи, — в сумраке уже видно было, как сыпались с проводов звезды —спешили по тротуарам прохожие… Каждый вечер мчал меня в этот час мой кучер — от Красных ворот к храму Христа Спасителя: она жила против него; каждый вечер я возил ее обедать в «Прагу», в «Эрмитаж», в «Метрополь», после обеда в театры, на концерты, а там к «Яру», в «Стрельну»… Чем все это должно кончиться, я не знал и старался не думать, не додумывать: было бесполезно — так же, как говорить с ней об этом: она раз навсегда отвела разговоры о нашем будущем; она была непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения — совсем близки мы все еще не были; и все это держало меня в напряжении, в ожидании — и вместе с тем был я счастлив каждым часом, проведенным возле нее. Она училась на курсах, редко посещала их, но посещала. Я как-то спросил: «Зачем?» Она пожала плечом: «А зачем все делается на свете? Разве мы понимаем что-нибудь в наших поступках? Кроме того, меня интересует история…» Жила она одна, — вдовый отец ее жил на покое в Твери, что-то, как все такие купцы, собирал. В доме против храма Спасителя она снимала ради вида на Москву квартиру на пятом этаже, всего две комнаты. В первой много места занимал диван, стояло пианино, на котором она все разучивала начало «Лунной сонаты», — только одно начало, — на пианино и на подзеркальнике цвели в вазах цветы, — по моему приказу ей доставляли каждую субботу, — и когда я приезжал к ней в вечер, она, лежа на диване, над которым висел портрет Толстого, протягивала мне для поцелуя руку и говорила: «Спасибо за цветы…» Я привозил ей коробки шоколаду, книги — Гофмансталя, Шницлера, Тетмайера, Пшибышевского, — и получал все то же «спасибо» и руку, иногда приказание сесть возле дивана, не снимая пальто. «Непонятно почему, — говорила она в раздумье, гладя мой воротник, — но, кажется, ничего не может быть лучше запаха воздуха, с которым входишь со двора в комнату…» Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы были у нее, книги, какие я ей привозил, она прочитывала, шоколаду съедала за день коробку, за обедами и ужинами ела не меньше меня, любила расстегаи с ухой, рябчиков в сметане, иногда говорила: «Не понимаю, как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать», — но сама и обедала и ужинала с пониманием дела. Слабостью ее была только одежда, бархат, шелка, мех… Мы оба были богаты, здоровы, молоды и хороши собой, в ресторанах, на концертах нас провожали взглядами. Я, будучи родом из Пензенской губернии, был в ту пору красив, был даже «неприлично красив», как сказал мне однажды один актер, обжора и умница. «Черт вас знает, кто вы, сицилианец какой-то», — сказал он; и характер был у меня готовый к улыбке, к шутке. А у нее красота была: лицо, волосы, как мех, брови как уголь, глаза; рот оттенен был пушком; выезжая, она чаще всего надевала бархатное платье и такие же туфли с застежками (а на курсы ходила курсисткой, завтракала за тридцать копеек в столовой на Арбате); и насколько я был склонен к болтливости, к веселости, настолько она все что-то думала, все как будто во что-то вникала; лежа на диване с книгой в руках, опускала ее и глядела перед собой: я это видел, заезжая иногда к ней и днем, потому что каждый месяц она дня три-четыре совсем не выходила и не выезжала из дому, лежала и читала, заставляя и меня сесть в кресло возле дивана и читать.

Убраны практически все прилагательные и многие наречия; почти все, что относится к «определениям» и «свойствам» предметов и поступков – User230864/000000.

2.

Темнел, зажигался, освещались— и разгоралась: неслись, гремели, —сыпались —спешили… мчал —жила; возил… Чем кончиться, не знал и не думать, не додумывать: говорить: отвела; держало. Училась, посещала, посещала. Спросил: пожала: «делается? понимаем? интересует…» Жила, —жил, собирал. Снимала. Занимал, стояло, разучивала, цвели —доставляли, приезжал, протягивала и говорила. Привозил — и получал, сесть. «Гладя —входишь…». Привозил, прочитывала, съедала, ела, любила, говорила: «Не понимаю, не надоест», —и обедала и ужинала. Провожали. Сказал — сказал. Выезжая, надевала (а ходила, завтракала); склонен: думала, вникала; лежа, опускала и глядела: видел, заезжая, не выходила и не выезжала, лежала и читала, заставляя сесть и читать.

Оставлены только глаголы и частицы с союзами – User230864/000000.