Избранные хроники дачной ковид-робинзонады
1 апреля 2020 года цена на имбирь, который народная молва признала эффективным средством борьбы с коронавирусом, упала с 1200 рублей за кг до 268. Таким образом «понижение индекса бытовой тревожности» зафиксировало: паника, вызванная пандемией, пошла на спад. 30 апреля я, мой муж (далее Иванов), сын Даня, который работает поваром в «Балкан-гриле», самоизолировались на дачу. У нас с «индексом тревожности» на общем фоне дела обстояли неплохо. Начальство ресторана спровадило сына в отпуск без содержания. Нам двоим, сотрудникам отдела культурно-массовых коммуникаций, библиотека сохранила зарплаты полностью, отправив на удалёнку.
1 мая 2020
В садовом товариществе «Наука» границы личных пространств наглядны. Участки по 5 соток и никаких заборов. Социализм ушёл, вынужденный коллективизм остался, в жизнь ближайших соседей каждый включается автоматически. Нам с окружающей публикой повезло, здесь, в лесах под посёлком Ключевск, в 70-х годах прошлого века давали земельные наделы сотрудникам Уральского Отделения Российской Академии Наук (УрО РАН), заведующим кафедрами, профессуре, старшему научному персоналу. В основном физикам, математикам, геологам, химикам. Дома свои они строили с огоньком, из того, что могли «достать» в ситуации тотального советского дефицита. Через четыре участка от нас, например, функцию водонапорного что ли бака выполняет боевая ракета. Есть дом в форме ладьи викингов, дом с башней-обсерваторией, участок с огромной химической колбой. Сейчас эти сооружения в большинстве своём трогательно напоминают скворечники, сделанные из фанеры и свиста, они не чета добротным особнякам из камня и оцилиндрованного бревна, которые появились в «новых садах». Но аборигены «старого сада» сохранили академическую выправку и светские интонации даже при обсуждении посадки кабачков. Они не горланят песни, не врубают на всю катушку музыку, они по опыту знают главная ценность здесь – хорошие человеческие отношения. Мы в их интеллигентское сообщество вписались, хотя и «не владельцы», а просто по счастливому стечению обстоятельств пятый год наблюдаем за дачей, хозяйка которой, перебравшись за границу, ещё не решила, как поступить с «родовым гнездом». Честно говоря, до пандемийного года больше трёх дней кряду мы в «Науке» не проводили. Этой же весной я осуществлю своё заветное желание – день за днём буду наблюдать, как цветёт на участке черёмуха, вишня, яблони-ранет, жасмин и жимолость. Такой вот пир во время чумы. Порывалась даже заняться огородничеством. Но Иванов скептически заметил: «Зачем тебе, Лена, покупать семена? Лучше сразу монетки в землю закапывай. Эффект будет тот же». Когда я напомнила ему легендарный хит группы «Ленинград» «Вот будет лето, поедем на дачу! В руки допаты х*ячим, х*ячим!», Иванов флегматично заметил, что «он не из этой песни».
3 мая 2020
В Ключесвке продают удивительно вкусный хлеб, привозят из какого-то уцелевшего в тайных пампасах заводика, куда не дотянулась рука «оптимизации» и «передовых немецких технологий». Кирпичики высокие, как в детстве, хорошо пропечённые, ноздреватые, надавишь на поджаристую корочку – распрямляются. Ещё здесь отменная вода. Геофизики из «Науки» рассказывают, что под посёлком артезианское озеро. От Ключевска до «садов» 4 километра по лесной дороге, кое-где по обочинам обильно заросшей иван-чаем. Есть поговорка «лето до верхушки иван-чая», но пока не раскрылась и половина соцветий. Нам отмерено ещё много.
9 мая 2020
Сосед слева, похожий на Фреда Уорда в роли Генри Миллера, сорвался. Начал отмечать праздник 8 числа. Отмечал сутки напролёт. В 11 вечера исполнил «День победы» и принял делегацию возмущенных слушателей. Нынче тих и светел, руководит посадкой корнеплодов. Зато я наконец-то, через пять лет, познакомилась с его женой Надеждой. Она пришла извиняться за «причинённые неудобства», пригласила в баню. Сказала, что муж так-то пьёт редко, а тут вот из-за этой пандемии, нервы на пределе и вообще. В прошлом они геофизики. У них сдвоенный участок (купили соседний) и, соответственно, два дома. Обитатели «старого сада» хорошо знакомы с их лайкой Урманом, который грозным лаем отвечает на любое, даже слабое колебание ветра. Надежда заседает в правлении сада (везде свой генералитет), и муж понуро тащит за супругой стул, когда она с гордой осанкой отправляется на очередное заседание к домику сторожа. Масок здесь никто не носит. Но с соседями Таланцевыми, которые ещё в марте привезли на самоизоляцию из города новорожденную внучку Вареньку, все общаются «через межу», на всякий случай удваивая пресловутую «социальную дистанцию», видя тревогу в глазах озабоченной бабушки. Старшие Таланцевы тоже работали когда-то в геологии, теперь завели небольшой бизнес. Живут дружно и справно, над коляской, как лебеди в песне о верности, бьются вчетвером – моложавые «предки», мать-толстушка и её совсем юный, молчаливый муж, который, однако, в отличии Иванова, прекрасно разбирается в муфтах, гайках, соединителях и втулках любого поливочного шланга. Когда у нас задымилась крыша «помывочной» – ветхого сарая с печкой, выполняющего функцию бани, он, наплевав на карантин, первым пришёл на помощь.
4 июня 2020
На даче собрать букет полевых (а точнее, не садовых) цветов целое дело. Это как написать маслом портрет местности. А она у нас за пределами садоводческого товарищества «Наука» диковата. Местами болотиста, с топляком и валежником, вырубками и страшной, разбитой тяжеловозами, дорогой. Такой, что хоть сейчас снимай без грима в фильме про Великую Отечественную (только огромные покрышки «камазов» нужно выковырять из грязи обочин).
Зато мутные лужи на гати целуют хорошенькие голубые мотыльки. И пока ты далеко не отошёл от родного забора, стоит в карауле свечками вверх и смотрит тебе вслед одичавший фиолетовый люпин. Там, где в зарослях шумит вода, выглядывают наивные, выцветшие глаза незабудок – не сразу поймёшь, ребёнок на тебя смотрит или готовая отправиться на небеса старушка. Впрочем, когда начинаются заросли паутинного хвоща вдоль кромки высохшей поймы реки, вспоминаешь о кикиморах. Этот луг по правую сторону от разъезженной колеи, как бы солнечный и симпатичный, принаряженный округлыми купами кустов, на самом деле болото. И даже удивляешься его размерам – сама река, оставившая такой шлейф на рельефе, давным-давно крошечный ручеёк. Так что симпатичные розовые бомбошки и белые созвездия пахучего донника я предпочитаю срезать, глубоко не отклоняясь от маршрута.
В леске, по-братски поделенном между берёзами и соснами, удивляет палитра клевера: стандартный розовый, розовый насыщенный и совсем белый. Хитрит, как и река. Впрочем, дикий заячий лук тоже выкидывает здесь стрелы двойного колера – фиолетовые и нежно-голубые. Мышиный горошек, который попадает в букет, в том числе и за ажурный фасон листьев, от соседей не отстаёт, и противопоставляет белым венчикам, какие-то уж совсем роковые, пурпурно-чёрные расцветки. Но королева букета грациозная дикая лилия. Беру только одну, чувствуя, что и так совершаю преступление, краду существо явно королевских кровей. Могут случиться и последствия. Но, судя по тому, что в комнате, где стоял букет, всю ночь пахло мёдом (от донника) и немного болотной свежестью, а кошмары меня не мучили – обошлось.
13 июня 2020
«У каждого свой образ России», – сообщил Иванов 12 июня, когда после обеденной грозы зарядил дождь. Достал из шкафчика полбутылки настойки. Прослушал концерт Егора Летова в Москве. Прослушал концерт Нирваны в Нью-Йорке и Виктора Цоя в Донецке. Пришлось сказать, что если дело дойдет до концерта Башлачёва на квартире БГ, то спать ему, Иванову, соответственно жанру, придется на веранде с комарами и под столом, а не в комнате, где благоухает срезанный жасмин. Сошлись на Сплинах и тихой фотосессии у вечерней лампы.
3 июля 2020
Первым делом – воздух и запахи. Потому что июль и разнотравье. Вторым делом – новости. Еле нашли такси от Ключевска до сада «Наука», я уже думала, что придётся Иванову вместе с запасом продуктов час просидеть у магазина «Флагман» (В «Ключевске», куда мы отправились пополнить запас продуктов, именно такая, не самая дешёвая, питерская сеть). Наконец дозвонились до Паши на синей KIA. Оказалось, что он родом из деревни Черноморка под Очаковым, его отец был дальнобойщиком, погиб на работе, мать вернулась на Урал. Паша рассказал Иванову (с которым был отправлен к месту дислокации стратегический запас провианта), что от девахи из «Такси «Дельфин» «сбежал мужик», потому она пока и не ездит, а другой бомбила Дима запил. До поправок и конституции разговор у них не дошёл, застряли на вопросе коронавируса. Паша в него не верит, маску не носит, считает, что это специальная такая уловка дабы ликвидировать малый бизнес. Он, конечно, бизнесмен. Взял за 4 км по разбитой дороге очень по-божески – 150 рублей.
Мы с Даней пошли пешком: проверить верхний лес на предмет грибов. Грибов нет. На лесопилке (единственный процветающий тут бизнес) возились с дровами двое. На нас заворчал огромный пёс, лежащий в тени огромной же поленницы. Молодой парень в наколках обнял его, утихомиривая, и подмигнул нам: «Не бойтесь, это алабай, он у нас образованный! С двумя классами образования, в татуировках, ну вы понимаете!» Мы понимали: собака в законе.
Дома, на участке, встретил шиповник, весь в розовых цветах, и гордый куст дельфиниума. Целая колония его самосевом колосится на заброшенном участке слева, а у нас, как бы ни старались, всего один. Кремовый, как памятное мне с детства шёлковое платье, на котором особенно хорошо виднелись следы, если капнуть мороженым. Иванов этот дельфиниум уважает, даже попросил с ним сфотографироваться. Впервые с момента изоляции обсудили с Таланцевыми положение по ковиду, оказалось, у всех есть заболевшие знакомые и сослуживцы, и ощущение, что зараза не ослабла, а, напротив, подбирается ближе. Малины пока нет, дрозды расклевали остатки жимолости, зато на грядке, где мы с Даней посеяли кресс-салат, кудрявые и дружные, стебель к стеблю, всходы лебеды. А укроп есть: пяти сантиметров росту. Но огородничаем мы чисто в целях медитации, тем более, что сосед Сергей каждый раз одаривает таким букетом зелени, что еле помещается в тазике, и всю ночь потом свежестью благоухает веранда, насквозь просвеченная луной.
У Сергея, который по непроверенным данным работал когда-то шофёром у высокого учёного начальства, белый хюндай, идеальная лужайка перед домом из янтарного модного бруса и своя трагедия. Его единственный сын погиб много лет назад, а жена слегка поехала рассудком. В парике и цветных туниках она выгуливает на поводке кота мейн-куна, иногда ближе к ночи ищет его по всему саду, вдребезги разбивая летнюю идиллию истошным: «Мусечка! Мальчик! Отзовись!» Однажды во время вечернего чая меня так и подмывало выйти в сумерки, схватить её за руку и спросить: «А моего мальчика вы не видели? Пьяный, голый такой, с топором, уже час поймать не могу!» Но до воплощения замысла не дошло, естественно.
10 июля 2020
В тридцатиградусную жару жизнь в посёлке сосредотачивается около пруда. Про маски никто не вспоминает, будто там, где кончается город, заканчивается и пандемия. Дачники и местные полощут свою малышню «на пляже» в аккурат под табличкой «Купание запрещено». Там стоит невообразимый гвалт. Молодёжь и подростки в наушниках с гордо отсутствующим видом кучкуются около плотины, где на каменной дамбе алеет сердце и надпись » Я люблю тебя». Сами они, конечно, никого не любят, вот нисколечко! Ещё чего не хватало! Ни девочка, засунувшая под голову бумбокс с каким-то сладким восточным напевом и наблюдающая небо сквозь тёмные очки, ни мальчик, хмуро подпирающий дамбу, и старательно не глядящий на девочку, ни трое с жестяными банками, ритуально матерящиеся около ауди с раскрытыми дверцами. Им всем, конечно, наплевать на окружающих и друг друга – разве вы не видите? – но что-то держит их вместе. Господи, как же не хочется вернуться в этот нежный возраст обратно!
Мы с Ивановым купаемся на отшибе, у мостка рыбаков, сюда никто не суется из-за плохого подхода, только иногда приплывает семейство уток. Да и подход не так уж плох. Илистое дно и заросли водорослей заканчиваются через три шага, к тому же у меня есть специальные купальные туфли, в которых вообще ничего не страшно. Вода прогрелась только сверху, снизу бьют холодные ключи. И погружение в такую контрастную среду после тяжёлой, азиатской жары немедленно даёт ощущение счастья. Если бы все душевные недуги лечились так просто!
Напротив «нашего» места, на том берегу развевается флаг ВДВ, там дача афганца Кузьмича. Он отстроил её за два года и отсыпал гравием маленький общественный пляж.
Наплававшись, Иванов допивает остатки белого сухого, бутылку до ближайших мусорных баков, украшенных надписью «Материнский капитал, деньги законно», несу я. И не сразу понимаю, почему так и клонит ко мне двух местных аборигенов, встреченных нами по очереди. Они, голые по пояс, бредут к пруду, выписывая кренделя, из крайних бараков посёлка и просто расцветают от счастья, увидев в моих руках знакомый предмет. Здороваются, желают счастья.
Последний привет цивилизации – низкий, с сиплой отдышкой (из-за жары) лай сторожевых псов за дощатыми заборами. А потом я жалею, что не взяла нормальный фотоаппарат. Какой мягкий, золотистый колер выдаёт клонящееся к закату солнце, как насквозь просвечивает лес и желтеют заросли донника на полянах, как полыхает иван-чай на обочинах дороги! Эти часы лета не раскрылись ещё и до половины, значит время для того самого счастья пока есть.
20 июля 2020
Мобильная связь здесь, как дух святой. Веет где захочет. У нашего ветхого крыльца, где Даня прикармливает куриными костями местного ежа, совсем не берёт. И это усиливает «робинзонские» ощущения. Но и сюда, неведомо как, прорываются смс-сообщениями самые изощрённые мошенники. Их количество с марта месяца резко возросло. На электронную почту за неделю приходит по четыре письма, где каждый раз мне назначают новый номер личного кабинета, нового личного менеджера и напоминают, что выплаты и компенсации в связи с пандемией ждут меня, надо лишь скинуть номер личной электронной карты. Только успевай уворачиваться и нажимать «delete». Хотя чего бояться человеку, который каждый день в городе, выходя из метро, утыкается в четыре киоска «Быстроденьги», «Простоденьги», «Деньги сразу», «Микрозаймы без паспорта» и один игровой автомат, в любую погоду осаждаемый хмурыми, сосредоточенными людьми? В мире, где государством узаконены эти «честные способы отъёма денег у населения», приходится надеяться только на себя. На всякий случай друзья давно переслали мне, например, подробный лист с расписанием приёма лекарств при ковиде. И есть чёткий план с несколькими телефонами, как действовать, если кто-то из близких подхватит заразу. Моя непосредственная начальница (она в списке экстренных звонков первая) уверяет, что меня, если что, выходим сами, но Иванова всё же придётся сдать в больницу. Но пока тьфу-тьфу-тьфу.
В «Науке» «за связью» мы обычно ходим к теплице Основиных, через три дома. Худенькая Ирина Мать Тереза «старого сада», его, если так можно выразиться, духовный (или душевный? ) центр, альтернативный правлению. Дверь на её веранду всегда открыта и кого тут только не встретишь за дружеской беседой, а то и рюмкой настойки. Михайловну, за которой Основины присматривают и привозят лекарства, садового бухгалтера Ольгу Александровну, Толика, Люсю, хозяйку Урмана – Надежду. Они с Ириной ровесницы, и вместе в своё время закончили Горный институт. Ирина любит рассказывать, что купленный ими с мужем дом когда-то принадлежал профессору, по учебникам которого горняки училась. У неё и сейчас на клумбе с ирисами лежит огромный кристалл горного хрусталя. Ирина трогательно восхищается Чулпан Хаматовой и её благими делами. Даже «Время колоть лёд» дала почитать. Мы как-то незаметно тоже попали в обширный круг её подопечных, получаем в подарок варенье и замороженные грибы, ходим в основинскую баню, берём на прокат велосипед, если надо сгонять в поселковую лавочку. Познакомились с её «сладкой парочкой» стареньким той-терьером Митей и зенненхундом Арчи. Арчи я увидела в первый раз, хотя на даче он всегда с хозяевами. Но воспитан отменно, попусту не брешет, однако с Урманом уже успел сцепиться. Понятно, что симпатии обитателей «Науки» были на стороне зенненхунда.
2 августа 2020
Что с каждым годом начинает доставлять всё больше радости?
– Идти лесной дорогой от Ключевска до садов, когда в промежутке между дождями всё вокруг парит, сосны пахнут деревянной баней, а берёзы – запаренными в кипятке вениками.
– Собирать осыпающуюся малину с кустов, прибитых грозой к земле, наполовину в рот; перепачкать расползающимися ягодами одежду и руки, поцарапаться и обжечься крапивой, вспомнить строчку «как дрожала губ малина, как поила чаем сына».
– В одиночестве курить на крыльце часа в четыре утра, когда ещё очень тихо, или ночью, например, в четверг, пока не съехались дачники.
– Работать до обеда в «кабинете» за углом дома, когда в компьютер через плечо заглядывает рослый колокольчик.
– Хрустеть огурцом, которым угостил сосед; вздохнуть, что магазинские совсем не те, не хрустят, но даже мысли не иметь завести собственную теплицу.
– Собирать наполовину расклёванную дроздами иргу и крупную, чёрную смородину, тёплую, когда её раздавишь языком, а когда надоест – сбежать в лес.
– Нарваться случайно (грибов же ещё нет) на полянку первых, едва вылезших на свет божий, крепеньких маслят, и срезать их в экстазе, ползая на коленях, забыв на время – сколько же себе самой вот сейчас набираешь домой работы.
– Нажарить, добавив розовую луковицу, сковородку упругих, грибов, постепенно приобретающих с изнанки цвет плёнок топлёного молока; отварить картошки, растолочь в миске укроп и крупную дольку чеснока, залить подсолнечным маслом, нарезать большими ломтями поселковый, не испорченный немецкими технологиями хлеб.
– Пить только что принесённую, ледяную воду из колодца, в который раз мысленно повторяя: «Блин, какая же она здесь всё-таки вкусная!»
– Париться в бане у соседей, удивляясь, как тонко, изящней любого парфюма, пахнет берёзовый веник, размякший в кипятке, и что вообще-то дикая роскошь – мыться такой водой.
– Выпить после бани стакан нефильтрованного пива на веранде у Ирины и слушать истории о том, что под нами артезианское озеро, кошка Ася родила трёх мёртвых котят, потому что они оказались слишком крупными для неё, все в рыжего хахаля; зенненхунд Арчи едва не съел полведра малины у Фаи, а его дружку, беззубому уже той-терьеру Мите, приходится помогать – пригибать ветки малины к земле, зато очень смешно наблюдать, как он осторожно, по одной ягодке, их объедает.
9 сентября 2020
Это ковидное лето, затронув какие-то самые глубинные душевные настройки, сломав привычный быт, ещё раз доказало: людям для счастья на самом деле надо не так уж много. И вовсе не то, о чём талдычит мир, настроенный на «продажную» схему. С вами была рубрика «Капитан очевидность».
3 октября 2020
Отправились с Ивановым закрывать дачу на зиму. Хорошо, что без машины: прощаться надо с чувством, с толком, с расстановкой. Отпускать уровень за уровнем этот пейзаж, с которым срослись за коронавирусное лето, начавшееся в мае. С которым пережили и первые почки, и цветенье, и бурное плодоношение. В общем, ещё раз купить здешнего вкусного хлеба в маленьком «Флагмане» (одну булку объесть до половины уже по дороге). Посмотреть на пруд: вода почти прозрачная, не взбаламученная купальщиками, жёлтые отражения деревьев не торопясь пересекают утки.
Уйти на верхнюю дорогу, где в лесу ноги мягко пружинят во мху, вполне приличная компания пожилых тётушек что-то отмечает на лужайке, аккуратно прислонив к сосёнкам велики, торчат перестоявшие и засохшие на корню грузди. Осины мелко трепещут листьями, как цыганский хор монистами, но без звука. А почерневший иван-чай превратился в косматых ведьм.
Из знакомых соседей нет никого, оно и понятно: дом пришлось протапливать больше двух часов. Зато какая, почти абсолютная, тишина ночью. Круглая луна и маленькая жёлтая звёздочка при ней. Покатые бока пустых теплиц, скаты крыш, уцелевшие листья на деревьях и кустах точно отлиты из желтоватого с матовым блеском металла. И опять (после совсем недавнего ночного авиаперелёта) раздвоение сознания: будто сидишь у иллюминатора, у крыла, видишь, как внизу ртутно скользит по изгибам рек и зеркальцам водоёмов лунный свет, понимаешь, что там, на земле, удивительной красоты ночь, и что, возможно, кто-то курит на крыльце дачного дома, засыпанного облетевшими листьями, глядя вверх.
6 мая 2021
В этот раз, начав новый сезон, встречались с соседями по саду, как с родными. Варенька Таланцева подросла и уже уверенно ходит. Брехливого Урмана по-прежнему все терпят без скандалов, вот только мама Вареньки рассказывает, что дочь, открыв утром глаза, первым делом говорит «Гав». Той- терьер Митя, друг зенненхунда Арчи, беззубый Митя, который любил пиво и солёные огурцы, умер, от старости, а не от пристрастий. Ирина привезла его из города и похоронила здесь. Говорят, что от ковида скончалась только одна пожилая обитательница «старого сада», но я её не знала.
31 августа 2021
Завтра кончается август. Ночью было +6. На даче вместо обычного хора птах-ягодниц по утрам оттаивает всего одна птичка с неуверенным, прерывающимся посвистыванием. У солнечного дня сырой и прохладный подбой. Фотографировать хочется только тени почему-то, ну или вот содержимое походного рабочего набора.
Я его всегда таскаю с собой, при любых перемещениях из дома. Уже много лет капиллярные или гелевые ручки с чёрной пастой. Они напоминают перьевые чернильные ручки, которые когда-то любила: мне казалось, что они делают процесс письма каким-то особенным. Все эти китайские каллиграфические штучки, тушь и рисовые бумаги появились позже. «Записки у изголовья», «Записки из кельи» и «Записки от скуки» возникли в поле зрения, когда чернильные ручки напрочь вышли из употребления, разве что искать в дорогой сувенирке. Но породу бумаги в блокнотах, которыми пользуюсь, приспосабливая под дневники, всегда отмечаю. Хотя и не выбираю специально, но тыльная сторона ладони и гелевая ручка, соприкасаясь с листом, всякий раз ведут себя по-разному.
Мерч-блокнот группы Kurara, который мне подарила поэт Инна Домрачева, нравился шелковистыми, гладкими поверхностями листа и надписью на обложке «Путь важнее цели». Нынешний, опять же мерч-блокнот с выставки Дэвида Смита (помнишь, Юлия Шарова?) плотного ватмана, заточен под рисование, и мне жаль порой, что используется он под письмо, но картинки там у меня не идут (впрочем, чего зарекаться?). Зато очень уж удобен формат – без проблем входит в рабоче-дорожную косметичку. Помню ещё один индийского производства, с пористой, жёлтой бумагой, там, прежде чем перевернуть страницу, приходилось ждать, пока чернила подсохнут, но именно за возвращение этой забытой операции он мне и нравился.
Несколько лет вожу с собой маленький каталог из флорентийского музея монастыря Сан Марко, того самого, где настоятелем был Савонарола. Там, если я хоть приблизительно поняла Андрея Левкина, случилась для меня «ловушка», я увязла в «веществе места», которое «уцепилось и сосет мысли, а даже и не мысли, но что-то неведомое, из чего ты сделан, а ты раньше этого в себе и не знал». Причём, с годами не проходит, периодически возвращается приятными в общем, но почти не дешифруемыми вибрациями, а «схемы выхода» у меня нет, потому что надо сесть и записать, но постоянно чего-то не хватает.
Да и меняется всё: уже и Игорь Сахновский умер, в фб которого я впервые обратила внимание на разноцветные узкие крылья ангела из «Благовещенья» Фра Анджелико. В Сан Марко, куда почему-то совсем нет очереди, фреска встречает сразу, едва поднимаешься по лестнице к монашеским кельям на галерее второго этажа. И сразу крылья – уже не виртуальные, а реальные – с расцветкой оперенья тропических птиц или флагов неведомых государств, но имеющие в своей заострённой форме какую-то другую волю.
У меня до сих пор руки не дошли выяснить, когда Анджелико наряжал своих птах божьих празднично, а когда довольствовался колером попроще, вроде как у домашнего платьица или неброского оперенья певчих птиц из нашего сада. Есть же там какая-то закономерность, наверное. Католическая церковь причислила «блаженного ангельского брата» к лику святых в 1984. Николай Гумилёв, особенно выделявший его среди прочих, в стихотворении 1912, описал, по сути, это ощущение святости.
Там, в частности, он упоминает, что Анджелико для своих чистых красок «растворял цветы в епископами освящённом масле». Чего только они не растворяли: и фиалки, и раковины. В библиотеке Сан Марко, первой общедоступной библиотеке Италии со сложной судьбой (она тоже на втором этаже, как и кельи), сейчас для вящей наглядности, рядом с рукописными манускриптами стоят в стеклянных плошках пигменты, которыми пользовались художники-иллюстраторы – «земля Сиены», «земля верде», «Terra verde», «Terra di Siena bruciata», «terra» – «суша, берег, материк, грунт, земная поверхность». В юности я наивно полагала, что бог всегда похож на ту землю, где родился.
В общем, надо как-то закругляться, хотя тему Сан Марко я опять не раскрыла, просто сделала подход, раз уж снова наткнулась на каталог в рабочей косметичке. Кстати, Никколо Никколи, чья библиотека стала основой «фонда» Сан Марко, имел вкус настолько взыскательный, «что не мог дописать до конца ни одной фразы, ибо даже сам был не в силах удовлетворить своим строгим критериям». Но это не про меня.
Я не перфекционист: мне важнее успеть зафиксировать последний день лета, потом такого настроения не будет. И свалить всё в одну кучу: август, световые тени на даче, световые тени в Сан Марко, чужие теплицы, что твои висячие сады, чужую картошку разного колера, последних певчих птиц и ангелов. Одно учит смотреть на другое. Через «сегодня» прорастает «всегда». Ну, банально. Но если долго наблюдать за шевелением грубых белых штор в галерее Сан Марко, кажется, что это шепчутся все жившие тут. Никто не ушел. Не знаю как. А манускрипты в монастырской библиотеке позволялось брать только с разрешения экзекуторов, и если после инвентаризации книг не хватало, монахи обязаны были сделать рукопись утраченного сочинения.