Умер Леонид Григорьевич Ентин

Расскажу вам о новопреставленном Еноте, который скончался 29 июня в Париже в больнице. Во сне от остановки сердца. Рассказ — в виде коллажа из переписки последних дней.

(рисунок Васи Аземши)

Эх! Енот!.. Царствие ему небесное… Как забыть его примочки и присказки? Бывало, спросишь: «Как дела, чувак?» — «Да как, как… облом, напряг, дерибасы… кидняки и козьи морды… и дебильный мрачок»…

Пятьдесят шесть лет не безоблачной, но всё же дружбы, то есть: понимание с полуслова, общий опыт (в т.ч. и военного и послевоенного детства), сходные житейские установки, вкусы, пристрастия и антипатии. Мы были сознательные маргиналы, бездомные и неустроенные. И, не надеясь устроиться, расслабились раз и навсегда. Мы все торчали на русской поэзии, американском джазовом авангарде, итальянском и польском кино… Эстетический кайф был важнее всякого прочего, а мелочи со сданных утром бутылок хватало на кефир и батон, а порою и на двести грамм отдельной. По ленинградскому рейтингу начала 60-х годов он был битник номер 4. (Номером первым шёл Хвост, конечно. Себя, без ложной скромности, я числю где-то под номером 18).

5 июля его отпели и похоронили по православному обряду (Хвост его как-то по пьяной лавочке крестил, сам, без священника, без купели и т.п. причиндалов — это допускается в экстремальных ситуациях и в православии, и в католичестве и считается имеющим законную силу). Служба была в домашней церкви Всех Святых в 16-м аррондисмане, устроенной ещё в 20-х русскими эмигрантами первой волны. Было несколько десятков человек. Было, говорят, очень чинно, благостно и душевно. Мне прислали пару чУдных снимков. На поминки пришло ещё больше народу.

После поминок Ира Уолдрон прислала емельку:
«Фото получил? Мы заканчиваем вечер в клубе, старейшем, джазовом, легендарном «new morning», где играли все мировые звезды. Наше место, красные бархатные, диваны, столики, выпивка, только вот курить нельзя, хотя тут прокурено впрок на века. На саксофоне James Carter. Феноменальный. Странным образом все это связано с Енотом и вижу гармонию этого дня: дело в том, что много лет тому на отдыхе вместе с Енотом мы повстречали черного военного, которому тут же Енот задал вопрос, не играет ли он на саксофоне. Так что мы заканчиваем чернокожим саксофонистом. Енот бы одобрил. Я тебя обнимаю любовно».

Я ответил:
«Получил. И отписал тебе тут же и поблагодарил, ещё час назад. Мысленно с вами. Слушаю квинтет Чарли Мингуса. Я только вчера откинулся с больнички в очередной раз и еще не отдышался. Меня там накачали кортизоном, от коего мозги в смятении, руки дрожат, — ну, стероидный кайф, ты представляешь. Интересно теперь, насколько меня хватит. Мы с Енотом прожили жизнь, как в тумане. Енот был аутентичный экзистенциалист, то-есть, индивид, живущий «вином абсурда и хлебом безразличия», как выразился кто-то из классиков оного направления, но это неточный перевод: не «безразличия», а не-различения, не-отличания — добра от зла? горя от радости? поражения от победы? Чорт знает… В общем, он наглядно воплощал «свободу от», правда?»

Бобышев уже сочинил эпитафию: «Прервалась парижская нота, А с нею и жизнь Енота». Что ж — акколада of sorts. Енот, кстати, ещё и пописывал изредка, кое-что есть в Сети. Леонид Григорьевич Ентин (1938 — 2016).

Енот, Крым

 Енот и Наташа Лошадь, Крым 

Автор снимков Юрий Ярмолинский

Бродский, Ентин и Хвостенко

Автор снимка — Наталья Шарымова