#DELEUZE : 100-70=30

Жилю Делёзу исполнилось бы 100 лет на момент написания и публикации этого текста. Сколько ему исполняется в момент вашего чтения, дорогой читатель, вот в чём вопрос. 100 лет Делёзу и 30 лет его прыжку: 18 января и 4 ноября.

Ги Дебор выстрелил в себя из револьвера на год раньше (в 1994-м), чем выпрыгнул из окна Жиль Делёз, и тоже в ноябре. Вот и мой первый месяц в Париже — ноябрь. Мой день рождения в ноябре. Я обожаю всевозможные совпадения: связать то, что не связывается, в единый фрактальный узор, где каждый элемент фрактала является фракталом по отношению к любой другой точке этого фрактала. То есть я уже даже не про ризому. Однако в ризоме тоже было что-то интересненькое, типа каждая точка ризомы связана с любой другой точкой ризомы непрямым косвенным образом. Ну, если я всё правильно понял, читая переводы Делёза на русский.

N. говорил, что отсутствие городской мемориализации Делёза — факт вопиющий, когда мемориализированы менее известные философы и позже умершие. Вероятно, тут какая-то логика «непристойного секрета», и, возможно, дело в политических взглядах Делёза, который, по словам N., в последние годы жизни апологизировал арабов. Что касается N., то мы перестали разговаривать, когда я уехал во Францию. Я много думал о нашем последнем разговоре, в котором было сказано чересчур много: тотальный переизбыток нехватки опрокинул нас к молчанию, и вот, в очередной раз, вспоминая о том событии, я забрёл в чат с N., а там Делёз.

Кстати, 14 января 2025 года — первая годовщина смерти Льва Рубинштейна. За четыре дня до первого столетия Делёза. А вот художник Синий Карандаш сделал проект про поэта Мандельштама у себя в ФБ, а некто (то есть известно кто, но не будем о том) напомнил ему о том, что про годовщину Льва Рубинштейна он не вспоминает. Я бы напомнил напоминающему о положении и датах Синего Карандаша и предложил бы ему задаться вопросом, что обо всём этом думает Лев Рубинштейн.

Делёз родился в 17-м арондисмане (районе) Парижа, на avenue Wagram, и выбросился из окна квартиры тоже в 17-м. Адрес — Avenue Niel, 84, если захотите сходить. Я уже сходил на Wagram и думаю вернуться и совершить прогулку, пройдя эту авеню целиком, тем самым получив на карте прямую линию, а потом хоп — и ускользнуть на место его смерти, чтобы прямота линии сорвалась в кривизну бегства от магистральности. Я же и в этом тексте, или что это такое, всё время бегу с магистралей. Ну, нравится, что уж тут сказать, добрая традиция нижегородских ситуационистов: периферии в центре, всe дела.

Делёз цитировал кого-то из Чёрных пантер: «Когда я бегу, я ищу оружие». Не помню, где я об этом услышал. Память подсказывает, что в «Алфавите» (цикл интервью с Клер Парне, заснятый на видео для телеканала Metropolis. Был выбран формат азбуки, в котором перебирались концепты и понятия, связанные с философией Делёза. Делёз пошёл в такой эксперимент при предварительной договорённости, что плёнки будут использованы только после его смерти. Однако с разрешения Делёза первый эпизод был показан нижегородцам.

Jean Lacoste (pour En Attendant Nadeau) sur Deleuze : «Il est pourtant, socialement, plutôt un enfant des beaux quartiers : il est né, en 1925, avenue de Wagram et s’est donné la mort avenue Niel, au n° 84, dans le 17e arrondissement.»

Всё когда-нибудь кончится, как кончилось моё чтение Делёза, и вместе с ним — чтение как таковое. Открыл, было дело, «Седьмую функцию языка», но быстро закрыл — не хватает определенности позиций в делах балансировки линий концентрации внимания. Ça va.

Кто-то из знакомых был на месте делёзовского прыжка и искренне удивлялся, как можно погибнуть, выбросившись оттуда. Впрочем, удивление — дело частное, а меня интересуют верифицируемые события, которым можно быть верным, будь ты хоть Бадью, хоть двигая на плане имманенции стремительно ладью.

Наверняка, я был не самым главным делезианцем в Нижнем Новгороде. Впрочем, это уже неважно, поскольку Нижний Новгород на актуальной карте моего ускользания оказался в области прошлого. Мог бы сказать и проще: покинул Нижний ради беженства в Париже. Боря Клюшников, знаменитый левый искусствовед, тоже, кстати, тут. Он предложил мне вести в рамках его курса встречи под рабочим названием «Меланхолическая критика институций», быстро превратившимся в «Меланхолическую критику». На одном из созвонов мы обсуждали прошлое. Боря говорил, что после посещения Нижнего Новгорода у него сложилось впечатление, что в Нижнем Новгороде все читали Делёза.

Перед днём рождения Делёза мы решили с Борей Клюшниковым, что поедем в Saint-Leonard-de-Noblat (это час езды от Лиможа, где-то в центре Франции), на могилу Делёза, чтобы в день-дэ провести стрим на тему «Делёз и мы» в рамках Бориного курса. Но за девять дней я отказался от этого, сославшись на то, что меня беспокоит проблема имён.

То есть, думая о Делёзе, я пришел к идее написать текст вокруг слога «де-» или «дэ-». Я же изначально Дмитрий, а Дмитрий от Де-Метры. Тут же Дэ-Эр Делёза. Дед. День Д. День Де-Да. Имена Деда вместо имён отца у Лакана. И ещё желаньице поговорить от себя про то, как говорить от себя. Делёз, по моему мнению, использовал чужие имена, чтобы сказать о чём-то своём (историк же философии по профилю) — «Складки Барокко», Спиноза, Юм и прочие Ницше. И вот мой отказ ехать на могилу Делёза про это же. Я рефлексировать фанатизм имён хотел бы. А тут ещё русскоязычное сообщество вокруг меня как-то крайне много Лимонова обсуждает в связи с фильмом Серебренникова. Что раздражает дико, потому что и так всего этого имперского постмодерна хватило. А он же тоже «дед». Вообще эти старые мужики из прошлого возраста моего дедушки как-то засасывают внимание. Ну короче, какой-то текстик зреет.

И да, я понимаю, что нарушил общую договорённость. Я просто почти сразу, как согласился, стал испытывать сомнения и тревоги. Крутился в них. Как будто я вместо решения чего-то важного на земле, чего-то имманентного существованию, выбираю что-то «высокое», находящееся высоко над землёй, какие-то имена, даты, юбилеи. То есть использую имя Делёза, который писал о клещах, блохах в складках и прочих обитателях поверхности, для того, чтобы воспарить незнамо куда.

Выходит, диспозиция такова: политический беженец из России спрашивает французов, а где у вас Делёз, и пока никто ничего толком ему сказать не может. Другое дело — может, ищет не там, а искать надо в университетских пространствах, среди исследователей и писателей работ по философии. Непонятно. Вот, например, D., впечатлённый тем, как я жонглирую именами постструктуралистов, сказал, что я больше француз, чем он сам и все остальные. А N. сказала, что имя Делёза размылось в коллективном портрете интеллектуальной жизни Франции в шестидесятых и семидесятых.

Что касается Гваттари, то он (в отличие от Делёза) лежит центрально — на Пер-Лашез. Мы были там на Женино тридцатьчетырёхлетие. Он пригласил нас на могилу Пруста, где произнёс вербально-театральное высказывание, после чего мы отправились гулять и у могилы Анны Карены обнаружили сосиску. Конечно, никакой сосиски не было, но при корректировке текста CHAT-OM-GPT произошёл внезапный сбой. Текст не был откорректирован до конца, и изначальный абзац завершился словом «сосиска». На самом деле имелось в виду, что мы слушали «Sous le Soleil Exactement». Когда мы добрались до Гваттари, по моему настоянию, я прочитал отрывок из «Трёх экологий» с пророческими словами о Трампе-Водоросле, который захватывает всё вокруг.

«Cineticle, которым я зачитывался в пору моей юношеской синефилии (серьёзное дельце: семь художественных фильмов Сокурова за ночь в сторожке вкупе с исполнением обязанностей сторожа, охраняющего пустую территорию под стройку, где из представляющего хоть какую-то ценность был лишь забор, окружающий эту территорию), опубликовал на столетие Делёза подборку материалов про него, сопроводив такими словами (среди прочих): многим даже кажется, что Жиль Делёз для журнала – тотем, фетиш, и что члены редколлегии говорят друг другу «Делёз» вместо «здравствуйте». А французский мыслитель для нас – просто друг, человек, который любил кинематограф, картограф, наметивший новые пути мышления о кино.

«Кино» Делёза мне показалось самым непонятным трудом. Моя самая любимая (среди прочих), если иерархия в категории личного отношения вообще уместна, и если иерархия тут в принципе уместна, книга — «Тысяча плато». Я часто говорил, что воспринимаю Делёза как поэта.

Первое, что я прочитал у Делёза, — «Ницше». Я считал себя ницшеанцем. Мне было двадцать лет. Застава Ильича. Только что бросил университет. С. сказал мне тогда: «Дима-Стёпа, революцию надо делать с радостным лицом» и посоветовал прочитать «Анти-Эдипа». Кажется, в течение многих лет это была единственная книга в его квартире, которую я ему нашёл, когда он переехал в Нижний Новгород, и в которой он прожил лет десять. Дом там удивительный: был наполовину расселен как аварийный, а наполовину захвачен под нелегальные мастерские соседа С.

Ю. посоветовал мне прочитать «Что такое философия», мол, там неплохое саммари идей Делёза: от различения перцептов, аффектов и концептов до детерриториализации и ретерриториализации. Я прочитал и был избыточно впечатлён. Это впечатленность стала знаком невозврата моей жизни к до-делёзовскому состоянию. Я нашёл на улице очки с зелёными стёклами необычной формы аля Уорхол и установил в своей жизни режим тотальной непоследовательности. Первым жестом утверждения нового режима стал подъём по эскалатору, который двигался вниз в торговом центре Шоколад, где один мой знакомец (не слишком близкий) иногда устраивал на новый год акции фронта освобождения мандаринов.

Были и те, кто считал меня помешанным на Делёзе. В первую очередь — я сам.

Дэвид Линч умер за два дня до столетия Делёза. Есть ли у них что-то общее, кроме наличия слога «дэ»?

Возможно, настанет тот день и час (если мы как вид не уничтожим себя до этого), когда нам придётся «отмывать» Делёза от Дугина, как когда-то Делёз «отмывал» Ницше от нациков и прочих прихвостней Гитлера. Это гипотеза, не более того.

Было и народное творчество: говорят, что Жиль Делёз жил без почек и желёз. Если без шуток, то без лёгкого точно. Имеет ли всё это отношение к становлению телом-без-органов, я не знаю, но слышал, что Дэвид Линч умер, как уже было сказано прежде или ещё будет впереди, за 2 дня до столетия Делёза, от эмфиземы лёгкого, надышавшись пожарами в ЛА, который эту эмфизему обострил. Так мне сказал мой приятель-художник М., пока я болтал с ним в его мастерской за час до приёма у психоаналитика, которого посещаю уже месяцев пять, и всё думаю каждый раз, пока еду к нему на сеанс на север Парижа, существует ли шизоанализ как практика и метод или представлен лишь как теоретическая перспектива. Т., с которой мы гуляли, и дело было тоже в северном Париже, говорила, что Гваттари, в рамках своей шизоаналитической деятельности, например, гулял вместе с пациентами по лесу

В Нижнем Новгороде, кроме меня, были ребята, которые называли себя поп-философами, подчёркивая свою явную связь с философской традицией нашего великого мэтра. Вообще-то есть определённая смесь французского с нижегородским (недаром в прежние времена — до войны — называли Нижний Новгород либеральным полигоном), наиболее ярко проявленная в каноническом труде «Бор и пойма». Хотя, конечно, еще нужно проделать большую внутреннюю работу, чтобы узнать, какое это всё отношение имеет к Делёзу.

«Анти-Эдип» Делёза и Гваттари был прочитан мной во время арт-резиденции в Кронштадте. Было жёстко, словно вязкий питерский наркотрип. Ещё и октябрь за окном. Помню первое впечатление: то, что ДиГ делают в «Анти-Эдипе», похоже на дзэнскую практику. Посредством умножения смысловых конструкций (состоящих из множества многозначных и часто туманных терминов) смысл доводится до избытка его предельности, и в какой-то момент читатель проваливается в трансовое состояние. В этот момент ДиГ вбрасывают какую-то афористическую очень простую фразу в духе «во всём надо знать меру».

С. говорил мне: «Ты же понимаешь, ты никогда не читал Делёза, ты читал лишь его переводчиков — Свирского, Кралечкина». А недавно вот обнаружил русскоязычный рэп-ансамбль, у которого есть трек, посвящённый Делёзу. Так и называется: «Делёз».

Сам Делёз писал: «Но главным образом, мой способ бегства от этой эпохи состоял, я в этом уверен, в том, что я смотрел на историю философии как на содомию или, что то же самое, как на непорочное зачатие. Я представлял, что приближаюсь к автору со спины, а затем делаю ему ребёнка, который, хоть и выродок, но всё же — от него. Что это был именно его ребёнок — очень важный момент, ведь именно автор должен был говорить то, что я заставлял его говорить. Но что он при этом был выродком, также необходимо, поскольку мне доставляло невероятное удовольствие попутно проходить через всевозможные вынужденные децентрации, смещения, разломы, тайные выделения. Моя книга о Бергсоне — именно такой случай».

3 июня 2011, 07:48 ijona_tihaja написала в gamer (в ЖЖ): «Перепроизводство Делёз объясняет как невроз, а последующее одичание — как безумие. Турнье смоделировал это безумие в романе. А может ли игра ввести человека в состояние временного помешательства? Майнкрафт рассчитан на нескончаемый невротический крафтинг, который оказывается спасением как в отсутствие сюжета, так и в отсутствие разумных существ вокруг. Но к безумию всё-таки не подталкивает, что уж там».

Делёз писал: «Говорить от своего имени — это очень занятно, потому что именно в тот момент, когда принимают себя за Я, личность или субъекта, перестают говорить от своего имени. Напротив, некто получает по-настоящему собственное имя, лишь когда под воздействием сильнейшего опыта утраты себя [dépersonnalisation] он открывается навстречу той множественности, которая пронизывает его насквозь, навстречу тому напряжению [inténsité], которое протекает через него». Делёз писал: «Тело без органов: я знаю людей, которые сразу понимают, что к чему. Благодаря своим «привычкам», благодаря тому, что они по-своему создавали себе такое (тело)».

На этом текст заканчивается.