Словарь эпохи пандемии («Синий диван», вып.24)

Автор проекта: Елена Петровская 
Издатели: Сергей Митурич, Савва Митурич 
Переводы: Йоко Уеда, Ирина Борисова, Даниил Аронсон, 
Елена Петровская, Алексей Гараджа, Елена Яичникова 

Синий диван. Философско-теоретический журнал. Под редакцией  
Елены Петровской. [Вып. 24]. М.: «ТРИ КВАДРАТА», 2020. – 328 с  .

История от одного из авторов (меня). В конце мая пришло письмо от Е.Петровской, в котором было предложено «выбрать предмет/понятие (контакт, дистанция, поцелуй, объятия, солидарность — это только примеры) и описать изменения, которые наверняка произойдут с этим опытом (практикой, etc.) в результате пандемии». Сделать надо было к началу августа.

Теперь журнал вышел и это замечательный (великолепный, großartig и т.п.) проект. Идея, состав и высказывания – это само-собой. Но дело еще и в том, что проект придуман в (и – для) ситуации, которая вряд ли когда-либо повторится (ну, в пределах жизни). Проект возник и реализован с весны по середину лета 2020-го, а такого куска времени уже не будет. Начнись проект чуть позже – лабораторная чистота бы ускользнула. 

Поясняю на своем примере. У меня там слово «слоистость». Всегда вокруг полно слоев разной природы, которые для тебя существуют одновременно. Какие-то ближе, что-то дальше и, даже если не участвуют в повседневности, то все равно как-то присутствуют. Но вот локдауны. Что изменилось? Да, пауза. Пауза в чем? А вот слои: быт, книжки, транспорт, работа, картины, погода, музыка, история такая и сякая, детство, травмы-радости, множество всякого. В каждом из слоев оказываешься (немного или сильно) другим, но это неважно. Такие разницы убираются всякий день раз по сто. Слои как бы подчинены, вторичны относительно некого бытового, хронологического нарратива (ну, «довлеет дневи злоба его» и т.д.). Есть ход жизни, рутинный нарратив, а как однажды написал Андрей Горохов (могу чуть переврать цитату), любой нарратив с неизбежностью навязывает ритм типа хип-хопа. По мне так и просто тыц-тыц. Что-то такое, что утаптывает детали. Или так: все эти слои, они внутри нарратива, как провода внутри оболочки кабеля. Ну, как-то так.

Нарратив удерживает слои внутри себя, они почти и не видны, а вот пауза: тыц-тыц ушло, оболочка рассосалась. Ничем не обернутые/стянутые слои лезут во все стороны, что непривычно и странно. Они не согласуются между собой, никакой слой не уравновешивается другим, они даже как-то и порознь. Ощущение, вероятно, дискомфортное. Во всяком случае, ищутся и находятся какие-то компенсаторные фичи: личные и групповые. Даже, будто, они сами как-то и вырастают. Но об этом у меня в тексте, а тут о другом.

Вот: существенно же не только о чем пишется, но и как. Отсутствие хронологического нарратива весьма влияет на письмо (личный опыт). Текст что ли перестает быть телеологичным, всегда же присутствует некоторое целеполагание мессиджа, а тут он направлен именно в эту паузу. Обратная связь есть, но она какая-то другая. Не так, что изложение совсем уж перескакивает с предмета на предмет, но ощущаешь, что все происходит как-то иначе. Скажем, текст не контролируется по умолчанию. Его эпизоды (вот как слои без нарратива) не очень-то друг друга предполагают, однако ж находятся в одном и том же месте/тексте, а туда как-то уж вовсе случайно они попасть не могли. Будто цыганское одеяло из заплат. Мне это нравится, примерно так обычно и работаю, но тут что ли вообще нет основы, на которую ложатся заплаты. Нетипичность ситуации была не только снаружи, но и внутри. Авторы сборника оказались немного подопытными. 

Ну и о куске времени. Тот, первой волны, уже не повторится. Окошко закрылось, ко второй волне нарратив восстановился, но им стал сам Covid. Протезный какой-то нарратив. Они все в той или иной мере протезные, но этот еще и всеобщий. Тут уже другая история, а окно нетипичных возможностей с весны по лето 2020-го не повторится. И вот, оно зафиксировано в сборнике.

***

От редактора

Изменение жизненных обстоятельств может и не иметь самых серьезных последствий. Однако когда это касается жизни не отдельного человека, группы и даже нации, а того, что можно было бы назвать «глобальным человечеством», все выглядит совсем иначе. Новые же обстоятельства – пандемия, охватившая весь мир. Я не буду говорить о тех очевидных ударах, которые нынешняя эпидемия нанесла по всей системе сложившихся социально-экономических отношений (при всей неоднородности последних). Скорее, я хочу подчеркнуть состояние растерянности – или, как многие удачно подмечают, уязвимости, – в котором все мы так или иначе пребываем. Это, в свою очередь, влияет и на попытки отреагировать на ситуацию – помимо страха и недоумения, естественных простейших реакций, в них тоже должен быть какой-то нерв, который обозначает водораздел между «до» и «после»: после начала пандемии по крайней мере неуместно продолжать высказываться так, как это делалось до.

А это значит, что принятые формы и жанры должны смениться другими. Именно этой причиной объясняется то, что вниманию читателя здесь представлен словарь – словарь эпохи пандемии. Если говорить предельно коротко, то, в отличие от привычных академических форматов, словарь – это способ первичной организации нового разделяемого опыта, который по-прежнему продолжается и, стало быть, переживается. Поскольку мы находимся внутри него и не можем занять по отношению к нему внешнюю позицию, нам остается извлекать неверные осколки впечатлений, моменты интенсивности, которые и помечаются отдельными словами. Эти слова – далеко не понятия, хотя со временем, возможно, какие-то из них и смогут претендовать на данный статус. Другой вопрос, насколько такая перспектива желанна. Понятие всегда приходит слишком поздно – когда действительность обрела наконец завершенную форму и рефлексия над ней, как это хорошо известно, начинает свою сумеречную работу. Но это происходит потом. А по ходу дела можно выделить лишь мгновенные точки кристаллизации, которые сами указывают на непостоянство. И это тот единственный способ, каким сегодня мы можем артикулировать то, что является одновременно нашей общей проблемой и нашим новым культурным состоянием.

В предлагаемой подборке, состоящей из тридцати восьми слов-определений, участвуют разные авторы. Это не только те, кто профессионально связан с академической работой, но и публицисты и писатели. Ведь не секрет, что до появления понятия уже есть некоторое ощущение происходящего, и очень часто писатель способен уловить его быстрее и четче, чем это в состоянии сделать так называемый научный работник.

Нынешняя ситуация не только странным образом уравнивает всех в своих правах в смысле общей незащищенности (хотя различия в доступе к ресурсам, прежде всего медицинским, остаются поистине кричащими), – она меняет традиционные координаты. Те же писатели, обнажая сдвиги, затрагивающие социальные практики, становятся исследователями, тогда как исследователи, стремясь нащупать наиболее точные формы для выражения переживаемого опыта, приближаются к писателям. При этом следует отметить, что далеко не все авторы напрямую говорят о пандемии, хотя выбор темы, способ изложения и заявление своей позиции указывают именно на изменения, происходящие сегодня под ее влиянием.

Итак, словарь как упражнение в форме в условиях если не полного ее отсутствия, то откровенной и пугающей текучести. Мы еще долго будем вникать в последствия сегодняшних событий. Но нам уже нужны ориентиры, даже если это всего лишь первые слова, напоминающие (возможно) младенческий лепет. В самом деле, у нас нет адекватного языка для описания того, что происходит; с другой стороны, у нас всегда уже есть язык, навязывающий мощнейшие шаблоны и стереотипы. Задача авторов импровизированного словаря, как я ее вижу, – попытаться задуматься над тем, что остается и что меняется – в нашем опыте, коллективном и индивидуальном, в наших привычках, в способах говорить и мыслить в ситуации «после» (начала повальной болезни). А для этого иногда приходится возвращаться к истокам, причем не столько европейской мысли (это было бы пережевыванием колониализма), сколько иных подходов к объяснению устройства мира –  того самого мира, основания которого сейчас, бесспорно, поколеблены. Поэтому среди слов, описывающих нынешнюю ситуацию, можно встретить такие, как «огонь», «тепло», «воздух», «промежуточное вещество (to metaxu)», «земля» (в статье под названием «Мир»).

Помимо исследовательской, «Словарь эпохи пандемии» выполнял и другую, не менее важную задачу: он позволил поддерживать контакты там и тогда, где и когда физически поддерживать их было почти невозможно. Обсуждения происходили в Зуме, велась активная, зачастую азартная переписка с авторами и переводчиками, о которых было важно знать, что они здоровы и надежно защищены от болезни. Так что собранный словарь – это еще и пересечение разных жизненных потоков, перекрещивание персональных обстоятельств и миров. Этим, на мой взгляд, он тоже очень интересен, представляя собой своеобразный документ общения, человеческого и профессионального, в эпоху глобальной эпидемии. Когда и чем она закончится? Будем живы – узнаем.

Елена Петровская

***

Содержание

От редактора
ВЕРОЯТНОСТЬ / Х. Адзума; пер. с яп. Й. Уеды
ВИРТУАЛИЗАЦИЯ / Б. Подорога
ВОЗДУХ / О. Аронсон
ВСТРЕЧА / Г. Напреенко
ДИСТАНЦИЯ / Н. Шаропова
ДУША / О. Тимофеева
ЕВХАРИСТИЧЕСКИЙ КРИЗИС / Э. Надточий
ЖЕНСКОЕ ТЕЛО В ИЗОЛЯЦИИ / Э. Соломон-Годо; пер. с англ. И. Борисовой
ЗАБОТА / А. Митрофанова
«ЗАРАЖЕНИЕ» / Д. Ларионов
«ЗЕЛЕНАЯ» ЭНЕРГИЯ / И. Зиман; пер. с англ. Д. Аронсона
ИДЕОЛОГИЯ / Д. Летняков
ИСТОРИЯ КАК ПЕРЕВОД / С. Бак-Морс; пер. с англ. Е. Петровской
КОНТАГИОЗНОСТЬ / Ж. Рогозински; пер. с фр. А. Гараджи
КРИЗИС / КАТАСТРОФА / Д. Аронсон
КРОВЬ / А. Парамонов
КУЛЬТУРА-ОНЛАЙН / А. Мокроусов
МЕМБРАНА / Д. Тестов
МИНИМАЛИЗМ / Л. Конончук
МИР / Дж. Флэтли; пер. с англ. И. Борисовой
ОГОНЬ / М. Спиваков
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ / А. Московская
ОТЧУЖДЕНИЕ / И. Болдырев
ПОЛИЦИЯ / Дж. Флэтли; пер. с англ. И. Борисовой
ПРОМЕЖУТОЧНОЕ ВЕЩЕСТВО (to metaxu) / Н. Сосна
ПУСТОТА / Е. Долгопят
РЕЗИЛЬЕНТНОСТЬ / М. Маяцкий
С, БЫТИЕ-С / Ж.-Л. Нанси; пер. с фр. Е. Петровской
СЕКС)РАБОТА / Л. Узарашвили
СКРЫТОЕ / Е. Фанайлова
СЛОИСТОСТЬ / А. Левкин
СМЕРТЬ / С. Мохов
СОПРОТИВЛЕНИЕ / В. Склез
СРЕДНИЙ ПЛАН / Ш. Абдуллаев
ТЕПЛО / А. Володина
УЛИЦА / С. Жеребкин
УЯЗВИМОСТЬ / Н. Одюро; пер. с фр. Е. Яичниковой
ФЕМИНИЗМ / И. Жеребкина
Об авторах 

***

16 декабря, в рамках тематической конференции Музея Москвы прошла презентация сборника. 

***

Сборник уже есть в московском «Фаланстере», вскоре должен появиться в Лабиринте и на Озоне.