Берлин–Мюнхен. Переводчик
Утром, я еще сплю, раздается звонок. На дисплее телефона высвечивается номер звонящего. Код – 0043. Не Франция ли?
Женский голос: Меня зовут Лайла. Я забронировала место до Ингольштадта – хорошо?
Я, просыпаясь: Да-да.
– Стоянка «Кёшингер форст»
– Угу.
– Где машина?
– На Г*штрассе. Перед домом номер сто двадцать. Красная «Ауди». Номерной знак кончается на четверку.
– В одиннадцать?
– В десять.
– Может, в десять тридцать? Мне с утра на медицинское обследование. По работе. Сколько продлится, не известно.
– Не успеешь, позвонишь.
Ѻ
В десять пятнадцать звонок Лайлы: Я уже у машины.
– Сейчас выйдем. Чищу зубы.
– Не торопитесь.
– Да.
C другом выносим на улицу багаж. Около машины стоит молодая женщина мягкой внешности, искрящаяся бодростью.
Я: Медицинские обследования проводят разные министерства.
– Министерство иностранных дел! Служба переводов.
– Ты переводчик?
– Да!
– C какого языка переводишь?
– С английского, французского, русского.
– Значит, коллеги. Я двенадцать лет проработала в МИДе, в той самой службе, с русским языком.
– В Берлине?
– В Берлине и за рубежом – в Петербурге, Москве, Минске. Москву тебе не предложили?
– Предложили. Намекнули.
Далее разговор идет о конкурсе отбора, условиях работы, кратковременных и длительных командировках, постановке на учет и снятии с него автомобиля, жизни на посольской территории.
– Ты из Ингольштадта?
– Рядом. Родители живут в долине Альтмюльталь (прим.: долина реки Альтмюль), в деревне, состоящей из двух домов, один из которых необитаем.
– Романтично!
– Однако! Альтмюль – самая медленная река Германии, долина неземной красоты! Природа чудесная!
– Родители – коренные жители?
– Нет. Первая в долине осела бабушка по отцу из Гессена, учительница английского языка. Постепенно подтягивались родственники, отец из Кёльна, мать из Гармиш-Партенкирхена.
– Из Кёльна и Гармиша к самой медленной реке Германии? Хм…
– Это – целая история… У отца была подружка, которая хотела от него детей, но у них не сложилось. Отец сделал вывод, что не в состоянии зачать детей, раздал все имущество, в том числе любимый альбом по искусству, и умотал в индийский монастырь. На обратном пути в автобусе познакомился с девушкой, учившейся в Турции, с кем-то помолвленной… По возвращении в Германию отец растался с подружкой. Из Кёльна на машине ездил к новой возлюбленной в Турцию. Выезжал в одиннадцать утра, приезжал в пять утра, спал по два часа на стоянках.
– Как дальнобойщик.
– Они и подался в дальнобойщики.
– А был по профессии..?
– Книготорговцем. Но он считал эту профессию унылой.
– Куда делся жених матери?
– В отставку! Мать родила отцу пятерых детей, предпоследняя из которых – я.
– Неспособный к зачатию…
– Ага!.з!
– Твои братья-сестры остались в деревне?
– Нет. Один из братьев учится на архитектора, другой на физиотерапевта, сестра на консультанта по питанию, она – вегетарианка с двенадцатилетним стажем.
– А бабушка?
– Бабушка, выйдя на пенсию, переехала жить в Англию, Корнуолл – не желала сидеть в деревне с пятью внуками. В Англии подружилась с руководителем хора. Тот нашел ее через приятелей – понадобился носитель немецкого языка, который мог оценить произношение девушки, претендентки петь в его хоре. Они репетировали пьесу Баха. Он моложе бабушки лет на шестнадцать – ей девяносто, ему семьдесят четыре…
– Дом родителей — крестьянский?
– Да это бывший крестьянский двор.
– На матери – хозяйство? Крестьянское? Она землю пашет?
– Нет. Дом огромен, но земли нет. Мать открыла курсы немецкого языка для турчанок: «Мама учит немецкий». К ней приходят с детьми, а с ними у нее занимаются воспитатели.
– Мать, то есть, немка?
– Да. Но она похожа на турчанку и одевается как турчанка. В длинной юбке, владеющая турецким, она вызывает доверие. Хотя… иногда к ней наведываются свекрови, проверяют, куда это ходят невестки, не водятся ли на курсах мужчины.
– Невестки не из местных?
– Турецкие женихи привозят невест из Турции – «неиспорченных». Иные родители подбирают сыну невесту, в частности, если парень в Германии «загулял». Такую жену подавляют и муж и свекровь со свекром. Нередко мужья бьют жен – мать о таких случаях наслышана, но вмешиваться не вправе.
Сейчас на курсы зачисляются и беженки, например, из Сирии. В Ингольштадте беженцев много. Сама я тоже преподаю немецкий, туркам.
– Как тебе преподавание?
– С турками – туговато. Они и по-турецки писать не умеют, безграмотны. Но я зарабатываю и в средней школе, репетиторством, готовлю школьников девятилетки и десятилетки к выпускным экзаменам. Готовить их к выпускным экзаменам девятилетки довольно удобно. Нехлопотно, не то, что в гимназии. В гимназии требуется более продвинутый уровень знаний, не только от учеников, но и от репетитора. Кроме того, я по гимназии официально не компетентна, это просто школа разрешила мне преподавать. Она частная, и они закрывают глаза на мою недостаточную квалификацию.
Еще мать преподает на курсах немецкого языка по линии «Каритас» (прим.: благотворительная организация католической церкви) – ей, доброй, отзывчивой, на обучение направляют самых безнадежных. Им нужны буквально азы, а это – колоссальные вложения энергии… и пустяковые деньги.
– А участников сколько?
– На занятиях то девять человек, то тридцать шесть. Мало кто учится регулярно. На первом занятии учебники не раздают, а то те, кто второй раз не придут, книги не вернут.
– С чего начинаются занятия?
– На первом занятии их учат произносить свои имя, фамилию и адрес проживания. Некоторые зрительно запоминают, как дойти, но собственный адрес не знают.
Мать – кормилица семьи. Помимо курсов она нанялась редактором местной газеты. Уделяла бы больше времени этой работе, но из-за курсов у нее не получается.
– Эмансипирована…
– Да. В свои пятьдесят пять лет она научилась пользоваться имейлом. С препятствиями – одно включение ноутбука, поиски пароля, загрузка – серьезное дело. До сих пор ей с компьютером помогала я, но что будет, когда я уеду в Москву?
– Разберется.
– Надо развивать ее интерес к компьютеру.
– Постепенно, педагогично…
– Да, отталкиваясь от поваренных рецептов. Отец, впрочем, долго сопротивлялся против Интернета в доме.
– Как отец переносит жизнь дальнобойщика?
– Тяжело. У него случились инсульт и приступ сердца. Я тогда училась в Инсбруксом университете. Все бросила, примчалась. Была отчислена, а собиралась писать бакалаврскую работу по русскому языку. Учебу по английскому и французскому к тому моменту окончила. По русскому не доучилась.
Решила уже осесть в деревне, посвятить себя домашнему хозяйству, саду-огороду, вязать шарфы и свитера, стряпать еду… потом передумала – дом не мой, а родительский, все равно не я буду распоряжаться, что и как. Окрестности живописные, но мне охота уехать, а за родителями могут присматривать братья и сестры, которые живут ближе. К тому же отцу теперь лучше, на весну он планирует поездку в Англию.
– Сама к бабушке съездила?
– Естественно съездила! И к бабушке, и по школьному обмену. Я хотела бы пожить в Англии, поработать. Или в какой-нибудь другой из западноевропейских стран. И в какой-нибудь африканской стране, и в Москве.
– В Москве была?
– Была. Посещала курсы русского языка при МГУ. Москва балдежная – познакомилась с кучей людей. В общежитии одна жила в комнате, а в соседней – трое русских девушек, мы делили с ними одну ванную. Как они успевали по утрам прибирать волосы, накладывать макияж, одеваться? Они цокали в университет наштукатуренные-выряженные, а я шлепала туда в обычных джинсах. Студентка-соседка мне: «Я в джинсах хожу лишь дома, и то, когда болею». Я, в ответ: «А я – всегда!»
Среди моих московских друзей был полугрек, отец у него грек, мать русская. Отец–бизнесмен отправил нерадивого сына в Высшую школу экономики, чтобы пришел в себя, а затем и влился в бизнес. Сын учился без энтузиазма, в том числе потому, что в школу предполагалось являться в костюме. В Греции привык одеваться в шорты, в них сбегать на пляж, с пляжа в университет и обратно на пляж.
Три недели я провела в Петрозаводске, в гостевой семье, что было очень эффективно для изучения языка. Меня брали с собой на дачу ловить рыбу, купаться в ледяном озере. Я растапливала баню, а русские удивлялись, что немка умеет.
– Это – вправду редкость!
– У родителей нет центрального отопления, они топят печку дровами. У них в доме холодно, особенно по утрам, когда он ночь простоял без отопления.
– Почему ты выбрала Петрозаводск?
– В Петрозаводске дешевле, чем в Москве. Все деньги с моей первой работы на «Ауди» ушли на Москву.
– Русский Север тебе понравился?
– Понравилась карельская природа, но люди в Петрозаводске угрюмые, неприветливые. Озабоченные, озлобленные.
– От чего?
– От бедности.
– Ты работала на «Ауди»?
– Да, трижды подрабатывала на ней. На каникулах.
– Это выгодно?
– О да! Основная зарплата – две тысячи евро, плюс надбавка за вечернюю или ночную смену. Две восемьсот за месяц для студента баснословные деньги. Зато восемь часов тупейшего труда – заправляешь в станок какие-нибудь стальные листы для сварки. Переставляешь направо-налево картонные коробки. Восемь часов подряд одно и то же!
Я стала заучивать стихи, чтобы в течение дня было что вспоминать. Музыку на работе по соображениям безопасности слушать нельзя. Но при этом пили пиво. – Пиво?
– Да.
– Его пьют тайно?
– Нет. Оно продается в автоматах прямо на фирме. Его пьют вместе, угощают. Кое-кто по восемь бутылок в день, десятилетиями…
– А домой ездят на машине?
– На велосипеде.
– Но пить на производстве ведь опасно?
– Опасно. На складе это чревато травмами, штабелеукладчики передвигаются бешено, подцепят или собьют…
Один раз на «Ауди» было шикарно. Меня поставили на выходном контроле качества. Я проверяла, на месте ли все детали, цвет ли тот и так далее.
– Ты знаешь все детали?
– Нет. Некоторые детали не имела понятия где устанавливаются, но коллеги показали.
До этого я работала в цеху, где детали надо было подавать машине. Мне объяснили, в каком темпе подавать – у машины свой ритм. Опаздывать нельзя, но ее и не поторопишь. Даже если ты можешь ускорить темп, ты вынужден дожидаться завершения ее операций. На такой работе сходишь с ума.
– Отношения с коллегами у тебя были нормальные?
– В целом, да. Только я без конца слушала дурацкие мужские шуточки. Они все – отпетые мачо! На производстве работают плебеи… и невежды – они ни за что не признают владельцев автомобилей иных марок. В кризис автопрома на лобовое стекло какого-нибудь, допустим, «Пежо», налепят наклейку с надписью: «в этом месте могла бы стоять немецкая машина». Владельца машины спросят и без обиняков: «Почему Вы ездите на «Пежо»?!» А если он скажет «Потому что «Ауди» позволить себе не могу», его наставят «Купили бы «Фольксваген»!»
– Но наряду с рабочими берут студентов?
– «Ауди» нанимает студентов по необходимости, когда штатные сотрудники уходят в отпуск или когда растут объемы производства.
– На производстве высокая степень механизации? Я участвовала в экскурсии по заводу «БМВ» в Мюнхене – кругом одни роботы! Людей было по пальцам перечесть.
Лайла смеется: По вечерам машины нужно чистить специальным спреем, и хотя я знала, что предпринимаются меры предосторожности и техника безопасности превосходно налажена, но мне было жутковато – а вдруг машины запустятся? Дадут по физиономии, скрутят, сплющат и сварят?
Опыт работы на заводе, безусловно, был полезен, но я не жалею, что он уже не повторится.
Ѻ
– Отец дальнобойщиком ездил в Турцию?
– В Турцию и дальше – аж на Ближний Восток. Не имея прав на управление грузовиком… Командовал флотилией грузовиков в Афганистане.
На Ближнем Востоке к нему приставали мужчины: «Привези каталоги «Отто» (прим.: посылочная торговая фирма)!»
– Зачем?
– В этих каталогах – фотографии девушек в купальниках. Его неоднократно подбивали промышлять контрабандой, но он отважился на такое всего один раз.
– Что он вез?
– Негра.
– Негра?
– Да.
– В Германию?
– Да.
– Аз Африки?
– Негр был из Африки, но отец вез его не оттуда. Как-то он по пути в Сирии ехал горами, а на обочине стоял чернокожий подросток в коротких штанах, с картонным школьным портфелем в руках, голосовал.
Отец остановился: «Куда тебе?» Подросток: «В Иран» – «Зачем?» – «К Аятолле Хомейни». – «Для чего?» – «Хочу в Америку. Аятолла Хомейни помогает благоверным мусульманам. Он даст мне дене на дорогу в Америку». – «Кто тебе такое обещал?» – «В школе говорили». – «А где твоя школа находится?» – «В Судане». – «В Америку через Иран? Это, – рассудил отец, – плохая идея, поезжай лучше со мной». – «Куда?» – «В Германию».
Взял отец негра с собой, довез до Австрии, разместил в общежитии, через неделю забрал его на своей легковушке. Погрузил его в багажник, сверху кофе на негрин вес. Собака-ищейка на границе гавкала на багажник, пограничники попросили открыть его, отец наврал, что ключ забыл в Германии. Навлек их внимание на кофе, но багажник не открыл. Его пропустили.
Вскоре после этого отец отбыл в очередное путешествие, двадцатипятилетняя мать, беременная мной, таскалась по ведомственным кабинетам с шестнадцатилетним негром, чиновникам рассказывала, что он приблудился к нам сам. Что они подумали?..
Негра устроили в школу, давали с собой еду, пресловутые бананы и прочее, но он хотел денег – предпочитал питаться в МакДональдсе.о. Надел рваную одежду, поперся в «Каритас», потребовал выручить его из бедственного положения. Сотрудники «Каритас» связались с родителями, узнали, что он живет у них на всем готовом, сделали ему внушение и отпустили не солоно хлебавши.
– Бесславный конец маленькой аферы?
– Да. Но позже ему удалась афера крупная. Он очаровал высокопоставленного канадского военного, выходца из Африки, и этот военный поселил его в Канаде, выдав за родственника. Когда обман раскрылся, у него начались страшные неприятности. Лет через десять после отъезда в Канаду наш негр объявился у родителей. Прислал письмо с фотографиями: в Канаде женился.
– На кого учился? Кем зарабатывает?
– Не писал.
– А ты где ходила в школу?
– До гимназии из деревни далеко было и родители отдали меня в реальную школу. Я годами обвиняла их в этом. Младшую сестру, наоборот, определили в гимназию, но ей она была не по душе, она из гимназии перевелась в реальную школу.
…В реальной школе дети друг у друга выясняли, кто откуда, из какой деревни, и какая машина у отца. В той деревне, где эта школа, двести жителей, все знакомы между собой, неприятие чужаков полное.
После реальной школы я в Мюнхене прошла год подготовки к гимназии. Аттестат зрелости получила в Дрездене. В Инсбруке училась в университете.
Языкам?
– Да, английскому, французскому, русскому. И курдскому.
– Курдскому?
– Да. Но преподаватель был не профессиональным педагогом, а врач по професси. Кроме курдского был арабский. Его преподавал строгий, въедливый иранец. На каждом занятии он проверял домашние задания. Первому студенту: «Хорошо», второму: «Хорошо», третьему: «Хорошо», четвертому: «Неправильно! Ну зачем же вы так?! Правильно ТАК: …» Чтобы ничего не путать, мы писали произношение под словами латинскими буквами. Считали фразы, кому по очереди выпадет какая… Все боялись его.
– Турецкий ты тоже учила?
– А как же!
– Он сложен?
– И да и нет. Нужно привыкнуть к тому, что предложения в турецком языке строится аффиксами.
– Например?
– Фраза «Я вчера был дома» строится так: «Дом-я-был-вчера» – дюн эвдейдим.
– Какие твои любимые турецкие слова?
– Сюмюклю бёчек!
– Что это?
– Улитка (прим.: по словарям – слизняк). Ассансёр – лифт. Шоффёр – водитель...
– Забавно.
– Да. – Лайла улыбается.
– Устному переводу в Инсбруке как учили?
– О, этот предмет был увлекательным! Нам задавали готовить речи на разные темы и переводить друг друга. Один мой однокурсник выступил с торжественной свадебной речью, а я пропустила имя невесты и при переводе все называла ее «прекрасная невеста». Каждый раз, когда я обращалась к ней «прекрасная невеста», все хохотали.
– Ты рада предстоящей работе в МИДе?
– Да. Но я постараюсь из службы переводов перейти в политический отдел. Я наведу справки, какие есть возможности сменить должность. Но для начала можно поработать и в службе переводов.
– Ты предприимчива…
– Это еще ничего. Моей подруге взбрело в голову разминировать бомбы в кризисных регионах, Афганистане. Специально обучалась саперному делу, но в кризисный регион не попала. Работает на стройках в Баварии, где наталкиваются на бомбы времен Второй мировой.
– В Берлине у тебя есть жилье?
– Нет, буду искать.
– Ночевала в гостинице?
– У тети в Далеме. Неблизко от центра, но красиво.
– Свежий воздух, глубкоий сон?
– Свежий воздух, да, но сна никакого. У тети две кошки, которых она обожествляет. Кошки по ночам гуляют, в дом забираются через лаз в терассной двери. Я спала в гостиной, и вот среди ночи, часа в три, проснулась. Кошка на ковре перед моим диваном съедала пойманную мышь. Мне стало плохо, и до утра я больше не заснула. Встала в пять, чтобы в семь быть в министерстве. К моему приходу собралось уже человек пять, но как-то они в два счета рассосались, и на нашу с тобой встречу я спокойно успела.
Ѻ
На стоянке «Кёшингер форст» я выпускаю Лайлу из машины.
– Счастливо добраться! – прощается она.
– А тебе – приступить к работе!
Доела орехи и кинула упавку в мусорный бак. На баке надпись: PUT IN TRAVEL WASTE ONLY.
.