Welsh project — II: «Политический» XI век в Уэльсе (1039 – 1100)

1. К постановке проблемы

Особенности социального строя валлийцев и политической организации валлийского общества — вкупе с географическим расположением региона — во многом  предопределили крайне запутанную историю Уэльса в ХI веке.; историю, отличающуюся множеством субъектов и факторов. Собственно говоря, невозможно говорить о некоей «общей истории» Уэльса в этот период: исследователь рискует погрязнуть в хаотическом нагромождении событий, которые сложно выстроить концептуально, или он может просто-напросто запутаться в десятках, если не сотнях, сюжетных линий, лишь опосредованно связанных между собой. То же самое, кстати говоря, характерно для истории других островных кельтских регионов того же периода – Ирландии и отчасти Шотландии [1]. Даже до прихода в Британию нормандцев политическая история Уэльса представляла собой лишь сумму династических историй Гвинеда, Дехейбарфа, Поуиса, Морганнуга и других, более мелких, исторических областей, причем эти династии пребывали то в спорадических конфликтах, то в не менее спорадических союзах, которые, впрочем, не закреплялись институционально. После 1066 года и, особенно, после 1093-го, прибавляется еще два важнейших сюжета – история становления и развития валлийской Марки и история политики английской короны в Уэльсе [2]. Ткань ежедневной валлийской политики второй половины XI века состояла из нитей, имевших различное происхождение: сюда вплетались внутридинастические, и междинастические конфликты, отношения между лордами Марки с их валлийскими вассалами, с их соседними валлийскими династиями, с короной. И, конечно же, важную роль играли силовые линии, связывавшие английскую корону с лордами Марки, валлийскими правителями, не говоря уже о чисто внутрианглийских политических проблемах, у которых иногда существовал и валлийский аспект. Следовательно, говорить о некоей «политической истории Уэльса» в этот период можно только условно, лишь опираясь на определенные формальные принципы, которые позволяют задавать вопросы, способные вычленить актуальную политическую проблематику.

Выделим три важнейших политических поля Уэльса второй половины XI – XII веков. Во-первых, это так называемый «Исконный Уэльс» (Pura Wallia) – территория, остававшаяся под контролем местных правителей до полного завоевания Эдуардом I в конце XIII века. Во-вторых, — так называемая «Марка» (Marchia Wallie) – приграничные (и не только приграничные) валлийские земли, захваченные и колонизованные нормандскими баронами. Лорды Марки обладали значительной автономией от королевской власти и чаще всего вели себя в своих валлийских владениях весьма самостоятельно. В-третьих, это политика английских королей в отношении Исконного Уэльса и Марки (не говоря уже о том, что позже у короны появились собственные владения в Уэльсе). Каждое из этих политических полей следует рассматривать по-разному — исходя из их особенностей. Так, например, история Исконного Уэльса представляется чередой периодов доминирования той или иной местной династии, тех или иных правителей исторических валлийских областей. В случае валлийской Марки следует говорить о периодах достаточно большой длительности, при изучении которых должны применяться иные подходы (иначе вся история Марки превратится в нескончаемое генеалогически-авантюрное повествование о судьбах здешней аристократии). А вот политика английской короны в Уэльсе, при всем ее случайном, прагматическом характере в конце XI века, позже приобретает черты некого «политического проекта», в котором достаточно ясно просматриваются разные тенденции, актуализировавшиеся в силу различных обстоятельств как в самом регионе, так и в Англии, на Британских островах вообще и даже на континенте. К началу XII века эти три поля, взаимодействуя и частично перекрывая друг друга, глубоко преобразуют Уэльс, превращая его из «географического региона», в котором живет этнически однородное население, в «политический регион», имеющий мощные внутренние силовые линии, тесно (и по-иному, нежели прежде) связанный с внешним миром. Парадоксально, но для того, чтобы Уэльс стал таким регионом, потребовались частичное завоевание и частичная колонизация, разделившие его на две части и заселившие некоторые его районы пришлым населением. Уэльс смог претендовать на то, чтобы стать субъектом политики лишь после того, как под угрозу была поставлена его независимость.

2. Уэльс накануне прихода нормандцев в Британию. Гриффид ап Лливелин 

Все вышесказанное имеет отношение к периоду после 1066 года. Однако уже перед нормандским завоеванием Англии в одной из исторических областей Уэльса действовал местный властитель, в правление которого проявился целый ряд принципиальных проблем, либо уже определявших политическое развитие региона, либо таких, которые станут определяющими после прихода нормандцев. Гриффид ап Лливелин был, пожалуй, следующей важнейшей фигурой валлийской истории после легендарного Хауэла Доброго, правившего в первой половине X века. Гриффид ап Лливелин — сын Лливелина ап Сейсилла, который, уничтожив законного претендента Аеддана ап Блегиурида и четырех его сыновей,  в 1018 г. стал править в Гвинеде [3]. В результате тех событий гвинедская «законная династия» [4] потеряла власть и смогла вернуть ее лишь почти шестьдесят лет спустя — усилиями Гриффида ап Кинана. Лливелин ап Сейсилл умер в 1023 году [5], на следующий год после того, как он у Абергвили разбил ирландское войско под предводительством Райна — очередного претендента на власть в Гвинеде [6]. После периода смуты власть на некоторое время захватил один из «законных претендентов» — Яго аб Идваль, однако в 1039 году он тоже был убит и контроль над Гвинедом перешел к Гриффиду ап Лливелину [7]. Этот правитель почти на четверть века стал доминирующей фигурой в Уэльсе.

Политика Гриффида ап Лливелина имела три основных направления. Во-первых, он стремился укрепить свои позиции в Гвинеде и установить господство над всем Уэльсом. Ему удалось подчинить себе Дехейбарф: с 1039 по 1044 годы он дважды одерживал победы над дехейбарфским правителем Хауэлом аб Эдвином (и, в конце концов, последний погиб в бою) [8], а затем между 1045 и 1055 годом он смог вновь установить контроль над этой областью, одержав верх уже над другим представителем местной династии — Гриффидом ап Рхиддерхом [9]. Средневековая валлийская «Хроника принцев» содержит также запись о разорении Гриффидом ап Лливелином областей Давед и Истрад Тауи — в отместку за нападение на его отряд [10].  Гриффид ап Лливелин столь же беспощадно расправлялся и с возможными соперниками внутри гвинедской династии.  В первой половине XII века в сочинении Уолтера Мэпа De Nugius Curialum [11] рассказывается несколько историй о том, как Гриффид вероломно убивал или калечил своих родственников. Современные исследователи сомневаются в точности и правдивости всех сведений, которые можно найти у Уолтера Мэпа [12], однако сам факт того, что жестокость Гриффида ап Лливелина осталась в исторической памяти валлийцев (а эта память была переполнена примерами кровавой борьбы за власть) и о ней рассказывается в книге, написанной через сто лет, говорит о многом. Кстати говоря, в De Nugius Curialum приводится апология и самого гвинедского правителя: «Я не убиваю, а только затупляю рога валлийцев, чтобы они не могли причинить вреда своей матери» [13]. Так или иначе, власть Гриффида ап Лливелина до самой его смерти не ставилась под сомнение внутри его собственной династии, что же до остального Уэльса, то он смог установить контроль над большей его частью. В последующие сто пятьдесят лет это не удавалось ни одному валлийскому правителю.

Второй серьезной проблемой для Гриффида ап Лливелина был «ирландский фактор», как мы увидим, во многом определивший ключевые повороты его политической и военной карьеры. «Ирландский фактор» оказывал важнейшее влияние на развитие Уэльса в предыдущие века, прежде всего – на развитие северо-западного Уэльса. Еще до начала набегов викингов существовали тесные культурные, политические и экономические связи между Уэльсом и Ирландией. Данные топонимики на юго-западе Уэльса свидетельствуют о сильном ирландском влиянии [14]. Связи эти стали еще теснее после того, как в Ирландии возникли поселения викингов. И ирландцы, и ирландские викинги часто опустошали прибрежные валлийские территории, в некоторых случаях проникая далеко вглубь Уэльса. Британская исследовательница Венди Дэвис считает, что можно говорит о сильнейшем влиянии норманнов на севере Уэльса [15]. Валлийские правители часто нанимали отряды ирландцев и ирландских викингов, а политические изгнанники из Уэльса нередко находили убежище и поддержку на соседнем острове. Центром ирландского влияния на Уэльс (прежде всего, северо-западный Уэльс) был Дублин; интересно, что в середине XI века ирландский правитель Диармид Мак Маел на Мо, захвативший Дублин, заявлял, что под его властью находятся не только ирландцы и норманны, но и «бритты» (то есть, валлийцы) [16]. «Ирландский фактор» в полной мере проявился уже на третий год правления Гриффида ап Лливелина. Согласно «Хроники принцев», в 1042 году «язычники из Дублина» взяли в плен некоего Гриффида; скорее всего, это был именно Гриффид ап Лливелин [17]. В 1044 году изгнанный Гриффидом из Дехейбарфа Хауэл аб Эдвин пришел в Уэльс с наемным войском из Ирландии, но, как уже говорилось выше, потерпел поражение и был убит. Пять лет спустя ирландцы из врагов превращаются в союзников Гриффида ап Лливелина. Вместе с ними он опустошает Гвент и даже граничащие с Уэльсом английские территории [18]. Ирландские наемники участвовали в походах Гриффида ап Лливелина против англичан в 1055 и 1058 годах [19]. В конце концов, одной из версий смерти этого гвинедского правителя является предположение, что после падения своего господства в Уэльсе он бежал именно в Дублин, где пытался найти поддержку у Диармида Мак Маел на Мо, но был убит там Кинаном аб Яго, претендентом на власть в Гвинеде от «законной династии» (сыном того самого Яго аб Идваля, свергнутого отцом Гриффида — Лливелином ап Сейсиллом [20]). Таким образом, «ирландский фактор» сыграл важнейшую роль как в возвышении Гриффида ап Лливелина, так и в его падении: его правление представляет собой ярчайший пример того, насколько тесно был связан в середине XI века Уэльс с Ирландией (особенно – северо-западный Уэльс). Гриффид ап Лливелин действовал не только в валлийском (и, как мы увидим, английском) политическом контексте, но и в ирландском; более того, будет вполне уместным говорить о существовании некоего общего военно-политического контекста (не говоря уже об экономическом и культурном), включающего восточное побережье Ирландии, Уэльс, северо-западные области Англии и запад и даже часть юга Шотландии [21]. Именно в таком контексте фигура Гриффида приобретает свой истинный масштаб.

Третьим направлением политики Гриффида ап Лливелина было английское. Валлийские правители имели долгую историю отношений с англо-саксонскими королями и эрлами, прежде всего – мерсийскими. Построенный во второй половине VIII века королем Оффой пограничный вал пересекали — в противоположных направлениях — отряды как англо-саксов, так и валлийцев. Разные валлийские правители периодически признавали верховную власть английского короля, что, впрочем, не имело никакого фактического значения. Набеги валлийцев заставляли англо-саксонских королей предпринимать усилия по укреплению границы с Уэльсом, передавая приграничные графства и должности в них (в том числе и церковные) наиболее верным людям, сведущим в военном деле. Так Эдуард Исповедник, желая защитить западные территории от атак валлийцев (прежде всего, Гриффида ап Рхиддерха из Дехейбарфа), сделал своего племянника Ральфа эрлом Херефорда [22]. Ральф попытался использовать против валлийцев военную тактику нормандцев – он строил типичные для нормандцев укрепления[23] и, помимо пехоты, располагал кавалерийскими отрядами [24]. Это, однако, не спасло его от сокрушительного поражения от объединенного войска валлийцев и ирландских викингов в 1055 году. В том же году епископом Херефорда был назначен Леофгар, приближенный Гарольда Годвинсона, эрла Уэссекса и будущего короля Англии. Леофгар открыл военные действия против валлийцев, но потерпел поражение и был убит [25]. Несмотря на эти неудачи, в эпоху Вильгельма Завоевателя попытки укрепить границу с Уэльсом были продолжены (на совершенно ином уровне) и привели, в конце концов, к созданию Марки. «Ни один из этих уроков не прошел даром для норманнских баронов; они были наследниками успехов Гарольда», — пишет известный британский историк Рис Дэвис в своей, ставшей уже классической, работе «Эпоха завоевания. Уэльс в 1063 – 1415 годах» [26].

Этот важнейший для истории региона процесс был, во многом, активизирован именно политикой Гриффида ап Лливелина. Хронологически его правление располагается между двумя столкновениями с войсками мерсийских эрлов. В 1039 году Гриффид ап Лливелин разбил отряд эрла Леофрика у Рхид-и-грог. Зимой 1064 года (или, по другой версии – 1063-го) Гарольд Годвинсон внезапно вторгся в Северный Уэльс и захватил резиденцию Гриффида – Рхидлан; гвинедскому принцу удалось бежать, однако через полгода (или позже) он был убит [27]. Конечно, взаимоотношения Гриффида ап Лливелина с восточными соседями не исчерпывались конфликтами. В 1046 году он вместе с эрлом Глостера и Херефорда Свейном Годвинсоном совершил поход в Южный Уэльс против Гриффида ап Рхиддерха [28]. Три годя спустя Гриффид ап Лливелин вместе с наемниками из Ирландии опустошил приграничные с Южным Уэльсом английские территории. Однако наибольшие триумфы гвинедского правителя связаны с именем эрла Мерсии Элфгаром. Будучи изгнан, этот эрл в 1055 году попытался вернуть свои владения, для чего взял в союзники не только Гриффида ап Лливелина, но и ирландских викингов. Союзники одержали победу над английским войском и Гарольд Годвинсон был вынужден согласиться на восстановление статуса Элфгара [29]. Через три года повторилась та же ситуация – Элфгар был вновь изгнан и вновь, в союзе с ирландскими викингами и Гриффидом ап Лливелином, вернул себе власть [30]. Военный союз был скреплен брачным союзом между двумя династиями: Гриффид женился на дочери эрла. В конце концов, даже падение Гриффида ап Лливелина самым прямым образом связано с его мерсийским союзником – роковое для Гриффида наступление Гарольда Годвинсона на Гвинед началось, судя по всему, лишь после смерти Элфгара [31].

Поражение и смерть Гриффида ап Лливелина обозначили конец важного периода как в истории Уэльса, так и в истории соседних областей Англии, и Ирландии. В «Хронике принцев» Гриффид назван «непобежденным» «главой и щитом и защитником бриттов» [32]. Голова гвинедского правителя и нос его корабля были отосланы в Лондон, Гарольд Годвинсон закрепил победу женитьбой на вдове поверженного врага (и дочери другого своего противника). Впрочем, чуть более двух лет спустя сам Гарольд погибнет в сражении с теми, кто станет наследником не только его королевства, но и его политики в отношении Уэльса.

Правление Гриффида ап Лливелина оказалось кануном нормандского завоевания, создавшего совершенно новую ситуацию как в Уэльсе, так и во всей Британии. Действуя в сложной обстановке, окруженный многочисленными могущественными врагами, которые часто были сильнее его, Гриффид смог добиться поразительных успехов, которых после него — до конца XII века — не добивался ни один валлийский правитель. Он превосходно ориентировался в сложном контексте обширного региона, включающего запад Англии, Уэльс, Ирландию и ряд близлежащих островов. Благодаря этому Гриффид ап Лливелин мог использовать все действующие в регионе силы, в частности – английских эрлов и предводителей ирландских викингов, для установления и поддержания своего господства в Гвинеде и во всем Уэльсе. Более того, Гриффид смог вернуть под свой контроль ряд валлийских земель, ранее перешедших англо-саксонским правителям. Рис Дэвис отмечает: «Его успехи были значительны. Английские поселения в плодородных районах, ограниченных с севера рекой Ди и с юга рекой Северн, были опустошены; на северо-востоке, в Рхидлане, бывшем мерсийском городе, Гриффид держал свой двор и собирал дань с бывшего английского манора Бишопстри (Бистр) — недалеко от нынешнего города Молд; на юго-востоке был восстановлен валлийский контроль на границах Гвента и на таких спорных пограничных территориях как Арченфилд. Причем речь идет не только о военных завоеваниях, они (например, на северо-востоке и в районе Озвестри) сопровождались крестьянской колонизацией, которая вернула в эти районы валлийские поселения и валлийский обычай. Гриффид не только навязал Уэльсу единство; он также расширил его границы и поколебал силу английского натиска» [33]. Следует, однако, отметить, что несмотря на столь серьезные успехи, Гриффид ап Лливелин не помышлял о создании полностью независимого от восточного соседа государства; так, именно в самый разгар своих успехов он «принес клятву, что будет лояльным и верным вассалом короля Эдуарда» [34]. Такая политика будет характерна для всех последующих валлийских принцев, «собирающих» Исконный Уэльс — они добивались лишь «лучшей» позиции, «лучшего» положения в качестве вассала английского короля.

В то же время, факторы, предопределившие падение Гриффида ап Лливелина, во многом предопределили неудачу всех последующих попыток объединения Исконного Уэльса под властью одного местного правителя. Это, прежде всего — особенности социального и правового устройства валлийского общества (в частности, обычай раздела наследства), традиционная обособленность различных исторических областей Уэльса, незакрепленность статуса правителя, отсутствие даже зачаточного государственного аппарата и многое другое. Через сто пятьдесят лет после Гриффида ап Лливелина, гвинедские правители попытались начать модернизацию валлийского общества, однако их новые установления, призванные укрепить центральную власть, лишили валлийцев главного оружия в борьбе с английской экспансией. Английская корона в течение двухсот лет не могла завоевать Исконный Уэльс, в частности потому, что не была в состоянии надежно контролировать территорию, на которой ситуация постоянно менялась, будучи зависимой от изменений баланса сил множества политических субъектов. Как только этот баланс начинал определяться одним местным центром власти, стало возможным полное завоевание Исконного Уэльса – достаточно было нанести удар по этому правителю. Даже самый могущественный валлийский правитель не мог один на один противостоять английскому королю. Первый раз в истории Уэльса это было наглядно продемонстрировано падением Гриффида ап Лливелина.

3. Уэльс и нормандское завоевание Англии

В «Хронике принцев» есть запись о драматических событиях в Англии в 1066 году. Он начинается с рассказа о неудачной попытке норвежского короля Харальда Хардрады захватить английский престол после смерти Эдуарда Исповедника и заканчивается поражением Гарольда Годвинсона от «Вильяма Бастарда» и воцарением последнего [35]. Так в этой средневековой валлийской хронике впервые упоминаются «нормандцы». Между тем в самой истории Уэльса, выходцы из герцогства Нормандского появляются несколькими годами раньше, что связано с их медленно возрастающим интересом к английским делам.

Этот интерес был институализирован после 991 года, когда, при посредничестве папы, было подписано соглашение между Ришаром I, нормандским герцогом, и королем Англии Этельредом. После этого соглашения Нормандия перестала быть базой для грабительских набегов осевших там норманнов на английское королевство. А в 1002 году договор был закреплен женитьбой Этельреда на дочери Ришара I Эмме [36] — так завязался династический сюжет, приведший через 64 года нормандского герцога Вильгельма на английский престол.

В течение нескольких десятилетий после свадьбы Эммы в Англию стали приезжать нормандцы, некоторые остались там навсегда. Одним из них был Осберн, получивший церковные владения в Бошене, а в 1072 году ставший епископом в Эксетере. Его брат Вильям Фицосберн – после 1066 года один из создателей валлийской Марки – тоже некоторое время пробыл в Англии (предположительно, в пятидесятые годы), а затем вернулся в Нормандию. Как уже говорилось выше, на южной границе Уэльса, эрлом Херефорда стал Ральф, сын Годфигу (дочери Этельреда и Эммы) и Дрю, графа Вексена. Вместе с Ральфом на приграничных с Уэльсом землях появился его сподвижник Робер, который позже – после 1066 года – вернется в регион и обоснуется в Северном Уэльсе в Рхидлане [37].

Тем не менее, до 1066 года нормандцы не играли значительной роли даже на валлийской границе (не говоря уже о самом Уэльсе). В последующие несколько лет ситуация изменилась, но не столь значительно, как это можно было бы предполагать. Во второй раз нормандцы (теперь уже под именем «французов» – так их будут теперь называть валлийские хронисты) упоминаются в записи «Хроники принцев» за 1070 год [38]. Правитель из династии Дехейбарфа Маредид аб Овайн был убит в стычке с соединенным отрядом «французов» и валлийцев под предводительством еще одного претендента на власть на юге Уэльса Карадога ап Гриффида ап Рхиддерха [39]. Таким образом, мы видим, что нормандцы лишь через шесть лет после Гастингса появляются в Уэльсе и начинают вмешиваться в валлийскую политику. Согласно «Хронике принцев», в следующем году нормандцы опустошили Кередигион и Давед, а еще через год вновь совершили рейд в Кередигион [40]. После этого они исчезают из хроники на семь лет: в 1081 году «Вильям, король Англии, Уэльса и большой части Франции» совершил паломничество в Меневию (Сент-Дэвидс) [41]. Шестью годами позже здесь помещен некролог тому же Вильгельму Завоевателю, названному в этот раз «принцем нормандцев, королем саксов, бриттов и скоттов»[42]. Но настоящая катастрофа для валлийцев произошла – если верить «Хронике принцев» — пять лет спустя, в 1093 году. «Французы» убили Риса ап Тюдора, захватили Кередигион и Давед, построили там замки и «завладели всей землей бриттов» [43]. Итак, согласно этим анналам, нормандцы только в 1093 году, через 27 лет после Гастингса, по-настоящему вторглись в Уэльс и закрепились там. И тут возникает две проблемы: в какой степени можно доверять «Хронике принцев» в этом вопросе, и, если версия хроники верна, что останавливало завоевателей более четверти века?

Как  известно, «Хроника принцев» является валлийским переводом (точнее – тремя переводами, имея в виду, что существует три версии) не дошедшей до нас латинской хроники [44]. Сама эта латинская хроника, как считал Томас Джонс, составлена в одном из валлийских монастырей [45] в конце XIII века после смерти принца Уэльского Лливелина ап Гриффида и окончательного подчинения Исконного Уэльса английской короне. Источниками ее стали анналы, которые, утверждает Джонс, велись в Сент-Дэвидсе, Страта-Флориде, Ллабадарне и некоторых других цистерцианских монастырях [46], преимущественно, на западе и юго-западе региона. Этим объясняется, что в «Хронике принцев» несколько больше упоминаний о событиях в этих частях Уэльса, чем например, на севере и, особенно, на северо-востоке. Учитывая, что в первые после 1066 годы нормандцы активно закреплялись на границе Уэльса и полем их интереса могли стать, в основном, приграничные валлийские земли, то эта их деятельность могла пройти мимо внимания валлийских анналистов. Больший интерес для авторов «Хроники принцев» представляют совсем иные внешние угрозы (и события в соседней Ирландии): здесь зафиксирована смерть знаменитого правителя Дублина Диармида Мак Маел на Мо [47] в 1072 году [48], неоднократные опустошительные нападения викингов из Ирландии, Мэна и Гебридских островов на Сент-Дэвидс и Бангор [49],  участие ирландцев в сражении у Минид Карн в 1081 году [50] и Ллех-и-край в 1088-м [51]. Таким образом, для Уэльса (по версии хрониста) до 1093 года гораздо более важным были «западные» и «северо-западное» угрозы, нежели «восточная», что подтверждает наше предположение о существовании тогда «большого политического региона», включавшего, в частности, Ирландию и Уэльс (по крайней мере, запад Уэльса)

В любом случае, можно утверждать, что с 1066 по 1093 год нормандцы все-таки интересовались тем, что происходит в Уэльсе, создавали плацдармы для дальнейшего проникновения туда (об этом чуть позже), колонизировали приграничные валлийские территории и даже совершали спорадические рейды вглубь региона, в такие отдаленные районы, как приморские Давед и Кередигион. Но только начиная с 1093 года эту деятельность можно с полным правом назвать «завоеванием» и «колонизацией». Вильгельму Завоевателю и его наследнику Вильгельму Руфусу необходимо было закрепиться в самой Англии, подавить там сопротивление, устранить внешнюю угрозу – со стороны других претендентов на английский престол, отрегулировать отношения с шотландскими королями [52]. Наконец, от крупнейших вассалов тоже можно было ждать неповиновения – что и произошло в 1088 году, после смерти Вильгельма Завоевателя. Среди всех этих задач раздробленный Уэльс, погруженный в междоусобицу, подверженный нападениям из Ирландии и северных островов, неспособный создать серьезную угрозу для английской территории, не представлял постоянного интереса ни для короля, ни для крупных нормандских магнатов.

И, все-таки, в эти годы происходит одно важное событие, которое свидетельствует о формировании «валлийской политики» Вильгельма Завоевателя. Речь идет об уже упоминавшейся записи в «Хроники принцев» о «паломничестве» английского короля в Сент-Дэвидс. Рис Дэвис предполагает, что истинная цель короля была продемонстрировать валлийцам свою военную мощь и принять присягу у правителя Риса ап Тюдора, который только что установил контроль над Дехайбарфом [53]. С этим согласен и Дэвид Уокер [54], ссылаясь на «Книгу Страшного Суда», согласно которой некий Riset ежегодно выплачивает королю 40 фунтов за Южный Уэльс. И Дэвис, и Уокер и еще один валлийский историк Энтони Карр [55] считают, что речь идет именно о Рисе ап Тюдоре. Так или иначе, в 1081 году Вильгельм заложил одну из основ политики английской короны в отношении валлийский правителей: от местных принцев требовалось признать верховную власть короля, что было выгодно и той, и другой стороне. Корона поддерживала притязания своих местных клиентов на особый статус в Уэльсе и, таким образом, могла малыми силами сохранять там статус кво. В этом смысле, Вильгельм I заложил один из типов «валлийской политики» английской короны. Именно такой политики придерживался, в основном, Генрих I в начале XII века, к ней, в конце концов, пришел в последние годы своего царствования и Генрих II.

Но вернемся к «Книге Страшного Суда». Она дает представление о гораздо большем проникновении нормандцев в Уэльс, нежели это можно судить по «Хронике Принцев». Подробный анализ «валлийских записей» «Книги Страшного Суда» сделал Джон Горонви Эдвардс в работе «Нормандцы и валлийская Марка» [56].  Вывод историка таков: «»Книга Страшного Суда» показывает, что уже к 1086 году нормандцы несомненно проникли в Уэльс в двух направлениях: на северо-востоке и на юго-востоке. «Книга Страшного Суда», таким образом, описывает валлийскую Марку на очень ранней стадии ее формирования и, хотя это описание нельзя дополнить хронологией нормандского проникновения, оно, в данном случае, дает нам ключ к пониманию модели того, что последовало за этим проникновением» [57]. Эдвардс отмечает, что, помимо записей, свидетельствующих о прямом переходе некоторых валлийских коммотов и даже кантревов [58] во владение нормандских лордов, в «Книге Страшного Суда» имеются упоминания о выплате денег короне за владение целыми историческими областями Уэльса. Таких упоминаний два. Первое касается того самого «Riset»а, о котором уже шла речь; другое имеет отношение к нормандцу Роберу из Рхидлана. Последний, согласно «Книге Страшного Суда», выплачивал 40 фунтов за «Северный Уэльс» (судя по всему, Гвинед). Эдвардс обращает внимание на то, что характер «владения» Робером «Северным Уэльсом» отличается от характера его же владения валлийскими кантрефами Рхос и Рхивониог, и делает предположение (основанное отчасти на том, что и Робер из Рхидлана и Рис ап Тюдор платят королю одинаковую сумму), что нормандский лорд был ответственным за выплату этих денег гвинедским правителем Гриффидом ап Кинаном, который в это время находился у него в плену [59]. Анализ относящихся к Уэльсу записей в «Книге Страшного Суда» позволяет понять не только степень и характер нормандского проникновения в регион к 1086 году, но и прояснить сам характер власти и источник широких прав так называемых Лордов Марки – но об этом чуть позже. А пока вернемся к последовавшим за битвой при Гастингсе военным и политическим событиям на границе Уэльса.

4. Создание валлийской марки

В конце 60-х – начале 70-х годов XI века Вильгельм Завоеватель назначает на ключевые позиции на валлийской границе своих ближайших сподвижников. Таких позиций, если двигаться с севера на юг, три: графства Чешир, Шропшир и Херефордшир [60]. Как мы помним, их важность была оценена еще англо-саксонскими королями и некоторыми нормандцами, поселившимися в этих местах в середине XI столетия. Вильгельм передает управление Честером фламандцу Гербору, а затем – Гуго из Авранша. Шрусбери был отдан другому сподвижнику короля — Роже Монтгомери. Вильям Фицосберн становится графом Херефорда. Во всех трех случаях создаются новые графства, их владельцы получают от короля широкие права и юридические иммунитеты, включая право основывать города. Вся земля в новых владениях держалась прямо от лорда, а не от короля [61] ; такой объем прав и свобод стали позже называть «палатинатом» [62].

Новоиспеченные лорды развили бурную деятельность. Особенно следует отметить уже упомянутого выше Вильяма Фицосберна [63] – ближайшего сподвижника короля, опытного администратора и искусного военачальника — который, судя по всему, всего несколько лет пробыл на границе Уэльса (в конце 1071 г. он уехал во Фландрию, где и погиб в сражении) [64], но за это время успел сделать так много, что справедливо считается ключевой фигурой в истории создания валлийской Марки. Под его руководством была построена линия замков от Вигмора на севере до Чепстоу на юге. В Вигморе и Клиффорде были основаны бурги, земли между реками Уай и Уск пожалованы монастырям, находившимся в нормандских владениях Фицосберна — Лир и Кормей. Владения в Херефордшире получили Уолтер Ласи (основатель одной из сильнейших в будущем баронских фамилий Марки), Торстин Фицрольф, Ральф де Лимези, Вильям О и другие [65]. Фицосберн создал очень сильную армию, куда принимал даже беглых преступников. Его законодательство отличалось мягкостью (в сравнении с остальной Англией), что привлекало сюда переселенцев [66]. Горожане Херефорда — как старые, так и поселенцы – получили права, по образцу тех, которыми обладали жители нормандского города Бретей, где Вильям Фицосберн был некогда стюардом [67]. Фицосберн пытается обрести поддержку и среди местных вождей, «Книга Страшного Суда» дает нам тому убедительное свидетельство. Там отмечен ряд пожалований некоему «Мариадоту» (Mariadoth), чье явное валлийское имя говорит само за себя [68]. После отъезда Вильяма Фицосберна его политику продолжили вассалы Ральф де Тони (из Клиффорда) и Торстин Фицрольф (из Каерлеона). Однако уже в 1075 г. сын Вильяма Фицосберна — Роже – принял участие в мятеже против  короля и после его поражения приграничные владения Фицосбернов были конфискованы короной. Несмотря на то, что Вильям Фицосберн провел всего несколько лет в Херефордшире, быстрые успехи нормандцев в завоевании и колонизации валлийских территорий в конце 80-х — начале 90-х годов были бы невозможны без его подготовительной работы. Чтобы оценить масштаб и особенности того, что он сделал, следует помнить, что до 1066 года статус Херефордшира отличался от статуса Чешира и Шропшира. Эта территория была оплотом Гарольда Годвинсона, владевшего здесь большим количеством земель, и юридически она не входила в состав Мерсии [69]. После Гастингса владения Гарольда были конфискованы короной и поэтому в Херефордшире было много так называемой terra regis. В своей военно-организационной деятельности Фицосберн во многом опирался на опыт (пусть и во многом негативный) англо-саксонского эрла Херефорда Ральфа и епископа Леофгара. К тому же, здесь еще за десять лет до Гастингса обосновались выходцы с континента — Ришар Фицскроб, Осберн Фицришар и Альфред из Мальборо, которые частично сохранили свои владения и после 1066 года. На первое время сохранил свои позиции на севере Херефордшира и англо-саксонский эрл Эдрик. Эти обстоятельства, судя по всему, во многом определили совершенно особый военно-политический и правовой контекст Херефордшира при Вильяме Фицосберне. Впрочем, британский историк Кристофер Льюис в противовес уже сложившейся историографической традиции [70] утверждает, что Вильям не имел столь широких прав и свобод, как графы Чешира и Шропшира, и что вообще мы не можем именовать Херефордшир «палатинатом», даже ретроспективно [71].

В Шрусбери Роже Монтгомери, лорд Арундел, кузен Вильгельма Завоевателя и Вильяма Фицосберна, вел похожую политику. Он пытался свести разбросанные старые англо-саксонские поселения в крупные территориальные блоки. Энергичные сподвижники Роджера Монтгомери, такие как Уорин Лысый (шериф Шропшира и муж племянницы графа), Рейноль Байлель, Пико де Сэй, Корбе и др. получили большие пожалования. Чтобы обезопасить поселения на равнине от Чирбери до восточной части так называемого «вала Оффы», были построены замки Ко, Лувр и другие [72]. Эта система обороны была завершена строительством замка Монтгомери, который позволял обеспечить контроль над бывшими мерсийскими владениями на запад от вала Оффы – вплоть до Кери и Кедевайна на юге, Арвистли на западе, Эдейрниона и Нанхайдви на севере, и даже вторгаться дальше, как это было в 1073-1074 гг., в Кередигион и Давед. В результате, к моменту смерти Роже Монтгомери (1094), Шропшир был достаточно укреплен и представлял собой идеальную базу для дальнейшей экспансии на запад [73].

На севере ситуация складывалась для нормандцев еще более удачно, тем более, что часть долины реки Ди уже была частично колонизована еще во времена Мерсии и здесь установилась административное устройство по англо-саксонскому образцу. Гуго из Авранша, граф Честера в течение более тридцати лет, и его кузен Робер из Рхидлана освоили достаточно большой район от Басингверка на севере до Бангора Ис-Коед на юге (районы эти попали под юрисдикцию графства Чешир как сотни Атискросс и Экзестэн). Эта территория оставалась под жестким нормандским контролем до сороковых годов XII века [74]. Базой нормандского продвижения стал замок в Рхидлане, построенный  в 1073 году на месте прежнего валлийского двора (llys) и саксонского «бурха». Этот замок выдержал нападение валлийцев в 1075 году, а в 1086-м здесь был основан и город, в котором располагался и монетный двор. В Рхидлане были введены «законы Бретей», город находился в совместном владении Гуго и Робера [75]. На запад от реки Клуид характер господства нормандцев был иным. Опираясь на Рхидлан, Робер в 1078 году основал пост в Деганнви, взял в плен местного предводителя и установил свой личный контроль над кантрефами Рхос и Рхивониог [76]. В «Книге Страшного Суда» записано, что Робер держит эти земли прямо от короля [77]. О том, что он платил 40 фунтов короне за весь «Северный Уэльс» уже говорилось выше. О размахе нормандского проникновения в северо-западный Уэльс можно также судить и по тому факту, что в 1092 году епископом Бангора был назначен нормандец, а основанное Гуго аббатство Св.Вербурги в Честере получило пожалования на острове Англси [78]. Робер из Рхидлана был убит либо в 1093 году, как считалось раньше, либо – по некоторым новым данным – в 1088 г.[79].

Таким образом, к 1093 году, в котором ситуация в Уэльсе резко и драматически изменилась, на валлийской границе были созданы мощные плацдармы для нормандского проникновения вглубь региона и начала масштабной колонизации захваченной территории. Проникновение и колонизация, собственно говоря, уже начались, однако их размах был пока достаточно скромным [80]. Ситуация изменилась только после смерти Вильгельма Завоевателя в 1087 году и подавления баронского мятежа в 1088-м, а также в результате изменения баланса сил в самом Уэльсе. Но, прежде чем мы перейдем к событиям 1093 года, попробуем прояснить вопрос происхождения и характера власти, которые нормандские бароны получили на валлийской границе и которые легли в основу так называемого «Обычая Марки». Также следует ответить на такой вопрос: насколько действия завоевателей на границе Уэльса были типологически схожи с их колонизационной политикой в Нормандии, Сицилии, Англии и Шотландии?

Проблеме происхождения «Обычая Границы», прежде всего – происхождения широчайших прав и свобод местных графов и баронов, посвящено немало работ. Насколько известно, первым поднял эту тему в 1600 году антикварий Джордж Оуэн в «Трактате о владениях Марки». Как отмечает Джон Горонви Эдвардс, именно со времен Оуэна стало господствующим мнение, что местные лорды получили свои вольности от короля, который хотел оградить Маркой свои английские владения [81]. Эдвардс называет это мнение не более, чем «логической конструкцией» [82] и противопоставляет ему свое объяснение. Во-первых, он считает, что Вильгельм Завоеватель не давал своим вассалам «карт бланш» на действия на валлийской границе и поэтому не предоставлял им никаких особых прав на приграничных землях. Но, проникая на территорию Уэльса, нормандские вассалы короны перенимали всю систему власти местных правителей, земли которых оказывались в их руках. Единицей проникновения нормандцев в Уэльс, по мнению Эдвардса, был «коммот» – не только как некая территориальная единица, но и как соответствующая ей определенная совокупность прав и обязанностей. Таким образом, нормандцы «унаследовали» прерогативы валлийских принцев – именно в этом источник необычайно широких прав и свобод лордов валлийской Марки, ибо особенность этих прав и свобод заключается в том, что они носят «королевский характер», считает Эдвардс [83]. По мнению историка, именно в этом разница между вольностями нормандских лордов, получивших владения в Англии, и тех, кто обосновался на границе с Уэльсом (или в самом Уэльсе). Точка зрения Эдвардса получила широкое распространение в послевоенной англоязычной историографии, однако ее, на наш взгляд, следует дополнить. Дело в том, что Англия завоевывалась нормандцами как нечто «целое», как «королевство»; с точки зрения Вильгельма Завоевателя она даже не «завоевывалась», а «возвращалась» ему, как законному наследнику Эдуарда Исповедника. Уэльс же именно «завоевывался» – преимущественно, частными усилиями различных нормандских баронов, которые, на свой страх и риск, буквально «вырывали», «выгрызали» куски валлийской территории у местных правителей и удерживали их, прилагая огромные усилия. Конечно, они могли наследовать часть своих огромных вольностей у валлийских принцев, но, судя по всему, они эти вольности расширяли и углубляли с первых же дней своей деятельности в регионе. О том же говорит и крупнейший историк нормандского завоевания Англии Джон Ле Патурель. Ссылаясь на работу Эдвардса, он пишет: «Как и в Англии, нормандские бароны, наследуя своим английским «предшественникам», вступали во владения правами и обязанностями, связанными с их землями, и, таким образом, они вступили во владение правами и обязанностями тех валлийских королей и правителей, на место которых они пришли. Созданные так «владения Марки» были чисто валлийскими владениями в руках нормандцев и необычные вольности лордов Марки были комбинацией прерогатив валлийских правителей и власти феодальных лордов» [84]. Обратим внимание на последнюю фразу – речь идет именно о «комбинации» свобод бывших местных правителей с новым феодальным характером власти. Это значит, что уже с самого момента формирования Марки здесь начался процесс феодализации властных отношений. В этом — отличие валлийской ситуации не только от того, что происходило в Англии после 1066 года, но и от того, как проходила нормандская колонизация в Шотландии. В последнем случае она проходила мирно и ограничивалась установлением вассальных отношений между шотландской и английской коронами и проникновением континентальной церкви, ее порядков и ее людей, в шотландские земли [85]. Этот вариант стал возможен потому, что в Шотландии была довольно сильная королевская власть, оттого и отношения английской короны к Шотландии после 1066 года ограничивались, в основном, отношениями с шотландской короной. С другой стороны, шотландские короли приглашали к себе людей с континента и сами перенимали континентальные установления и обычаи – феодальные структуры, титулы, чеканку монеты и проч. [86]. «Феодализм (в Шотландию – К.К.) пришел вместе с поселением нормандских фамилий частично на землях кельтской церкви, в большей части – в собственных владениях короля Давида в Кумбрии и Лотиане» [87].

Говоря об особенностях первоначального нормандского проникновения в Уэльс, не следует забывать и о сходстве с подобными и почти параллельными процессами в самой Англии, а позже — и в Ирландии. Во-первых, в Англии процесс захвата владений местных лордов, их, так сказать, «вымывание» из социальной структуры тоже не был молниеносным. Если большинство крупных англо-саксонских магнатов потеряло свои владения почти сразу, то вот на «среднем уровне» этот процесс растянулся на десятилетия. Ле Патурель считает, что «вымывание», «деградация» английского элемента во владельческой иерархии завершились, судя по всему, только к 30-м годам XII века. Этот же процесс характерен и для валлийской Марки, только «валлийский элемент» не «вымывался»; власть нормандских баронов чаще всего «надстраивалась» над существующей политической и социальной структурой, почти ее не трансформируя [88]. К тридцатым годам двенадцатого столетия в Англии завершилось и первое «перераспределение» крупных владений среди нормандских лордов – на смену одним фамилиям пришли другие; совершенно такой же процесс завершился к тому же времени в валлийской Марке [89]. Этот процесс можно назвать формированием новой аристократии, весьма разнородной в этническом отношении. Напомню, что в Англию в 1066 году вторглись не только потомки скандинавов, осевших на севере Франции. В войске Вильгельма Завоевателя были и французы, и фламандцы, и бретонцы и многие другие. Это была аристократия, сформированная герцогами Нормандии в предыдущие десятилетия. Через несколько десятилетий после Гастингса этот процесс продолжился в Англии и в Уэльсе – на место пришлых «старых больших» фамилий, происходивших от близких соратников Вильгельма Первого, пришли новые – чаще всего, по прямому приглашению английской короны [90]. С тех пор в валлийской Марке неоднократно происходил процесс смены основных фамилий и поколений, однако никогда он не был таким быстрым и радикальным, как в начале XII века.

Одинаковыми были и методы нормандской колонизации английских и валлийских территорий. Прежде всего, стоит упомянуть о роли замков и церкви в этом процессе. Возведение замков было «фирменным знаком» нормандской экспансии; где бы нормандцы не появлялись – на континенте или в Британии, тут же начиналась буквально эпидемия повсеместного военного строительства [91]. Нормандские замки, даже в своем первоначальном, достаточно примитивном, виде выполняли не только, собственно, военную функцию; они становились ядром владения лорда, которое прирастало близлежащими землями, и вокруг которого постепенно складывалась целая система вассальных владений поменьше [92]. Огромную роль в завоевании и, особенно, колонизации сыграла нормандская церковь. Джон Ле Патурель считает, что «агрессивность … мирского нормандского общества и его лидеров была поддержана и, возможно, даже воодушевлена церковью в Нормандии» [93]. Нормандские герцоги и их вассалы были энергичными покровителями церкви (и особенно новых монастырей) в самой Нормандии: здесь с 1035 по 1066-й почти каждый год основывалось по монастырю [94]. После Гастингса эти монастыри стали основывать обители в Англии, позже – в Шотландии, еще позже – в Уэльсе. В кельтских регионах Британии континентальная монастырская система практически полностью вытеснила традиционную местную; в Уэльсе на первых порах пришедшие священники и монахи активно поддерживали колонизаторов, да и сами получали во владение большое количество земель. Лишь потом, в середине XII века, некоторые представители нового клира стали осознавать специфические региональные интересы и действовать, как они считали, в соответствии с этими интересами – достаточно вспомнить англо-нормандского епископа Сент-Дэвидса Бернара и – позже – знаменитого Геральда Камбрийского [95].

5. 1093 год и формирование нового «политического региона» в Уэльсе

Но вернемся к «роковому» для валлийцев 1093 году. Активное завоевание Уэльса нормандскими лордами совпало (впрочем, даже стало последствием) важного изменения в самой внутриваллийской политике. Напомню запись «Хроники принцев» от этого года: «Рис ап Тюдор, король Юга, был убит французами, которые населяли Брихейниог – и вместе с ним пало все королевство бриттов» [96]. Рис ап Тюдор был одним из оплотов политической системы, установившейся в Уэльсе после 1081 года. Тогда в сражении у Минид Карн соединенное войско этого правителя и претендента на власть в Гвинеде Гриффида ап Кинана одержало победу над силами сразу нескольких валлийских принцев. Трахаерн ап Карадог [97], Карадог ап Гриффид и Мейлир ап Рхиваллон были убиты; тем самым Рис ап Тюдор получил возможность править Дехейбарфом, а Гриффид ап Кинан – возможность вернуть власть в Гвинеде своей династии [98]. Напомню, что в том же 1081 году Вильгельм Завоеватель, судя по всему, приняв оммаж от Риса ап Тюдора, упрочил позиции последнего на юге Уэльса, что, как уже отмечалось выше, отражено в «Книге Страшного Суда». Этот статус, который, вероятно, давал правителю Дехейбарфа определенный иммунитет от нападений нормандцев, исчез после смерти Вильгельма Первого. Не исключено, что события 1093 года стали результатом и некоторого изменения политики английской короны при Вильгельме Руфусе. Так или иначе, система, в основании которой лежали военные и дипломатические события 1081 года, рухнула 12 лет спустя [99].

После описания убийства Риса ап Тюдора «французами» в «Хроники принцев» следует такая запись: «В течение двух месяцев французы захватили Давед и Кередигион, которые до тех пор не были в их власти, поставили там замки и укрепили их. И потом французы захватили все земли бриттов» [100]. Любопытно, что запись о катастрофе, постигшей валлийцев, завершается сообщением о такой же, если не большей, беде, постигшей шотландцев: «И Маелколуим [101], сын Доннхадха, король пиктов и скоттов, и Эдуард, его сын, были убиты французами. Королева Маргарита, жена Маелколуима, когда услышала, что муж и сын ее убиты, обратила свои надежды к Господу и молилась, что не хочет более жить в этом мире. И Господь внял ее молитве и на седьмой день она умерла»[102]. Таким образом, следуя логике валлийского хрониста, если в 1066 году нормандцы (французы) захватили Англию, то в 1093-м то же самое случилось с кельтскими регионами Британии – Уэльсом и Шотландией. При том, что военное, в основном, проникновение нормандцев в Уэльс и Шотландию началось за два десятилетия до этих событий, для современников и ближайших потомков важнейшей датой стал именно 1093 год – год, после которого, например, в Уэльсе, именно нормандские лорды и английская корона становятся основной внешней силой, трансформирующей регион. Хотя влияние ирландцев, датчан и жителей северных островов на первых порах и сохраняется, но постепенно оно сходит на нет [103], а к последней трети XII века и сама Ирландия становится целью англо-нормандской экспансии, главным плацдармом которой был Южный Уэльс. Таким образом, распадается уникальный исторический «большой регион», включавший северо-запад и юго-запад Уэльса, Ирландию, остров Мэн, еще ряд островов на западе и северо-западе Британии, и юго-западную часть Шотландии. Как это ни странно, именно нормандская экспансия окончательно сформировала Уэльс как политический регион – несмотря на то, что единого валлийского государства создать, в конце концов, так и не удалось.

События в Уэльсе, начиная с 1093 года, развивались стремительно. На юго-востоке нормандцы укрепились в Гвенте и последовательно захватили Гвинллог и Гламорган. В районе центральной Марки они укрепились в Брихейниоге и сделали первые шаги в таких как высокогорных районах, как Раднор, Буеллт, Мэлиенид и Элваэл. Как уже было сказано, наиболее успешным были действия нормандцев на юго-западе – там они подчинили все западное побережье, построили замки и стали совершать рейды в Кидвели, Гауэр и Истрад Тауи. Наконец, на северо-западе они к 1098 году захватили большую часть острова Англси и заставили местных правителей искать убежища в Ирландии [104]. В этих событиях примечательна не только скорость продвижения завоевателей вглубь Уэльса, но и то, что главные роли в них часто играли вовсе не самые крупные лорды Марки. Так, например, путь нормандцам в центральный и западный Уэльс открыл Бернар из Нёфмарша, не принадлежавший к верхнему слою аристократии Марки. Именно он к 1093 году укрепился в Брихейниоге, что, в конце концов, вызвало ответные действия Риса ап Тюдора, в ходе которых последний был убит[105].

Сразу за тотальным наступлением нормандцев последовала тотальная же реакция валлийцев – впервые в истории этого региона; это говорит о том, что к концу XI века в Уэльсе изменились сами основы политической жизни. На северо-западе, после смерти Роббера из Рхидлана, Гриффид ап Кинан к 1100 году вернул себе власть над Гвинедом. Граница между его владениями и владениями лордов Марки установилась по реке Конви. В 1094-1098 годах местные династии почти полностью отвоевали Давед и Кередигион, оставив нормандцам несколько опорных пунктов, вроде Пемброка. Даже в Брихейниоге валлийцы стали вытеснять нормандцев [106]. Не помогли и вторжения королевской армии в 1095 и 1097 году [107]. Возмущение валлийцев было повсеместным  и это говорит о том, что они, чуть ли не впервые в своей истории, осознали себя одним народом – не только в литературе, но и в политике. Свою роль сыграли, конечно, жестокость, алчность и высокомерие завоевателей. «Хроника принцев» так сообщает о событиях 1098 года на острове Англси: «И после этого, так как люди Гвинеда не могли терпеть более законы и несправедливости французов, они восстали во второй раз…» [108].

Одновременно с военными неудачами лорды Марки, как уже говорилось выше, получают сильнейший «династический» удар: один за другим сходят с политической арены «старые фамилии» валлийской границы. В 1098 г. во время рейда на Англси гибнет от рук норвежского короля Магнуса Гуго Монтгомери, граф Шрусбери [109]. В 1101 г. умирает Гуго из Авранша, граф Честер [110]. Наследники Гуго Монтгомери — Робер, граф Шрусбери, и Арнульф, граф Пемброк (кстати, женатый на дочери ирландского вождя Мурьгертаха [111]) составили заговор против нового английского короля Генриха I, и, потерпев поражение, были лишены владений в Уэльсе [112]. Таким образом, с пресечением присутствия в Уэльсе Фицосбернов (1075) и Монтгомери (1102) и длительным несовершеннолетием отпрыска Гуго из Авранша — Ришара (1101-1114)[113] лордам Марки пришлось туго, а их младшие вассалы были не в состоянии продолжить прежнюю политику в тех же масштабах. В результате, в начале XII века интересы нормандцев начинают, мало-помалу, ограничиваться Южным Уэльсом.

Наконец, стабилизации ситуации в Уэльсе и на его границе способствовала смена королей в самой Англии. В 1100 году на охоте погибает Вильгельм II, на престол восходит его младший брат Генрих, который уже через год начнет вести иную, нежели предшественник, политику в валлийской Марке и в Уэльсе; корни этой политики следует искать, скорее, в царствовании Вильгельма Завоевателя. Таким образом, события рубежа XI – XII столетий — масштабное завоевание валлийских земель нормандцами, сменившееся столь же масштабным возмущением местных жителей, исчезновение «старшего поколения» лордов Марки, начало правление Генриха I – подвели не только хронологическую, но и содержательную черту в политической истории Уэльса. Примерно за 60 лет – с начала правления гвинедского принца Гриффида ап Лливелина до установления контроля над тем же Гвинедом Гриффида ап Кинана (потомка династии, которая была свергнута Гриффидом ап Лливелином)  — Уэльс пережил глубочайшую политическую трансформацию. В результате объединительных попыток могущественного гвинедского правителя и последовавшего за ними частичного нормандского завоевания, Уэльс стал формироваться в единый политический регион – несмотря на то, что он к началу XII века оказался поделен на две области: Марку и Исконный Уэльс. Первая представляла собой довольно типичный для западноевропейского средневековья район приграничной колонизации, где уже в ближайшие десятилетия стал формироваться особый камбро-нормандский мир [114], второй в течение ближайших двух столетий будет переживать драму запоздалой модернизации и отчаянных попыток объединения, которые завершатся полным присоединением к английской короне. И, наконец, последнее. Если XI век, по крайней мере, две трети его, стали для Уэльса преимущественно «веком политики», то XII век станет «веком идеологий». «История бриттов» Гальфрида Монмутского заложила идейные основы как для «валлийского сопротивления», так и для английской имперской идеологии. Карьера и сочинения Геральда Камбрийского продемонстрировали, что Уэльс стал уникальным объектом имперского дискурса [115].

***

Ранее: Welsh project — I

Позднее: Welsh project — III: Геральд Камбрийский: идентичность, политика и историография второй половины XIX—XX века, Welsh project — IV: Имперские книги Геральда Камбрийского,  Welsh project V. Геральд Камбрийский: Границы родины, граница как родина.

 

***

[37] Le Patourel J. Op.Cit. P.22-23.

[38] Brut. P.16.

[39] На самом деле это событие произошло в 1072 году. См. пояснения по этому поводу Томаса Джонса: Brut. P. LXIX-LXVIII.

[40] Ibid. P.16.

[41] Ibid. P.17.

[42] Ibid. P.18.

[43] Ibid. P.19.

[44] Brut. P. XXXV-XXXIX.

[45] По мнению исследователя, скорее всего, в известной цистерцианской обители Страта Флорида на западе Уэльса: Ibidem.

[46] Ibid. P.XL-XLI.

[47] Как мы помним, активного участника валлийской политики.