Великое отсутствующее европейской философии: терминологические вариации

Великое отсутствующее европейской философии:
терминологические вариации

Вслед за периодом
летнего солнцестояния
наступает сезон миражей и ясной погоды –
горизонт развернут в сегмент окружности
радиусом в сорок…
сорок пять километров,
с высоты уединенных холмов Яблоны
очерчивающей почти половину бессарабской Молдавии.
В такой-то день трансцендентально ясного времени года –
когда одни очутились неведомо где,
другие умерли неведомо как –
протяженность представляется совпадающей
с длительностью, чтобы не сказать – несоизмеримой
с количеством населения: теоретически мертвых,
хотя бы фактически оставались в живых.

Примелькавшийся /
хорошо знакомый орографически выраженный
неправильный периметр дня этой области Ромулова колена
воплощает впечатляющее, если его не ждать, следствие:
выделение границ как способ видения предмета.

А именно: как только – и поскольку –
займется день.

От бледного призрака Вэден,
виднеющегося гигантской кучей серой пыли, на северо-востоке –
в сторону солнечного восхода, все менее летнего,
и далее, по направлению движения солнца
и новооткрытого фантома Дождливой,
куполовершинного глипта Редю, –

до пепельно-голубой /
серовато-лазурной громады Мэгуры,
истаивающей воздушным клином Африканского Рога
в глубокой полуденной дали,
почти на юге.

Великое отсутствующее
европейской философии в его новых терминах –
как нельзя более смахивающих на бред,
при котором кажется, будто это всего-навсего
рассеивается пасмурная погода, и которым обыкновенно
и начинается здешняя летняя лихорадка:
терминологические вариации.

Так что далее
будет еще и нелишним их различить
каким-нибудь прилагательным языка,
неведомого накануне.

Point-type phenomena

Эта операция тоже требует
известной степени абстрагирования,
когда в сезон чечевицеобразных миражей
двенадцатиричная конфигурация местностей,
откуда она видна как волнистое всхолмье,
теряющееся в мутной атмосфере далекого горизонта,
схлопывается в додекаэдр.

С учетом неспособности
нашей чувствующей субстанции
к достаточно тонкому различению,
имеет смысл деформировать додекаэдр в сферу,
или лучше – в куб, транслировав на поверхность куба
классические понятия о пространстве и расстоянии –
о совокупности точек, каждая из которых,
как объясняет классическая наука,
вечна и неизменна,
о каждой из которых наука гласит:
изменения в ее бытии состоят лишь в том,
что иногда она «занята» одним «куском» вещества,
иногда – другим, а иногда – ничем.

Рассмотренную с точки зрения
привязки метеорологических характеристик
и их же на правах фурье-преобразования спектральных,
максимальную дисперсию пространственно-распределенных
явлений точечного типа* (*point-type phenomena)
может дать разве что знойное марево августа.
Но и это бы еще ничего,
если бы точки не превращались в линии,
линии – в площади, площади – в поверхности,
поверхности – в интенсивности и потоки.

Как что чувствует тело?*

(*Потому что это опять-таки
есть вопрос точки зрения, отстоящей, понятно,
все дальше от точки тела.)

Как плохо откалиброванный термометр,
немного разбалансированные весы, не дающая
фокуса система линз фотообъектива.

Тело,
как можно сразу предположить,
преследуемо приступами перемежающейся лихорадки.
Причем не столько познабливает,
сколько бросает в жар.
Его движение распадается
на ряд последовательных сегментов –
движение по прямой, по спирали, по гиперболе
и по лемнискате, иногда похожей на арабскую цифру «8»;
нестатичное в своих пропорциях,
оно влачит за собой тьму тьмущую «Я-Других»
из его же движений и последовательных метаморфоз;
наконец, хоронит в себе откровение синего,
спеша перейти от него к его производным –
эффектам света и катаракты.

Ла Одая* (*La Odaia)

На сегодняшний день
означенная сингулярная территориальная единица*
(*жилье, кров, пристанище, кошара, конура)
конституирует внутреннюю структуру
картографического утверждения,
согласно которому
отсутствие знака само является значимым.
Абстрагированное представление местоположения,
занимавшего ранее некоторую площадь,
с помощью геометрической точки, то есть того,
что не имеет размера и частей,
делает его репрезентативным
для непрерывно распределенной совокупности точек
географического явления отдаленной местности,
которой сингулярная территориальная единица*
(*жилье, кров, пристанище, кошара, конура)
когда-то дала название:
Ла Одая.

Никаких претензий,
как только обобщить
в едином целом всю совокупность точек,
которые взаимно освещают одна другую,
заимствуя друг у друга свое название – Ла Одая.
Я чуть не сказал: …и делая выражение «вне»
не имеющим смысла.
Все равно как если бы меня спросили,
существует ли аналогичное отношение соположенности
и взаимовложенности между совокупностью этих точек
и точкой моего тела.

Что ж, так или этак,
здесь все еще принадлежит будущему.

В будущем
непрерывно распределенная совокупность точек
географического явления отдаленной местности – Ла Одая –
локально интегрирована и увязана
в системе координатных осей моего тела,
в которой любое изменение координат
есть не что иное,
как последовательность мускульных ощущений.
Слишком уж ясно, что от подвижных координат,
пересекающихся во мне самом,
я не могу избавиться, не перестав быть таковым,
даже изведав силу вынужденных движений,
способную сокрушить тело,
разорвать связки, растолочь кости.
Но, может быть, только установив правила преобразования,
переводящие одну систему координат в другие.
В геометрию пространственных решеток.
В сетку хештегов.
Однако и в этом случае
структура местоположений, связанных с моими решениями,
не будет результатом равновероятных событий.

За объяснением дело никогда не станет.

Прапрапрадедова Ла Одая –
на самом краю яблонского мира.
Тогда, в позапрошлом столетии, Ла Одая граничила
с земельными владениями губернского секретаря Леонарда.
Сейчас – с латифундиями, принадлежащими Леонардо:
его пространному повествованию
о причине голубой окрашенности
далеких гор и предметов.

Применить здесь карту,
отображающую кратчайшее евклидово расстояние по прямой,
не представляет операциональной трудности.
Но оно соответствует расстоянию, измеряемому
при наблюдениях, которые еще предстоит совершить.

Теоретические же конфигурации
исходят из метрики расстояния, определяемой тем,
как метрика расстояния влияет
на изучаемый объект:
выбором маршрута,
временем, затрачиваемым в пути, его удобством,
возможностью контактов и личными соображениями,
погодными условиями, самочувствием и тратой сил.

А в общем и целом –
счастливой констелляцией
всех известных и неизвестных параметров,
задающей путь наименьших издержек,
ортогональный линиям изокост.

---

Фотография в заголовке: «Мираж как среда обитания», Юрий Гудумак.

Также тут:
Живописные красоты холодного времени года
Предел систематике, осенний