mežs:лес – локдаун & хорошие новости
15 октября в Риге, в кинотеатре Splendid Palace, в программе Home Made Рижского международного кинофестиваля, RIGA IFF / Riga International Film Festival была премьера фильма «Лес». Автор проекта – Евгения Шерменева, режиссер – Liena Smukste (Лиена Шмуксте), по пьесе Полины Бородиной. Актеры – Сандия Довгане, (Sandija Dovgāne), Гуна Зариня (Guna Zariņa) и Андрис Кейшс (Andris Keišs) из Нового Рижского театра (Jaunais Rīgas Teātris), Валентин Новопольский из Вильнюсского Театра русской драмы, еще несколько человек.
К премьере сайт Сноб поставил интервью с Шерменевой. Само интервью чуть позже, пока вводка оттуда (интервью явно было взято раньше, ну а вводка – уже конкретно к премьере):
«На Рижском кинофестивале показали перформативный фильм «Лес», снятый на мобильные телефоны во время локдауна известными актерами, среди которых Гуна Зариня и Валентин Новопольский. Проект возник как инстаграм-сериал, потом был превращен в выставку и, наконец, в фильм. В основе сюжета лежит загадочное исчезновение девушки, которое шаг за шагом расследуется вместе со зрителями, словно листающими криминальные сторис в инстаграме. «Лес» стал дебютом в кино для известной московской театральной продюсерки и культуртрегерки Евгении Шерменевой».
Это было 15 октября 2021-го, а началось раньше. 1 февраля 2021 года на инстаграм KATLZ.RIGA был запущен первый театральный инстаграм-сериал mežs:лес. Тогдашний анонс: «В основе – пьеса драматурга Полины Бородиной (@fairyidiot) «Лес». Сериал – последовательный аудиопересказ текста пьесы, сопровождающийся визуальным рядом, созданным режиссером Liena Smukste (@lienasmukste) и художником Петром Кирюшей (@pjotrs.kirjusa). Художественные решения каждой серии диктуются развитием сюжета и зависят от творческих фантазий авторов. Продюсер и инициатор проекта – Евгения Шерменева (@jeniashe), руководившая в Москве дирекицей международных театральных фестивалей NET, Gavrouche и Территория, спродюсировавшая в Риге в 2018 году спектакль TWHYS (Karš vēl nav sācies) и онлайн читок пьес Марюса Ивашкявичюса на русском языке в мае 2020 года».
Тут начало:
Это ближе к середине:
Конечно, на KATLZ.RIGA есть все эпизоды сериала.
В марте я разговаривал с Кирюшей о разном. Больше о том, что он делает сам, но и о проекте. Спросил о деталях: «А серии пишутся по ходу съемок или все уже есть целиком?»
– Да, есть пьеса. Как-то она совпала со временем. Там нет диалогов. Монологи, записи. И они короткие, каждая сцена короткая. Сейчас будет 15 эпизодов, потом будет второй сезон. Чем мне этот проект кажется очень-очень своевременным и очень-очень вовремя появившимся, – тем, что еще до пандемии возникло состояние утраты доверия к крупным институциям. По причине их коррумпированности или бюрократическим, или потому, что они поддерживают не тех, кто нравится нам. Мы к ним на протяжении предыдущих десяти лет постепенно утрачивали доверие. Ко всем крупным институциям. А пандемия все накрыла уже настолько, что ты можешь делать только то что можешь сделать сам или… ничего не делать. И вот тут был этот выбор, сделать что-то самому, своими силами, своими возможностями. И это очень круто, что проект сделан именно так: у меня есть телефон, на который могу что-то снять. У кого-то есть компьютер, на котором можно смонтировать. Каждый актер снимает сам себя, каждый актер сам себя записывает. Есть встречи в зуме, нету никаких… не нужно разрешений на съемки… скажем, бюджет фильма в сто раз меньше, чем бюджет такого же проекта четыре года назад. В сто, в тысячу раз меньше. Если представить, что такое делают лет пять назад, то возникло бы ощущение какой-то учебной режиссерской работы в контексте… сдачи диплома. А сейчас она очень сформулирована временем. Теперь она неотъемлема от нашего периода. Там как бы своя история, но между строк она фиксирует состояние общества и состояние времени, которое мы проживаем сейчас. И посмотреть это через десять, двадцать лет, – это будет именно отпечатком этого сейчас.
Теперь Шерменева в Снобе:
««Лес» уже и вовсе превратился в инстаграм-сериал. Этот формат пока сложно нащупать, но я думаю, что он еще выстрелит. Это своего рода рассказ в режиме реального времени. В том смысле, что расследование о пропавшей девочке, о котором идет речь в пьесе, тоже шло с перерывами – как протокольные записи, маркированные датой и днем недели. И наши серии по две минуты – как тот самый протокол.
Мне кажется, театр в инстаграме как единство места, времени и действия еще будет перепридуман и проблематизирован. От скетчей, коротких смешных зарисовок он может перейти к более сложным интеллектуальным играм – мы попытались ступить на эту территорию».
Все это об инстаграммном варианте «Леса» и, вероятно, может показаться, что фильм сделан просто из склеенных эпизодов. Вовсе нет. Тут уже совершенно иначе организованный объект. Трудно деже определить не то что жанр, а и род искусства, к которому он относится. Есть экран – ок, это кино. Или видеоарт? Или? Впрочем, неважно.
Да, реализация в обстоятельствах локдауна, в нормальных обстоятельствах можно было бы поставить как то иначе. Ну, я не знаю как, я ж не из театра и кино (соответственно, рассуждения минимально театральные), но тут, похоже, проявляет себя некий непривычный механизм, становящийся актуальным. Конечно, я могу вчитать в проект что-то свое, но почему нет? Что угодно во что угодно не вчитаешь.
В инста-варианте есть временной разрыв между частями, получалось, что да – новости из определенной жизни, одинаковой во всех сериях. Серийность по умолчанию и задает эту одинаковость – не может же быть так, что в сериал постоянно меняет время и место действия? Плюс медиа – когда все на частном компьютере или смартфоне, то там же гомогенная среда зрителя. А между сериями еще и его частное время, и оно добавит равномерность.
Разница существенная. Конец в сериале выглядел несколько… девушка не пропала, а превратилась конкретно в голубя… ну да, всегда надо как-то выходить из истории, дело понятное. В кино-варианте иначе. Эпизоды как бы сложены вместе, час десять, но с самого начала все иначе. Эпизоды происходят в разных слоях, а тогда может происходить что и как угодно. Слои простые, но при состыковке эпизодов видно, что каждый из них в своем локальном пространстве. Героиня, ее подруга, ее мать, сожитель матери, ее парень, институтский преподаватель. Эти частные пространства вместе не сводит даже следователь, хотя по факту здесь это его работа. Например, эпизод где делается перевод речи глухонемого: переводчица говорит на камеру, заодно разговаривая жестами с глухонемым. Все реально, но и отдельный слой, а если между слоями есть разница, то все равно, какая она, большая или мелкая.
И, примерно к половине, эпизоды начинают составляться в некоторую… не конструкцию, во что-то еще, что и делается главным персонажем. Можно сказать, что это пространство фильма, и всякое такое. Тут не склейка всех эпизодов из инстаграммного сериала, это объект какой-то совсем другой природы. Ну да, в отличие от сериала, тут все его части в выделенном, экранном пространстве. Но не только это.
Визуально выстроено так: всякий момент на экране три блокнота, один из которых активен, в нем происходит действие. Два других типа «листать назад» или «вперед». записей всего 33, некоторые оказываются в одном эпизоде, экране. Одна запись – один человек (не считая закадрового следователя). Ну или два. Решение с блокнотами волшебное, но они бы ничего не сделали, если бы многослойность не возникала сама. А тогда будет другая логика: понятно, что в этом многослойном пространстве может быть и слой, в котором девушка превращается в белую голубку, там это обычное дело.
При этом, кажется, даже все равно – что там за сценарий, какие там у кого проблемы и всякое такое. Вот, здесь все получается как-то так. Не так, что персонажи не важны, они вполне конкретно существуют, даже наоборот – в таком варианте каждый отчетливее, чем если бы они входили в прямые коммуникации друг с другом. У них нет по факту этих личных коммуникаций и само их взаимодействие проект не делает. Наоборот, проект обеспечивает им и личное, и совместное существование. Более внятное, чем было бы возможно в физиологически-бытовом варианте.
Притом, что там останется много непонятного и не объясненного. Ну вот эпизод с подругами в каком-то полумасонском, ньюэйджевском лофте, встреченный там преподаватель философии. Что такое, почему? Мутность того же преподавателя. Что там было у кого с кем, как именно и т.п. Само собой, не очень понятна и трансформация в голубку, во время которой уничтожаются остальные птицы голубятни. Чья это история, из какой жизни? «Серебряного голубя» вспоминать или что? Где была голубятня до этого эпизода, следователи же прочесывали лес? Но в в проекте все это не выглядит искусственным, вот, просто, есть среда, слой, где происходит так. А эпизоды оказываются ловушками, провоцируют зрителя добавлять к делу свои слои – и он сам же их и сошьет в мозгу.
Формат проекта обеспечивает неожиданные возможности. Например, исходно материал российский, но главные роли играют латышские актрисы и это нормально. Не в том дело, что они играют холодно и как-то отчужденней, это соответствует теме и построению. У них хороший русский, но… не с акцентом даже, с некоторыми нюансами произношения. Не вызывает никакого удивления, Красноярск там или что угодно. Место действия тут сам проект. Вероятно, если бы происходило реальное общение (на сцене, например), это стало бы заметным, но не здесь. На сцене это бы подчеркнуло условность действия, а тут почему-то наоборот. Дело не только в том, что прямых речевых контактов нет, сам проект предполагает взаимодействия другого рода, с другими возможностями оценки и выводов. Если бы герои были в конкретной физической коммуникации, там не то, что акцент стал бы заметнее, но все точки зрения героев оказались в одной плоскости. В таком слое, где по умолчанию коммуницируют на бытовом уровне. А тут бытовое не так, чтобы убрано, но не оно собирает проект.
На содержание работает, в общем, и не форма. По крайней мере, не специально придуманная и сценарно воспроизводимая. Все получается естественно, просто формо-содержание какое-то. Еще странность – я не слышал музыки, а она была – и хорошая (послушал позднее, группа Sever). Что ли процесс складывания элементов отодвинул ее в сторону, и оттуда она помогает склеивать все складываемое. Это к тому что механизм таких вещей как-то не сосчитать. Еще, по крайней мере, не сосчитать.
Еще вот что: обстоятельства работы частично изложены выше Шерменевой и Кирюшей, и сложно представить, что проект делался как-то строго целенаправленно. Такую схему и одному сложно выстроить, а уж разбросанному физически коллективу… Все зависит от каждого очередного эпизода, супервайзинг может помочь, но вряд ли может сделать проект целиком, какой супервайзинг может постоянно делать неожиданные ходы? То есть, можно сказать – здорово, что так получилось. Можно и иначе: вот же, теперь возможно и такое.
И еще – это совершенно рижская вещь. Не потому что какие-то местные реалии, свои актеры и т.п. Иначе. Риге – и это максимум, что она умеет делать, имхо – свойственна атональность, что ли. Опция, практически канувшая теперь. Но вот же, все на месте. Эта фича город не оставила (под атональностью Риги имеется в виду примерно это).
Причем, художнику удалось сделать из Риги город-ноунейм. Ну да, какие-то улицы узнаваемы, не важно — город вообще. Город-ноунейм сделается потом и Красноярском – никакого противоречия. Само собой, тут действует не только визуалка, но и общее решение проекта, а что он вообще такое? Театр, кино, новые технологии и их жанры, просто арт?
***
Дальнейшее будет несколько теоретическим, но, право же, «Лес» настолько хорош, что ограничиваться лишь сказанным было бы непрактично. Ну что такое «механизм пока не сосчитать»? Надо пробовать.
Вот в чем дело, сейчас какое-то очередное движение к непривычным жанрам. Там не работают прямые построения и прямые высказывания, все происходит на, что ли, микросдвигах материала, его сбоях. Разрывах даже того, что считается нормативной реальностью, да по факту и выглядит как документальная реальность. Такой вариант есть у А.Чанцева, тексты которого приблизительные люди назовут дневником путешественника или травелогом, что вовсе не так. О Чанцеве есть «Частный жанр Чанцева», а тексты, о которых там речь – тут и тут ) Или есть письмо совсем другого типа, Данила Данилов («Не рыба», Данила Давыдов. Всегоничего, М., 2021). Обе работы 2021-го. Давыдов по письму другой, но механика схожа. По его поводу ссылку пока не дать (рецензия будет в 12-м «Нового мира»), так что детали вытащу сюда: даже уместно сравнить с «Лесом». У них и формат отчасти схож – соединение коротких эпизодов. У Давыдова в книге их 119, выглядят, например, так (это полностью, примерно чуть ли не самый большой)
«Когда Уро устал не быть, он воплотился в какую-то вещь, но вещь эту нашли и потеряли. И Оро спросил: где брат мой Уро? Пришлось ему тоже воплотиться, но поскольку Оро был младше Уро, он был глуп, и потому он воплотился в человека. […] Тебе что вообще нужно? Я брата ищу своего, Уро. Семен, сказал солдат, ты глуп, нет брата твоего. Тебя-то как зовут? Меня зовут Преподноситель Дополнений, сказал солдат».
Вкратце, тут приманивание, прикармливание смыслов и чего-то, что и не назовешь никак. Ловушки делаются за счет логических пустот, промежутков, не заполненных объяснениями. В них что-то происходит, там делают что-то, не разъясняется. Технологически похоже на «Лес». Да и в сумме, хотя, вроде бы, есть технологическая разница. В кино набор записей эпизодов, соединяющихся пусть и не в сериал, но во что-то другое – они все равно связаны некой историей. У Давыдова тексты заведомо отдельны, там и идеи о какой-либо нарративной последовательности не возникнет. Но она, в общем, есть, только наоборот, навыворот. Обычно же механика чтения такая: идет последовательный нарратив, и все непременно начинает склеиваться, производя некий общий звук, так в поезде слышишь, как зудят-поют рельсы – вот в «Лесе» это начинается примерно с 7-8 записи. У Давыдова каким-то образом ликвидируется механизм слипания слове и их приклеивания друг к другу. Возможно, из-за тех же сбоев и пауз. Сборка происходит как раз за счет некоторого единства этих сдвигов и пустот.
Они разные, но – одного, неопределенного класса явлений, отчего всякий раз готов возникнуть еще какой-то смысл, а он не обиходный и ему склеиться не с чем. Сама последовательность есть и ее даже можно считать нарративной, но она представляет класс явлений, не проецирующихся в быт. И даже все равно, что это за слои используются в очередном тексте, а вот сдвиги, зацепки, паузы – дело другое. Но эти штуки просчитать нельзя. Причем, сами слои могут быть знакомы, а вот их сочетания возникли только что.
Что схожее в «Лесе»? Например пространство, места действия. Вроде, оно задано и вполне бытовое (пропажа, расследование), но не совсем так. Например, эпизод, где героиня в лесу крутится под камерой. Что это за пространство? Как минимум, не то бытовое, к которому можно отнести другие записи – в том пространстве ее ищут, а тут ее искать не надо, вот же она. Ладно, тут по теме и можно считать, что это все то же пространство. А эпизод, когда она с кем-то в лесу? Собственно, это художник Кирюша – такое где воообще могло бы быть? Встреча героини с автором проекта. Или считаем, что там Кирюша тот самый друг героини, глухонемой голубевод, чьи голуби участвуют в деле? Но зачем голубятнику что-то рисовать? Нет, пожалуй, художник. Или оба сразу, почему нет. Но кто фиксировал это тайное прошлое, да еще ее в этом смартфон_проекте – где все снято кем-то конкретным? Некто конкретный с небес? Голубь? Что ж, он тут нормально участвует. Вот, сдвиги такого типа.
Механизм слипания в нарратив тут тоже ликвидируется – отключается какая-то логика продолжения сериальности, но связность – присутствует. Действует какой-то другой фактор, не скажу какой, еще не понял. Тут ощущение даже не метода, но возможности, которая использована упомянутыми авторами, даже и не знаю, в какой мере осознанно.
Еще такая разница «Леса» и «Не рыбы», отчего сходство еще интереснее. В книге предложены приключения в пространстве, где не возникнут никакие читательские ассоциации и т.п. Здесь , в кино, об этом нет речи – тут по определению все понятное. Как бы по умолчанию. У Давыдова нельзя говорить о каком-то полном погружении его читателя, потому что – погружение куда? Его тексты невесть где, а внутри всякого переключения судороги, зазоры, спазмы, сбои, стыки. Действуют невидимо, через соседство слоев, лексик. Но все это работает и в случае Леса» – притом, что пространство тут как бы общее и опознаваемое. Оно на самом-то деле не такое.
У Давыдова смыслы возникают сами по себе, в неоформленном виде; какие-то зародыши, но отчетливые, как бы уже содержащие в себе смысл потенциальный. Его бы надо распаковать, но это не рациональная задача: ощущается и ОК. Если будет надо – потом сами распакуются. Материализуются и воплотятся. Здесь иначе, более-менее понятно что откуда – как бы расследование, но оно рассыпается и в каждом куске свое. Совпадает другое: в обоих случаях место сбора разных слоев, вот что. Приманивание, прикармливание смыслов и чего-то, что и не назовешь никак. Не морализирующее, все в каких то сдвигах. Понимание тут может быть только косвенным, хотя бы потому, что и сам предмет понимания не определен конкретно. Вообще, это ситуация, когда задается вопрос – а о чем это? Вопрос неверный, логичнее спросить что это было? Или даже без «было».
Короче, что-то в умственной природе происходит, и это хорошие новости. Не так, что уже понятно, что это и как с ним работать, но стало можно ощутить какую-то совокупность возможностей, позволяющих обустраивать сложно-соединенные пространства. Арт выстраивается через совокупность отсутствий, через умолчания, перемены слоев, провоцирования на возникновение не предусмотренного. – как бы непредусмотренного. Да, тут бытовая проблема: прямое рецензирование таких вещей – без учета технологий – невозможно. Что, само собой, затрудняет маркетинг. Ну или тому надо опираться на боковые составляющие проекта, это примерно как Чанцева представлять автором травелогов. Ну, это ничего, кому надо – тот разберется.
А не технологически обобщить все это я не могу. Может, пока не могу, а может, тут исходное противоречие: все непременно происходит всякий раз иначе – в зависимости от задачи. Оперируя перечисленными сдвигами и т.п. Да, тут и близко нет иронии_постмодерна с ее развешиваемыми повсюду кавычками. И не серьезная серьезность, наоборот, просто не натужно и не в строгом целеполагании. Может, это пост-интуитивная работа, где «пост» обозначает то, что слово «интуитивно» употреблять уже бессмысленно, за его банальной очевидностью.