спиной на холодной земле / письма д. // zombiefication

день, когда нас убили в шутку рассказали в школе. это то же самое, что стать друзьями навечно, сказал тогда растворяющийся одноклассник. ну или хотя бы другими, подумал я, но не сказал, а то обижу. многое здесь просто неправильно думается, обидно, и поэтому даже прикончили не по уму, а по просьбе родителей. хотя постоянно кто-то становился другим, перешагивал кровную нитку, передвигал вещи в чужой комнате, но не ищи зла умысла в разговоре про смерть после уроков — его не поймать, как первое и последнее сновидение. мухи затрепетали под ребрами. и поминутно мы чуть вздрагиваем от минус-обновлений. тревожные фасции. всю ночь пот желтеет на стенах, пока не могу уснуть и представляю, как из шелеста пуховиков, из хлебных крошек гнозиса лепится кто-то еще больше другой. на подоконнике расцвел кактус, яростные переливаются за забором миры. полуновая недоупала луна. ее рост изнуряет. по ночам мы работаем над тем, что можно назвать «исключение», бродим почти в темноте и признаемся куда-то в пустошь под батареями: всегрязный, неуспевающий и последняя парта породнись с нами, как Шайтан-Хулуд породнился с земной дрожью, проведи нас сквозь полиэтилен дебрей к вентиляционному лону низшего мира, не созданного для улучшения, словно ящик стола. здесь, в перегретом мозге от хитросплетений погодных пружин, кладбищенских синих оград, лоска слюны бездомной собаки зачинается уродливая эмблема, и здесь, словно ненависть всей природы, снежной сетью из снега вырастает машина Грузоперевозки, уточняя наше наличие, как мясную мебель, счищая ее до мерзлых костей, и потом, еще глубже – до взрывных записывающих приборов, и потом мы пишем как есть на стене панельки

 

мы были людьми без особых причин: выбрать –

окурки иного рода / выбрать – никуда

 

запретные сообщества– выбрать порхающие
глагольные паттерны вызывают
у нас головокружение, вызывающее
голод семантических язв по состриженным дл

ите ль н ос т ям наиболее перверсивно поломанных ощущений: что–
то меня заставляет замещать эрозирующие
фрагменты живопись кусками сект крыс правки телом-тела,
что– покидать глубинные колонии органов
вырождением, протекающим далеко отсюда– это вы́сочится
из губ голос и его проволока, и ее
мн.ч., ветвящееся, как мой позвоночный Узор,
который я никогда не Увижу, и потом– V, и потом– Y, что– поневоле
применять представление существимых, как, откуда я знаю, что–

затем, например, что– тепло теплотрассы, что– деспотичные мхи
сообществ пережевываются промеж слов отмена и слов
размножение в обмен на загрязненные молекулы–
выдавленные сообщества сбываются в раковине, свиваются под пластиковыми простынями, как неартикулируемый опыт кого-то

д р у г и х выбрать

Жертва Обряда Оптоволоконной Децимации

*

просто хотелось пошизненно быть в концах, в пятках, но это уже изобретено выбоинами, сколотыми ваннами. чтобы стать добрым-другим, эйфорические жрецы посоветовали нам учинить неработающие ритуалы. нужно было искать топосы тошноты – вытоптать эту земь и прогнать паразитное зло наших предков, вуду-полигоны – чтобы теплота другого налипла, как воск или шерсть, электромагнитные инъекции ангелами – поставиться под вычеркнутым названием из всех герметичных словарей. но влекла сама энергия розни, как неспособность уснуть. это мы могли получить только разоряя свалки солнечных своих намерений. что интересного в резине? ее способность согревать. мы отправлялись по номеру незнакомого удовольствия, оставляя за собой ровные надкусы. маршруты, которыми мы блуждали, рисовались сигиллами на запястьях и напоминали незаконченные, растянутые для мучения, метафоры Ночи Сожженных Карт, некоторым это казалось невыносимым орнаментом, болел затылок, и они пропадали на железнодорожных путях. так мне запомнилось в окнах. хотя на самом деле мы продолжали единственное прикосновение сквозь пароль – блестящий от мороза flash на окно трамвая, едущего к Холмам Саморазрушения, где кончались коварные ебеня. я увижусь в этих окнах голодному точному взору с берега Томи – он принимает меня за свое наказание, сообразно тому, как чернеет свет дурных звезд, просверленных в потолке 90-ыхгодов. но смотри, мы уже не одни в э т о й к о м н а т е, не пей таблетки, и мерцающий интерьер post-mortem повсюду себя накажет

 

мы были людьми без границ постоянства: диаграммы,

черви, узлы для ныряний в отраженную насмех глазницу

 

ненасытные требования на все меньшее будущее {ты пробуешь на вкус
сырую любовь, ты прячешь

субстраты в какие ?????? рептилии-раны {зашитые, прошлогодние, липкие,
левые} Зрение– Иди-
от, зубы – алюминиевые, мелкие, мертвенные конструкции–
очень похоже на несглаженные конфигурации {меня{много},
земно-водные сингулярности}
какие разбросаны кнопки по каплям сравнения алфавита сравнением-
сталагмитом, подражающим отвлеченному языку теологии наиболее
вывалившемуся из изысканного, того,

что– избивает меня от укрытия, и что–
не есть список, что–
слой снизу (от меня хочет)

*

вымороченные из стремных слухов и косых взглядов, нам и весна казалась нечистым бельмом, подноготной. часто было так: в одиночку пишешь, чтобы новое слово обманывало любую защиту. слово, как беспокойная матрица из разреза в земной спине, что-то похожее на ворону, и за спиной плывет учитель в форме месяца. но теперь уже это не так. некоторые предлагали уйти отсюда в Невесту, состояние – теле-видение, никаких новостей. пурпурное барахло чужеро́дится в сохлой яме на обочине междугородней трассы – это мы, cерьезно?? не успел сфотать брызги. но светлые значки биолокации нас не отличили от неоплаченного ментального трупа на низких частотах, но любой мент не отличил бы его от упоротого быть паролем папоротника среди ведер пиксельной каши задержанного ландшафта. божество окраины, розданное перемещением вязкой цементной святости на подошвах кроссовок, застывает желеобразным колдовством – это и есть объективность, но не потому ли около меня меня рвет (всякий раз, как ползу домой по бровям, расстегиваются астральные карманы), а на самом деле – ВаРиТ? получившееся целиком помещается в горестные пакеты Дру́ги. само. думаю, что уже давно заодно с нежитью: скольким приснился одновременно за ночь, как бы находясь онлайн, не соблюдая шторы своего мозга? ответ приходит сквозь прожженные шторы равнин. аккаунты просвечивают сквозь шторы и интеллектуальные упаковки избранных тех, за кем мы гнались через полюбившееся Заболье – не помню, но помню, что одно и то же красиво охотится друг на друга, говорю себе также: это дерьмо, преследующее тебя, не с потолка взялось, потому что с потолка – царящие балки, цепная унизительная поддержка, а потом – твой упадок, свет связи, пророщенный внутриутробно, вместо единодушного исхода в розетку, и только попробуй сдвинуться с места л е г а л ь н о

 

мы были людьми отрешенными от внешнего,

и потом еще крепче браслет сжал отдельную руку

 

у меня съедена первичная часть информации– огневидные, змеящиеся
недостаточности– выбрать S…S, когда вздуваются венозные меандры
п о э э и и на краях монитора, не могу оторваться
от обобщенноживого протокола вымершего сообщества, не могу отогнать
ожидание от костей, возвращаясь

необязательно кем-то, не могу показать, куда кашлянул мой вопрос и мой поиск-
прочерк– это забыто, но что– то вытягивается вдогонку
расточением данных руками вовне [
внутри крафтовго облегающего вреда– вовлечение

Э-образным укусом в житкий материал памяти–
я не могу выносить ожерелья разроптанных нор кАк новое-новое
(в обмен на) не знаю-не знаю, не могу отменить
есть еще одно одиноко -Ающее действие–

делать устаревание и делать непригодность
услуги + помимо ++

*

отлично. теперь, отнимая внешность, я зашел на чужую сторону, вывернул кофту. на всякий случай. стал похож на другого – новый аккаунт или забыл выйти, гримированный под мокрые стены домов, и было необитаемо каждое признание на рукоятке самодельного изделия изживания. но привыкнешь ли ты? не буду. это очень серьезно свалено с выдавленными на могильных плитах номерами телефонов, id, логинами. разные Стремные Случаи собираются на обочине сутками – коллапс, падаль, пустые ботинки. а что еще делать на страдание? идти в парк, сбивать GPS-головы изваяний качественного толка, но сначала ты проснулся в ноже, а потом уснул с ножом под подушкой: какие способы проникновения хорошо помнишь (Того Классного)? улыбаясь нежным приоткрытием дверцы шкафа, он разлагался день ото дня, чтобы нас вырвало остатками сил, и дружбу обещали в будущем его глазные яблоки, закатившиеся в тягучей протяженности изнуряющего пути (перфорации б о ж е). очень приятно. но еще не конец. одеяло тупо час висит в воздухе комнаты, и потом выходит человек или его друг, произносит: меня зовут Ныть, хочу разорваться, пойдем на рынок похищенных выдохов, слушать радио-треск. во мне вертятся свои сверла. градусы, алчущие атмосферу. кайф имманентных параметров окр. среды. здесь, залипая на старые тени поклонов искусственных листьев, лежа спиной на холодной земле, я еще не замерз. но уже почти. перестал думать про совпадение с кем-то другим в глобальной жести отсеченных сумерек. в стуке вчерашнего сердца – большое рычание ночных моторов гетто. и мы, грузные его п е р ь я, смотрим в лицо друг другу, как в усталую смерть

 

мы были людьми без цвета одинакового на ладонях –

выпали на пол при прохождении μίμησις-CONTROL

 

навещая окраину голода ру́чьями птичьего что– это сломано первое
следующее что– спресованное облако проклятого послания прикалывается
к медленным взрывам под облачными очками, и если это не разлюбится
то, что– накипь эктоплазмы на флуоресцентных баннерах
pandemic)))(((suicide для продолжения любогого полуживого
слова кислотной окраски и текстурации откоженного цвета
в режиме Гуманистического Гротеска :::::::::::::

та́ковые, недоразвитые, насекомые, сле́пые, а не словно, апада́ть
и досы́пать своими инструментами бо́льницу, доедая
едкие буквы, непостоянно обрушиваясь,
могут объяснить получить боль хвостом
трещины на ее языке, но мо́стут зависимо ссоо бщбщаать скучно
и оползать в стороны на сдохшей моторике моей продолжать,
продолжая скрежет дактилоскопических свалок::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

|-|\| ,[],/-\|3/-\|/|* |3|ɔ|,[],/-\|3|/| ^^[-|-|Ч ()⏋Г (|-0,[],/-\

(202021г.)