Только тучки, только хардкор!

В венском музее Леопольда заканчивается (она до 1 июля) выставка «Wolken. Welt des Flüchtigen», «Облака. Мир летучего», примерно. Из названия следует, что она тематическая: в самом деле, ни работы без того, чтобы на ней не было чего-нибудь этакого. Тёрнер, Моне, Ходлер, Бекман, Рихтер. Собственно, в тексте иллюстрации.

Все это так мило, что просто Лермонтов («тучки небесные вечные странники»), а ещё комплекты открыток такие были – виды Кремля в творчестве советских художников или подборки про котиков. В общем, для массового любителя изобразительных искусств. Или бывают тематические вечера поэзии: «Стихи про отношения», вечер поэтов-патологоанатомов, цикл «Поколения».

Так что от факта «Wolken. Welt des Flüchtigen» в MQ, в Музейном дворике Вены можно прийти в состояние когнитивного диссонанса и стилистической депрессии. В этом состоянии можно даже дойти до вывода о том, что в мире всё вообще уже прикатилось в тартарары и, значит, в Леопольде это и в самом деле составили ровно затем, чтобы расслабить невротизированных горожанина и гостя столицы. Но тут до такой степени всё не сходится, что такого быть не может. Что-то тут не так, точнее – есть там что-то ещё.

Потому что, даже если принять в рассмотрение гипотезу о желании расслабить всех подряд – это, во-первых, Вена. Безусловно, венцы в какой-то мере сентиментальны, но для этого – по личному ощущению – у них есть традиционные способы, а лицезрение тучек-облачков как таковых к ним не относятся, разве что в комплекте с горной местностью.

Во-вторых, где всё это? Это в музее Леопольда, который есть большой белый куб, красивый. Форма и содержание (имея в виду «Wolken») друг другу не соответствуют. Кроме того – бесхитростность выставки. В основной экспозиции Леопольда полно Шиле и Климта, которые знали толк в системном томлении, производя атмосферу ленивого порока, среди которой теперь – по факту – висят облака-тучи. А они ж (Шиле и др.) такие нежно-сладостно-чувственные до порочности (пусть даже и несколько декоративные), что куда к ним ещё и облачка? Они, изощрённые и sophisticated (Шиле и др.)? не оставляют возможности трактовать выставку Wolken как прямое и простодушное действие.

В-третьих, ещё раз о том, где это находится, уже имея в виду соседей. Да, это Музейный дворик, там в ряд три художественных институции: Леопольд, Кунстхалле, Людвиг (если зайти со стороны Мариахильфер). Кунстхалле странное место по определению, без постоянной экспозиции, площадки используются как точки сбора арт-ярмарок – при полном доминировании кураторов, которые там и артисты. Они там неплохо сколачивают один за другим акты искусства, которые не существовали нигде в розницу. Скажем, выставка Барроуза, «The Porn Identity» или «Fahrstuhl zum Schafott» («Лифт на эшафот») – последняя примерно о каких-то социально осознаваемых ужасах (американских). Порноидентификация вообще была интересной. Полно народу, при этом – хотя видеоряд во всех многочисленных телевизорах был конкретным – не возникало никакого ощущения присутствия на чем-то хотя бы отдалённо интимном. Всё было решительно бесчеловечным (то есть, уже духовным) – при громадном количестве телевизоров, предъявляющих физическую конкретность в небольшом разнообразии вариантов процесса.

То есть там выставками реально выстраивают свой месседж. Или вот было про космос, где они даже устроили выгородку кабинета Гагарина с глобусом и портретом Хрущёва (не помню точно, но висел вроде над письменным столом). Словом, как в Вене и любят – чтобы непременный зазор между предметами и их смыслом. Конечно, его-то и следует искать в леопольдовской Wolken. Потому что как они могут делать прямое действие, когда рядом такого себе никогда не позволят?

Третий музей, фонд Людвига – большой серый куб, внутри всё самое современное, какое только могли найти. Да, теперь – с новым директором – они тоже несколько кренятся в сторону аттракционов и как бы программируют выставки извне, типа «Плохая живопись – хорошее искусство» («Bad Painting – good art»), или об одежде – тоже, конечно, с вывертами: «Reflecting Fashion». Но, разумеется, всё это сделано так, что ни в каком прямом высказывании их заподозрить нельзя. Главная тема у них – венские акционисты, а ещё и fluxus. Контекст понятен, бесхитростные люди в Музейный дворик не заходят. Так что всё это (облака-тучки) не могло быть сделано просто так. Кто ж в таком ряду захочет быть наивным?

Скорее, тут уж какой-то меркантильный подсчёт. Например, в Леопольд ходят один раз – посмотреть на вечные венские ценности (Шиле & Климт и т.п.). Ну, можно потом ещё заглянуть, но не систематически. Впрочем, наверху там приятное (посетителями и общей обстановкой) кафе, но не из-за него же? То есть с этой одноразовостью всё же надо что-то делать. А тогда надо соответствовать соседям, публика в Музейном дворике одна: тем, кто там был хоть раз, не надо пояснять, какая именно. Хорошая. Так что облачка-тучки, это, конечно, такая игра. Тогда – присказка геймеров: «из-за леса из-за гор кишки месиво хардкор». Вместо кишок тут можно поставить «и тучки», хотя и кишки уместны, учитывая всё тот же архив акционистов с видео акций (но их и в Ютьюбе полно).

Да, хардкор в современном русском определяется так (http://lurkmore.to/Мытищи), он «подразумевает восхищение или недоумевание по поводу чего-либо выходящего за рамки. Алсо, используется для подчёркивания суровости и верности труЪ образцам чего-либо». Конечно, в данном случае он очевиден: если брать у художников по картине на какую-то тему, то они тут же волшебно становятся полными идиотами. Элемент брутальности (не без садизма) нагляден: не важно, что художникам уже всё равно, куратор и, надо думать, внятная публика это ощущают. Но для туда-сюда вовлеченности всех чувств одного лишь садизма мало. Он прямолинейный, и если бы им всё ограничивалось, то выставка была бы не более, чем политическое высказывание в сфере изобразительных искусств (типа как «прекрасен этом мир!»). Но тут всё же Вена, а не Нью-Йорк. Здесь люди не простые, да и вообще – как же не хардкор, когда среди прочего там и атомный взрыв?

Вот в чём, полагаю, идея. Что ли, «unsuccessful search for romantic love» – как пойнт куратора, кураторов (Tobias G. Natter, Franz Smola): да, мы сразу же изъяли шанс на то, что этот поиск может быть успешен. Да, мы как бы рассчитывали на тучки, но отлично понимали, что они этого не обеспечат. Всё здесь именно затем, чтобы выдать ощущение этой тянучки невозможности – и никто не уйдёт внутренне фрустрированным менее того уровня, который мы хотели обеспечить. Да, облачка и тучки в разных взаимных позах, и они ничем тут помочь не могут. Поэтому всё это чрезвычайно хорошо, все эти протяженные невозможности – они и длятся дольше, и сладостней, чем прямое удовлетворение от вставившего акта искусства.

P.S. Автор благодарен К.Чарыевой за несколько цитат, по факту определивших эту историю.

P.P.S. Изложенная в тексте интерпретация точно соответствует реальности, то есть — исходным намерениям кураторов выставки. Потому что уже дважды в блоге «Леопольда» транслировалась печаль имеенно по тому, что осталось для них недостижимым.
Вот первый случай: «Berndnaut Smilde and the art of cloud making: We tried to get him in the Leopold Museum Cloud exhibition — but Berndnaut could not make due to a sceduling overlap, we would have loved to have him! Check out his work!» Это — парень, который как-то в натуре производит что-то типа небольших облаков в помещении (по ссылке есть соответстующие картинки).
А во втором случае — явно в состоянии когнитивной тоски — даже поставили у себя в блоге ссылку на рекламный ролик о Добром облаке, которое в итоге оказалось гиннессовской пеной.

Исходно (в варианте без постскриптумов) опубликовано в Арттерритории.

Да, тут еще один постскриптум.  На Артттерритории этот текст есть и на латышском («Tikai mākoņi, tikai pa skarbo!«). Это к тому, что в итоге он — внутри этого варианта — на четырех языках сразу, а переводов там нет. Потому что незачем.