САМОСЕВ
Выпуск первый
Записные книжки 1954–1979 гг.
Перевод Петра Епифанова
Публикуем фрагменты из «Самосева» – книги записей швейцарского и французского поэта и переводчика Филиппа Жакоте (1925–2021), полный перевод которой, выполненный Петром Епифановым, ждет своего издателя. До него «Самосев» частично переводил покойный Борис Дубин (публикации в «Иностранной литературе» 2002 и 2005 гг., а затем в сборнике стихов и прозы Жакоте «Прогулка под деревьями» (М.: Текст, 2007)).
Слово «Самосев», означающее естественное размножение растения осыпающимися семенами, приводит на память русскоязычному читателю заглавие другой книги, отчасти близкой по жанру – «Опавшие листья» Василия Розанова. Но тут же бросается в глаза и различие: у Розанова опавшие листья мыслей собираются в «короба», чтобы их не разметало ненастными осенними ветрами (что это за ветра, выяснилось спустя считанные годы после выхода книги), в то время как Жакоте самим выбором названия словно предполагает, что роняемые им, как деревом, семена еще прорастут. Отдельные деревья безымянны – как старые, так и приходящие им на смену – но вместе они в непрерывном труде размножения разрастаются в леса. Начав собирать свои «семена» менее чем тридцатилетним, Жакоте опубликовал первое их собрание в возрасте 54-х лет. Затем последовали еще два выпуска «Самосева», включившие в себя записи 1980–1994 и 1995–1998 гг.
Тематика записей – неторопливое созерцание природы и вслушивание в ее годовой ритм; размышления о литературе и искусстве, а также о религии. Общественные события проникают на страницы Жакоте крайне редко, и отклик на них никогда не носит политического характера. Это может создать поверхностное мнение о Жакоте как об эмигранте в некую мысленную «Аркадию», из которой, словно из раковины, он выглядывает во внешний мир лишь редко и боязливо.
Вчитавшись, мы увидим, что каждая страница этого дневника – попытка преодолевать зло и неправду в самом себе и противостоять злу и неправде, наступающим откуда-либо извне. Повседневный неустанный труд копающего глубже и глубже (Жакоте нередко пользуется для труда поэта именно этой метафорой), напрягающего внимание, чтобы вглядываться, вчувствоваться в мир, искать с ним внутреннего созвучия, представляется ему единственно верным поведением человека перед лицом безраздельно властвующей в мире смерти.
Жакоте наделен острым чувством Священного, но не может согласиться стать адептом какой-либо отдельной религии, хотя в целом к миру религий относится с почтением и вниманием. Священное он чтит как в окружающем мире, так и в мире возвышенных стремлений духа. Спокойные и, если уместно такое слово, смиренные, чистые от экзальтации, созерцания природы, которые он переносит на бумагу, вместе с пешими хождениями по холмам и равнинам Прованса, сезонными работами в саду и простыми бытовыми впечатлениями, сливаются у него словно в мистическую практику без ритуалов, молитв и священных речений, – не потому что он не считал бы важными молитвы и ритуалы; это решительно не так, – но таков его личный путь человека и поэта. (Об отсутствии у себя веры в традиционном смысле слова, насколько известно, Жакоте глубоко скорбел.) В условиях продолжающегося кризиса традиционной религиозности в странах европейской культурной традиции духовный облик Жакоте, как он обрисован в «Самосеве», становится весьма привлекательным для множества современников. Число читателей (и почитателей) его как поэта и мыслителя – причем в прозе, кажется, даже больше, чем в стихах – возрастает и в русскоязычном пространстве. Переводчик надеется, что «Самосев» найдет издателей, и книга, став отныне целиком доступной и на нашем языке, не останется без сочувственного отклика.
Прочитать / Загрузить: