Слоистость

Предуведомление — это история 2020-го: «Словарь эпохи пандемии». Автор проекта: Елена Петровская. Издатели: Сергей Митурич, Савва Митурич. Переводы: Йоко Уеда, Ирина Борисова, Даниил Аронсон, Елена Петровская, Алексей Гараджа, Елена Яичникова. «Синий диван». Философско-теоретический журнал. Под редакцией Елены Петровской. [Вып. 24]., (М.: «ТРИ КВАДРАТА», 2020. – 328 с). Подробнее у нас тут, а смысл такой: «выбрать предмет/понятие (контакт, дистанция, поцелуй, объятия, солидарность — это только примеры) и описать изменения, которые наверняка произойдут с этим опытом (практикой, etc.) в результате пандемии» (Е.П.).

Здесь — моя статья, но — пояснение. По разным причинам я написал больше, чем могло влезть. Конечно, в сборник пошел отредактированный вариант, но мы договорились, что после выхода я поставлю на сайте исходный. Честно говоря, уже как-то даже и не очень хотелось, короткий стал нравиться больше. Но дело лабораторное: проект был придуман в (и – для) ситуации, которая вряд ли когда-либо повторится (ну, в пределах жизни). Возник и реализован с весны по середину лета 2020-го, такого куска времени уже не будет. Начнись он чуть позже – лабораторная чистота бы ускользнула. Ну, у меня сокращения ее не так, чтобы аннулировали, в конце концов, редактировалось в тот же кусок времени, но — все же. Краткий текст как бы сшивался месиджами, а исходный — намеренно нет. Скриншот и аутентичность: сюда логично вошли куски текстов, которые писались в это время по другим поводам, слоистость позволила связать их вместе. Ну и для полноты аутентичности: никакой правки вне описываемого периода не производилось.

 

***

 

Слово в заголовке выглядит интуитивно понятным. Определить его можно по-разному, но здесь оно не системный термин, возникло само-собой, даже как-то побочно. Вообще, всегда непонятно в каком мире проснулся. Он теперь на трех китах, или тут проекция чего-то небесного, или место, где действуют Витгенштейн, или же Кащей бессмертный с компанией? Слоны, три черепахи, теория струн, Cy Twombly. Незачем даже учитывать меняющиеся обстоятельства, в которых нормативных, единых мирозданий нет уже ни для кого и все идет не уходом даже от нормы, а просто в чистом поле. Лично как-то воспринимается, вот и схема мироздания. Не так, чтобы непременно каждое утро, могут меняться разе два в неделю: иногда полностью, иногда мелкие апгрейды, почти незаметные. Как апдейты операционки, и на них внимания уже не обращаешь, они по разным поводам и разного объема. Когда уже обновляется сама система, тогда да – это подольше, экран черный, некоторое время. Так выскочит с утра и слоистость.
Мало того, у пишущих – по-хорошему – нет идентичности, у них идентичность текста, который они делают сейчас. А тот, оформляясь и т.п., заодно производит и некоторую, уместную для него космогонию. Заодно и для автора. У меня в тексте получалось так, что есть дыра, из которой вылетают дроны. Это не точка, в которой существуешь (существуешь, как все тут существует, невесть как и почему – неважно), просто какая-то точка. И из нее вылетают дроны. Не так чтобы по делу – контролировать окрестности – просто так.

Дроны одновременно кружат туда-сюда, что-то видят и куда-то это транслируют, все будет каким-то образом сведено вместе, например в текст или в его автора (здесь же нет разницы). А тогда не крутишься в схеме, она сама жужжит во все стороны. Дроны летают, дыра/точка увязывает их сведения. Дроны, понятно, обобщенные, не просто над поверхностью, они отслеживают истории, цепляющиеся за текст. Разные слои места или текста. Местом был Сансуси, где я оказался случайно, безо всякой цели. То есть, никакого предварительного целеполагания не было, но почему-то затеялось взаимодействие, как-то все принялось зацепляться одно за другое. Но тут не было никакой слоистости. Она не возникла даже как рабочий инструмент, в тексте не была нужна. Дрон такой, дрон сякой, туда-сюда. Парк, дворцы, чрезмерное количество статуй (они и были причиной текста), Фридрих II, «Мертвая голова», Бахи – J.S и C.P.E., Das Königliche Thema, Казанова, «Казанова» Феллини, Курехин, Барберина; ночное, в свете факелов перезахоронение Фридриха II; Бабелсберг, Штирлиц, студия Дефа; Ἀγλαϊα, Ευφροσύνη, Θάλεια, Глиникский мост, ремонт путей между Бабелсбергом и Потсдамом, указатель на музей Флуксус +, много чего еще.

 

Слоистость здесь зафиксировал Илья Кутик («… пространства (новые) открываются, как бабочки… причём, одна с другой и т.д. это «мета» в чистом виде»). Что ли, для него получилось расслоенное пространство, элементы которого соединялись не в вертикально устроенном, не в последовательно собранном пакете, иначе. Без внешней, системной обязательности. Касаясь друг друга, слегка взаимопроникая, как-то взаимодействуя. Это side effect текста (слово «побочный» здесь использовать не могу, его производная далее будет употреблена в другой цитате и – в другом значении). Термин к тексту не привязан, слоистость тут сама-собой. Ну, пусть будет слоистость. Дроны летали в разных пространствах, в разных слоях чего-то, вот и все. Разные дроны видят разное, все это куда-то уходит, но и между ними что-то все время перекидывается, через какие-то связки-трубки-разъемы. Пересылаются мессиджи, передается суета, виды из окна, шумы, запахи. Перетекание и будет главным, ну и внутренняя слоистость места (текста) в результате.
Такое существует как-то так, что не ощущается в динамике, вот что. Одно переходит в другое, зацепляются как-то одно за другое, не прочно. Переходы, касания и проницания производят некую ощущаемую единицу, но та не фиксируется, чтобы стать прочной и долговечной. В быту так же: сделал то-то, подумал о том-то, потом еще о чем-то, идя в это время за чем-то, туда-то; гундосишь Матта Эллиотта (What the fuck am I doing on this battlefield), ухо зачесалось, ссадина саднит, в голове майское утро. Просто в быту даже эфемерного результата и не предполагается, а просто день прошел, ну и все. И это банально, но не очевидно. То есть, очевидно, но – до степени незамечания очевидно.
Дроны над Сансуси, видят: статуи, одетые и голые, чья-то бордовая голова, виноградные террасы (кто-то то в желтом спускается зигзагами, бегает); желто-белый дворец, запачкавшиеся фавны и нимфы под крышей, красно-белый дворец, Эйлер, принцесса Анна, она композитор; рокеры на лужайке за Красным дворцом (хулиганззззхххулиганззз – припев песенки на немецком); кампус, Триумфальные ворота, аллеи, заросший парк, сосны, двойной альбом местной музыки, Отто Гебюр – профессиональный кайзер, тропинка через луг, две пальмы в кадках, магнолии, фонтан, мраморная девица, обнимающая гуся; картошка на могиле, Коммуны и университет, ухающие горлицы, отсутствие запахов, пустота, посетители расходятся, вечереет.

Взаимопроницаемые слои одновременно в относительной и не обязательной связи, вне хронологического времени. Взаимно зацепляются в каком-то пространстве, хотя бы и в среде наблюдателя. Слоистость тут не абстрактна. Наверное, ее можно формализовать, но хватает и ощущения, как все это фурычит. Уже и не в связи с текстом, но – раз слово «слоистость» возникло, то можно прикинуть, что это такое. Вообще, бывшие идентичности иногда оказываются следующими рабочими схемами, если их еще помнишь. Новый текст я еще не начинал, еще можно прикинуть, что слоистость такое, как устроена и что делает. Но не умственными ходами, не выясняя, чему она соответствует в существующих схемах и построениях, а так.

 

Тут как раз начались Обстоятельства – это слово будет обозначать сумму эпидемии, мер по ее поводу, самоизоляций, карантинов, эмоциональных реакций, действий и т.д. Здесь существенна территория: я живу в Латвии, а там не было самоизоляций, пропусков на выход, графиков гуляний, закрытых парков, обязательных масок-перчаток и прочего. Да, 2 метра, запрет массовых мероприятия, не более двоих в машине. Закрыты музеи и галереи, аннулированы концерты. Отменено посещение гос.учреждений, какое-то время на карантине был даже парламент (в конце марта один тип прилетел откуда-то и сдуру пошел заседать, а потом слег). Удаленный режим работы был у многих, но и тут без фанатизма. Работали парикмахерские, автомастерские, прочий сервис. Пару месяцев были закрыты границы с Литвой и Эстонией, к середине мая они открылись. Личных тревог и переживаний мало. Просто исчезла движуха.

То есть, получилось место, откуда оставалось наблюдать происходящее вокруг. Ну вот, было видно, как слои начали по-разному тормозить. Видно и по бытовым делам, и по соцсетям и медиа. Все, что излагается далее, выглядит сейчас (а это начало июня) совершенно очевидным для автора. Что весьма склоняет заняться слоистостью в Обстоятельствах. Это как с сочинением литературы: там же не надо бороться с материалом, надо попасть в состояние – или его себе сделать – чтобы все излагалось само собой, как-то очевидно и даже банально. А потом и не поймешь, что откуда и каким образом взялось. Это теперь все выглядит очевидным, но Обстоятельства закончатся – дверка закроется.

 

Логично использовать какую-либо боковую историю, которая соответствует ситуации, не имея к ней прямого отношения. Такая находится не всегда, но сейчас есть. В самом начале Обстоятельств я писал рецензию на «Историю мира в пяти кольцах» Славы Курицына (Москва; Екатеринбург: Кабинетный ученый, 2019). Там как бы просто – набор историй, касающихся спорта и его акторов. Истории отчуждены от спортивного процесса в виде, предъявляемом публике – без игр, состязаний, чемпионатов, и т.п. Там с ними всеми – спортсменами и теми, кто вокруг них, в спорте – происходит разное. Живые и неживые объекты и субъекты, их такие и сякие взаимодействия – все движется и существует. Курицын много из чего может произвести то, что будет выглядеть как текст. Может построить письмо так, что оно как бы и не письмо, а что угодно, даже покажется, что там и литературы нет никакой. Разумеется, это сообщает ровно о том, что вот тут-то она и есть. Она всегда себя так ведет.

Начинались обстоятельства 2020-го, было понятно, что уже производятся, пишутся и будут писаться разные истории обо всем этом. Как все остановилось, изолировалось и т.п. И вот, он все уже объяснил в этой книге, изданной в 2019-ом. Там же именно спортсмены и спорт, вынутые из процесса – публичного, постоянно раскручивающегося, каждый день. А теперь время остановилось – конкретно остановилось спортивно-соревновательное время. Спорт же в непрерывной динамике: чемпионат за чемпионатом, тур за туром, один вид заканчивает сезон, но другие виды продолжают, а следующие скоро начнут. Теперь стало быть ничего. В каком пространстве все это существует теперь, из какой точки начнет раскручиваться заново? Причем, там и прошлого не существует – да, можно исследовать статистику, пересматривать какие-то игры / бои, но это ж так, с вынутым основным. А тогда тема переходит в какое-то другое пространство. Как у Курицына (там примерно в один день были проданы картина Климта и футболист Мбаппе): «Климт и Мбаппе – примерно в одну цену ушли, причем Мбаппе весь, а Климт одна картина, зато Мбаппе на сколько-то лет ненадолго, а Климт навсегда. Теперь между ними тайная, но тонкая связь».
У него эпизоды, взятые из новостных лент. Отредактированы, собраны вместе, переведены в другой вариант – получилась литература. Потому что некоторые умеют работать с любыми исходниками. Собственно, примерно так же выглядел бы проект, собранный из новостных лент произвольного времени по любой иной теме. Конечно, какие-то такие вещи делаются, но у Курицына отсутствует прагматика. Истории собраны не затем, чтобы передать опыт (исторический, политический, общественный), вспомнить, произвести назидание или установить, что там было на самом деле. Здесь такое заведомо низачем, спорту все равно, что там с его былыми фигурантами – никаких уроков прошлого & практических последствий такие истории не дадут. Все это, если и существует, ушло из области спортивной конкретики в область, где затеваются тайные связи. Между вполне реальными и бытовыми делами.

Просто какой-то the way the world ends: not with a bang but a whimper. Ах, не взрыв, но всхлип, – о чем в книге, понятно, быть не могло, но так срифмовалось, попав в нынешний контекст. Отрасль постепенно тормозила в марте с отменами того и сего чемпионата, таких и сяких соревнований, до полной остановки к апрелю, а что будет потом? Понятно, автор такое и предположить не мог, так вышло. Начиная с марта, книга сделалась суммой текста и обстоятельств.

 

Понятно, спорт – не единственная отрасль, у которой в Обстоятельствах исчезло время, так что здесь еще и некоторая модель ситуации весны 2020-го. Электричество в отраслях отрубили: инерция, окончательное торможение. Процесс losed the name of action, упал в неопределенную, нелепую субстанцию (что такое спорт без соревнований?) и непонятно как эта субстанция будет превращаться-возвращаться в процесс.
Началось торможение всех институций – они, по своему, тоже слои – и художественных, и государственных, и общепита, и магазинов. В разных слоям с разной скоростью. Точнее, сначала затормозили все, а потом функционировали с разной скоростью. В Обстоятельствах нет привычных 24 кадров в секунду, стандартных для всяческих идентификационных и синхронизирующих процессов. Они, как оказалось, должны происходить чуть ли не постоянно. Все теперь движется рывками, а внутренняя машинка по умолчанию была ориентирована на 24.
Разные отрасли слои дергаются с разной скоростью, выпали из синхронизации, отчего всякий слой делается виднее. Одна отрасль крутится не 24 кадра, а 12, другая вообще застыла в фотографию, а то вдруг дернется на 35. Или как если бы крупный план шел на 35 кадров, средний – 12, общий ну, 24, а в самой глубине все стоит как прибитое к целлулоиду, к цифре. Не так что все замерло, но равномерность хода нарушена. Когда была синхронность, слои были незаметны в своей связности. Одно переходило в другое, маячило еще что-то, даже не важно что именно. В рассинхронизации слои вещественно заметны, видны относится к ним порознь. И нет места незаметному. Впрочем, если присматриваться, то вне всякой логики может вылезти (и делает это) невесть что. Потом-то все будет как-то собираться заново, но, пожалуй, уже не полагаясь полностью на динамику, она дала сбой, дискредитирована. Стала ненадежной. Вероятно, это станет базовой темой – ну так, исподволь. Дискомфорт и непонятки, недоверие. Как тогда все соберется обратно, как восстановится незаметность слоистости? Само-собой, вернется автоматизм, делающий незаметной эту структуру? Он склонен заработать в любых обстоятельствах. Но может же однажды и не вернуться?

 

Зафиксировать нарушения автоматизма восприятия легко, они теперь наглядны. Все это стало быть видным, но не подлежит рефлексии, поскольку нарушения окрашены эмоционально. Они неудобны, вызывают неуверенность, страх. И это существенная, но не руководящая часть ситуации.

Тема автоматизма восприятия и его нарушений неуместна и потому, что да – она будет соотноситься с поведением в том или ином слое, но – если их перечислять – получится то ли Борхес со списком животных китайского императора («животные подразделяются на: а) принадлежащих Императору, б) бальзамированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен, е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включённых в настоящую классификацию, и) буйствующих, как в безумии, к) неисчислимых, л) нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти, м) и прочих, и) только что разбивших кувшин, о) издалека кажущихся мухами»), то ли Рабле (штук сто с лишним видов сумасбродов).

Впрочем, тут и видна разница. В списке Борхеса автоматизма нет – не считая, разве что, демонстративного предъявления анти-автоматизма. Сумасброды Пантагрюэля и Панурга – другое дело, там легко и три сотни выстроить, столь же машинально. У них, в частности, такие: сумасброд десятикратный, сумасброд пунцовый, услужливый… городской, перспективный, метелочный… сумасброд в клеткесидящий, алгебраический, модальный, каббалистический, вторичной интенции, талмудический… сумасброд альманашник и т.д.). Почти Борхес (сумасброд двадцатичетырехкаратный, сумасброд с погремушечкой, сумасброд персидской работы), но нет – потому что все равно алгоритм. К Борхесу нынешний вирус не пристроить, а тут легко, сумасброд карантинный. Драйв в сумасбродах есть – как не быть драйву в автоматизме – но затеется рекурсия: насколько могут быть машинальны действия при нарушенном автоматизме?

Собственно, это и не рекурсии, а позиции за пределами Обстоятельств. Так что тема автоматизма тут не вполне корректна. Просто есть разные проявления рассогласования слоев. У всякого есть слой, в котором он работает автоматом, несколько, – вместе они делают из человека конкретный социальный объект. В Обстоятельствах началось рассогласование этих составляющих. Только это не распад слоистости, другое. Тут набор лего, где штырьки внезапно перестали входить в дырочки; отчего-то перестали совпадать диаметры).

В слоистости же не только сами слои по отдельности постоянно изменяются (и это не портит их связность), все время меняется механика связей, способы взаимодействия слоев. Что и производит слоистость, – а не штабеля слоев. При этом, в слоистости нет никаких дополнительных, внешних управлений. Каждый слой в своем, совершенно реальном пространстве, их связи тоже реальны и понятны. Но во взаимодействии все уже иначе. Конечно, это не поясняет, что она такое и как на нее влияют Обстоятельства. Поэтому рассматриваем лего.

 

С начала карантинов, в марте в соцсети начали массово выкладывать архивы: записи опер, спектаклей, журнальные материалы и т.п. Что ж еще делать институциям, которым требуется постоянное движение, хоть какое-то. Даже совр.арту надо двигаться, но какие новые выставки в Обстоятельствах? Ладно, перевозить и развешивать-устанавливать, но непременно должно быть открытие, а как? Архивные публикации были естественны и тут можно бы рассуждать о том, как прошлое становится настоящим – только в Обстоятельствах это бессмысленно, в них все воспринимается в происходящем времени, без отсылок. И тут вот что.

Александр Скидан (это было в открытой ленте фб, в середине апреля) написал:
«… диссонанс эпохи самоизо: с одной стороны, судя по ленте и не только (все эти ссылки на стримы, (полу)бесплатные показы, доступ в архивы, лекции и т.п.), происходит невиданная прежде акселерация (вос)производства и потребления культурного контента, все как будто настолько изголодались по искусству и обтекающему его софту, что прям готовы закидать пустоту чем-нибудь общезначимым, кошерным. а у меня, если честно, ощущение полного коллапса и обесценивания культурных практик, включая философию, искусство, и софт, и хард. но без алармизма, т.е. я не думаю, что завтра, условно после отмены самоизо, мы проснемся, как говорится, в другой стране/мире. нет, в том-то и дело, что мы давно в них проснулись («и некуда проснуться» (Ремизов)), но, как часто бывает, пробуждение оказалось провалом в еще более глубокий сон. иными словами, с трудом заставляю себя что-либо читать или смотреть, не говоря о «производить» (залепляемое тенью приставки вос-, как позапрошлогодней клейкой лентой от мух). и копится, копится отвращение, которое не должно, утешаю я себя, утечь в-желчь-в-себе. сказанное не относится к самому по себе (для-себя) режиму изо, он меня не сильно травмирует, только к культур-побочке, призванной заткнуть пустоту».

Культур-побочка – массовый продукт. В отличие от реальных культурных практик, побочке безразлично, на каком типе потребления она держится: на красивом, на вкусном, на идейном, на тематическом. На каком-то или же на сумме двух-трех. Она функционирует, не вызывая особого отвращения – когда внутри общего потока – даже если это будет не слишком разнообразный Пакет Культурного, Вкусного и Прекрасного. Она заведомо не слоистая, потому что слоистость – не слоёность (это когда человек сочиняет связи, да и со своим участием: был, помнит, где-то прочел, произвел оценочной суждение). А слоистость когда все зацепляется само собой, когда с нею начинаешь соотноситься). Культура слоиста, побочка – нет.

 

Культур-побочка предполагает социальное обслуживание себя. По факту небольшой искусственный рай, как буфет в опере: белые скатерти, бокалы. выходные одежды. Экскурсии, музейные магазинчики, мерчи, ну и альбомы, тяжелые альбомы. Описания, которые поясняют потребителю, какие чувства он тут может ощутить. Рецензии установочного характера с эпитетом при каждом существительном и почти каждом глаголе. И все эпитеты милые, даже в мрачных историях. Это имеет отклик, конечно. Так в начале Обстоятельствах в соцсети вывалились домашние варианты живых картин с тегом Изоизоляция | Izoizolyacia. Это не о том что хорошо, а что плохо, просто где-то тут граница между побочкой и не побочкой. Тут же какая-то хитрость природы: вот, вроде, все нормально и логично, своим чередом, но чуть через какую-то границу и началась уже она. Оперный фестиваль в Зальцбурге – вроде еще нет… но Климт на кружках или былые сидюки «Зе бест оф…» уж точно она. Может, есть и еще какая-то серая зона – ни то, ни другое. Но это надо смотреть уже отдельно, там должны быть какие-то другие правила, целеполагание и восприятие.

Что до побочки, то культура в нее все время переходит, появляются новые механизмы такого транзита. Арт-аттракционы, выставки-блокбастеры, лекции с участием авторов, вовлечение посетителей в художественные действия, мультимедийность. Но все встало, и все заметнее. Будто побочка и делалось именно ради Обстоятельств. В расчищенном – как бы ровно под него – времени пакет Культурного, Прекрасного и Вкусного должен заткнуть образовавшуюся пустоту. Вне процесса он оказывается какой-то затычкой, но такой, приятной. В начале апреля сайт My Modern Met опубликовал Playful Pastry Chef Turns Ordinary Desserts Into Delightful Mini Scenes, «Игривый кондитер превращает десерты в очаровательные (а и даже сладостные) мини-сценки». Это высокохудожественные пирожные, там разные сценки (например, тирамису оформленный как процесс строительства тирамису, с привлечением игрушечного крана), не полностью съедобные (есть и фигурки людей; их, вроде, не едят). Автор – кондитер Matteo Stucchi из Монцы, Италия. My Modern Met балансирует между современным искусством и его приятной доступностью (арт-выёживания, пригодные для привлечения/развлечения публики). Похоже, что делает это не без мизантропического ехидства. Кондитер весьма пригоден для массового консенсуса на эту тему. Но и арт присутствует: красивые штучки и не без элементов игривого безумия. Сайт сопроволждает публикацию арт-пирожных рекламным восхвалением (на сайте еще и торгуют художественным и, соответственно, продвигают авторов), но уже явно не без цинизма на тему, что раз уж искусство потребляется, то его можно потреблять и совсем конкретно.

 

С виду кондитер – отчетливое искусство времени Обстоятельств (или Uncertain Times – в англоязычных изданиях это примерно те же Обстоятельства). Затрудненная социальная жизнь, нарушенное общение, так пусть будут мелкие креативы, производящие понятную радость. Но не так. Да, ссылку на материал в fb My Modern Met опубликовал в апреле, борясь своим архивом с Обстоятельствами. А исходная публикация была еще 8 ноября 2016. Так что все происходит давно, вместо больших нарастающих историй – короткие и небольшие, на один укус.

Что до культуры, которая не побочка, то здесь тупик: сформулированное – внутри нее – отношение к культур-побочке само в побочке и окажется. Это всегда так, просто теперь виднее. Тут интересно даже не то, что такое это, свободное от культур-побочки пространство, но то, как оно делает вид, будто его не существует. Разве что какие-нибудь музы и иррациональные вдохновения по его поводу, а так его и нет. Да, вот так любые рассуждения на эту тему и производят побочку: музы вот появились, иррациональное. Конечно, и это несомненная банальность, но внутри пространственно-большей банальности Побочек в Обстоятельствах она выглядит их несущей конструкцией.

То есть, что именно очевидно – само это пространство, которое не описываемо. А если из него выскажешься о чем-то внешнем, то сам этим и станешь. Зато слоистость ему годится. Она тоже существует пока не видна, жива, когда не замечается, а иначе будет упакована (отдельный слой, два-три слоя берутся за основу артефакта, к ним дело и сведется). Упакована в отчетливый продукт. Причем, сама работа может и не быть таким продуктом, но упаковка его сделает. Как ван Гога, например.

 

Здесь не обязательно влияет физиологическое желание публики иметь стандарт гарантированных наслаждений. Не обязательно и предположение культурных институций, что публике надо предлагать вот это и вот так. Тут может быть и тип практики – художественной, письма. Практика может не быть принципиально против слоистости, а просто ее не предполагает. В это же самое время Галина Рымбу (поэтка, кураторка – это самоопределения; Ф-письмо, активизм, проч.) дала справку по своей позиции:

«Для меня поэзия – это не игра языка и не просто выражение переживаний, но нечто большее, мир-система, идея лучшего будущего, которой хочется верить абсолютно. Это синоним жизни. Поэтому я работаю с множеством поэтических форм и жанров: поэзия также разнообразна, как формы жизни, а её возможности в XXI веке ещё совсем не исчерпаны.[…] ли даже в полилоге с читателями […] Почти в каждом стихотворении я ищу ответы на вопросы, волнующие меня с детства: «откуда берется несправедливость?», «как люди могут в будущем жить вместе без войн и насилия?», «как быть вместе и что такое чувство общего, солидарности?», «как двигаться вперед и воображать лучшее будущее, несмотря на боль и страдания?»».
Такое письмо всегда имеет задачу. Оно не то, что упаковано в тему, а из нее исходит. Причем, переключение вариантов – «войны», «солидарность», «несправедливость», «лучшее будущее» названы отдельно: разные темы, однозначно заданные, могут быть в комплекте. Целеполаганию нужен слой, в котором будет произведено действие. Здесь может быть пакет конкретно определенных слоев, но это не слоистость, в слоистости ничего не разложено по Рубрикам и Тэгам. Тут, что ли, П-письмо (прагматическое, прикладное, паралитература). Или лучше Т-письмо, тематическое. Это широкий класс (упомянутое Ф-письмо входит в него, конечно). Там не действия в неопределенной среде, не соотнесение с ней, но использование письма как инструмента в социальной среде. Но, например, так нельзя делать (попадать в) трипы.

 

Трип – когда оказываешься неизвестно где. Самое простое: едешь в другой город, но заранее о нем не читаешь, и там все начнет складываться как-то само собой. Можно войти в незнакомый район, можно в фотографию, картину, текст. Это не прогулка, трип имеет окончанием формулирование, формирование некой сущности, что ли. Не обязательно, но как-то это связано: оказываешься в нем, когда есть ощущение, что где-то там есть какая-то недоопределенная сущность. Лежит там что-то, что и тянет внутрь. Результат окажется причиной, что ли. Субъективно, но так это работает.

Не так, что внутри трипа все отдельно и не соприкасается, не соотносится с тем, что за его границами. Собственно, и границ нет, никакие связи не режутся, а если отрежутся, то это не трип, а ерунда какая-то. Наоборот, начинают зацепляться разнородные вещи и рационально это не сделать. Внутри трипа все чуть иначе, – это и есть слоистость, в действии. Но она и не позволит работать с определенной темой: во что та превратится к концу первой же страницы?
У слоистого письма всегда проблема с целеполаганием, для него существует только нечеткое целеполагание внутри трипа. А Т-письмо всегда в одном-двух трех слоях – ну вот, от темы, проблемы. А если слоистость, то непонятно, где вообще исходный пункт, да и, собственно, чего? Он чисто по факту – точка входа в текст. Реализовать слоистость можно только в конкретном кейсе, всякий раз он будет другим. Куда тут разные жанры, каждый трип по определению предполагает выстраивание нового. Зато там можно не доделывать и ничего не закруглять, – чтобы не закончить упаковкой.
В Т- письме идут ответы на поставленные вопросы, пакет тематических побочек выступает в качестве заказчика. Они не следствие, а причина. Продукты могут не иметь нормативно-приятного характера, иные будут социально значимыми, часто будут неприятные темы. Это типа найди себе проблему и проблема будет надежно определять тебя. Она идентифицирует того, кто только что был невесть чем, ну и You’ll Never Walk Alone.

Рыбму определяет другое – для нее – письмо как игру языка. В слоистости никакой игры языка нет, там все дословесное, а слова будут ресурсом и, разумеется, с ними можно делать что угодно потребуется, но это не будет игрой. Вообще, «игра языка» – это о каламбурах. В Т-письме слоистость не то что не участвует, но и не предполагается существующей, но тут нет оценки. Нельзя же выбрать присущий тебе тип письма.

Можно бы сказать, что чем механизм проще, тем надежнее, но в Обстоятельствах с надежностью Т-письма не всегда хорошо. Термины и проблемы держатся в динамике, а когда ее нет, то они начинают торчать, как что-то сувенирное (ах, lost the name of action). Когда все непрерывно, то не заметно, что некоторые термины зафиксированы слишком уж однозначно, чтобы чему-то реально соответствовать. А теперь термины стали расслаиваться: вперед – это где? несмотря – это что? Что это значит, в каком смысле, к кому применимо и как именно?

Термин и проблемы поддерживают события: новостные ленты, соцсети и тп. Но тут же Обстоятельства, все новости употребляются сразу, с колес. И так-то дело шло к тому, что реакция на происходящее была немедленной, а назавтра события уже и нет. Но в Обстоятельствах в память уходит вообще мало чего, спектр новостей узок и ситуационен. Истории короткие и не разрастаются. Где и как карантин, московское правительство, власть в целом, меры такие, меры сякие, а реакции в пределах от мы все умрем до нас безвинно заточили (…but a whimper – конкретно, по бытовому) дополняют этот ряд. То есть, однотипные сумасброды Рабле. Ну а тогда Обстоятельства предполагают не программы-манифесты и стратегические описания, но тактические инструкции (пользовательские).

 

Тогда подразумевается некий пользователь: кто и как все это воспринимает? Высказывания в Обстоятельствах бывают не только оценочно-эмоциональными (об эпидемии, мерах начальства, о переживаниях отсутствия физических контактов и утренних кафе). Есть и осознание чуть ли не остановки мира. Фб, фотография пустого Невского. Комментарии:
– Так было в 1960 я помню таким Невский И таким его очень люблю‬.
– Какой пустой!!! А, ведь всегда был шумным и многолюдным в любое время с утра до ночи.‬
– Пустота…‬

 

Но так бывает когда угодно под утро. И белых ночей в СПб нет? Что ли, если что-то движется, то видно только оно, движущееся. А теперь движется как бы пустота. Нет процесса – когда слоистость не ощущается и все происходит в свой черед, как бы незаметно, сами по себе, в общем ряду и не фиксируются – как вполне регулярно пустеющий Невский. Когда движется пустота, то слои начинают быть видны, отчего возникает – может возникать – ощущение будто все рассыпается. В движении идентичность пользователя возникает от любого его жеста, а теперь пользователь (жизни) существует, только когда высказывается. В какой-то мере это всегда так, теперь стало заметнее. К тому же своих поводов для жестов у каждого меньше, то есть – больше общих.

Вообще, как именно существует человек, все время доказывающий свое существование? Что он такое без эмоций по любому поводу? Не высказался – отсутствует вообще, тут же не мнение заявляешь, а делаешь себя на время существующим (а если начнут возражать, то это же угроза ему как таковому). Это как районная лексика позволяет как-то обустроиться в мире, который непонятен, недружелюбен и т.п. Или семейная лексика со штампами-цитатами, или детская, или общегражданская милота с вкусняшками, молочкой и т.п. Они надежны. Лучок, пироженки. Картофан, пивас. Язык вообще территория ужаса. Ну, его избывания. Ежедневного.
К слоистости это отношения не имеет. Не так, что она не поддерживает режим «довлеет дневи злоба его», но «злоба его» понимается расширительно. Не только то, что происходит или надо делать сегодня, но и о чем даже едва подумал. А последствия отсутствия слоистости в Обстоятельствах интересны. Все сделалось еще более дискретным, а тогда пользователь окукливается, что ли. Принимает вид, отчасти отделенный от реальности, что вполне художественно. Должны же, например, арт-потребители делаться похожими на то, что потребляют?

Зритель определяет собой продукт, он продуктом и окажется. Потребитель тормозил, замирал, замер – по крайней мере, в частных случаях. Стал как эти очередные анимационные, что ли, фильтры в фейсбуке для аватарок. Впрочем, и тут сначала был индивидуальный вариант.Еще одна публикация My Modern Met, примерно начала мая: 3D Artist Transforms Everyday People into Their Own Pixar Characters. 3D-художник Lance Phan дает людям возможность увидеть себя «Pixar-Fied». Используя фотографии людей, Phan «превращает их в стилизованные портреты, которые идеально соотносятся со стилем Pixar». Тут дело трудоемкое (это не массовый фильтр), там надо ждать даже, чтобы встать в очередь. Но и это архивная публикация (да, к маю архивная линия уже стала затухать), исходная была 12 сентября 2017-го. Тренд, то есть, тоже не из Обстоятельств, но – совершенно тут уместный. В них не только все виднее, они еще и оформляют предыдущие тренды, вот что. Все готово к тому, чтобы и мир воспринимался в остановленном, побочно-культурном варианте.

 

Это же получается рай, чисто Парадайз – назови или нарисуй себя каким хочешь, таким тут же и станешь. И вокруг нет ничего меняющегося, что могло бы оспорить выбор. Каждый будет ровно такой, каким ему хочется быть, все станут примерно одинаковыми, – как же не Парадайз. Тем более, что гладкие и симпатичные на своих аватарках. Ничто теперь не мешает этому превращению.
Коммутировать в простой и разделяемой стилистике будет легко. А потребление чего угодно соединит цивилизацию заново. Лента поедет ровно, все наладится и ступор рассосется. Даже лучше, чем наладится – после опыта Обстоятельств незаметная слоистость уйдет, ничего не будет происходить само собой и незаметно. Не вообще, в социально значимых областях. Незаметно исчезнет незаметность. Все необратимо сделается дискретным, 3D гладкая и симпатичная жизнь. Равномерный парадайз. Ничто неожиданное больше не напугает, потому что его не будет.
Так что интрига в том, произойдет ли, пока Обстоятельства еще не совсем стушевались (теперь первая половина июня), окончательная необратимость – после трехмесячного доминирования дискретности? Почему нет, бывают же такие штуки, которые не расслаиваются никак и никогда. Просто не могут, так устроены. Никакой слоистости, а Лего или игра Packman (ну или Тетрис). Такой вариант не надо даже постоянно поддерживать – теми же институциями – достаточно его разрешить. Сообщить, что можно и так, наступит однородный консенсус. Ну, такое и происходило, но может же в какой-то момент перещелкнуться навсегда и все будет происходить только так и там – в новом Парадайзе.
Со слоистостью ничего не произойдет, она себе будет за его периметром. Где и находилась всегда, но сейчас это было виднее.