Удовольствие недостоверности

Рец. на кн.: Маргарита Меклина. А я посреди: Рассказы. – М.: АРГО-РИСК; Книжное обозрение, 2011. – 72 с. – Книжный проект журнала «Воздух»: серия «Малая проза», вып. 3.

В серии «Малая проза» издательства «АРГО-РИСК» вышла несколько месяцев назад книжка Маргариты Меклиной «А я посреди». Это второй сборник писательницы после «Сражения при Петербурге», вышедшего в серии «Soft Wave» в 2003 году. С тех пор у Меклиной появлялось множество текстов в антологиях, периодике, Интернете, выходили ее «эпистолярный роман» с Аркадием Драгомощенко и совместный сборник с Лидой Юсуповой. Три года назад писательница получила «Русскую премию» за книжку «Моя преступная связь с искусством», но сам сборник так и не вышел¹. Так или иначе «А я посреди» ощущается в преемственности к «Сражению при Петербурге» – с тех пор тексты Меклиной первый раз не в соседстве или диалоге, а сами по себе.

Дебютный сборник Меклиной представлял очень большой спектр возможностей. Проза, тонкими пробами устанавливающая современное состояние чувств (вписывавшаяся в контекст соседей Меклиной по «Soft Wave» – Станислава Львовского и Ольги Зондберг), пересекалась с фантастикой мышления между Борхесом и Николаем Байтовым. Фантасмагория сталкивалась с документальностью, критические эссе – с интимным дневником, интонация петербургской неофициальной прозы с калифорнийско-битнической. Пересечения всех этих вещей часто были удивительно продуктивными, но часто они перебивали друг друга, тянули каждая одеяло на себя. И саму книгу в этой борьбе было не так просто отыскать.

С новой книжкой таких проблем нет. Тем более что она гораздо меньше – всего восемь небольших рассказиков, не гудящих наперебой, а тихо переговаривающихся. Этот тихий модус отчасти отражает и главную перемену в текстах Меклиной, случившуюся за восемь лет, прошедшие со «Сражения»: страсть в них сменилась усталостью. Однако (такое бывает с поэтами, но очень редко в прозе) Меклина придумала, как сделать, чтобы усталость не стала угасанием, превратить ее в движущую силу текста – отворачиваясь, научиться смотреть затылком. Самый показательный в этом смысле первый в сборнике рассказ «Бог – это фотограф». Как и многие меклинские рассказы, это текст во многом о желании: объектом вожделения для героини становится тот участник эротической сцены, который остраняет ее, позволяет, присутствуя, не отождествляться – не порноактер, а пришедший на съемки порнокартины фотограф.

Может показаться странным, что такое бегство из ситуации важно для писательницы, превратившей в прозу интимнейшие подробности своей биографии. Но кажется, в литературной перекодировке жизни для Меклиной принципиален вовсе не исповедальный, а именно остраняющий механизм. Тут, на пространстве совсем маленькой книжки, мы можем наблюдать его в действии.

Одни и те же персонажи, переходя из рассказа в рассказ, меняют имена – не для того чтобы зашифровать биографическую основу (таким приемом никого не обманешь, а читатель, желающий узнать, насколько постоянные герои имеют отношение к самой писательнице, может без труда добыть необходимую информацию). Дело в другом: в этом непрерывном переименовании важен сам сладостный механизм превращения жизни в литературу – каждый раз заново. И то, что наслаждение это здесь несколько усталое, делает его для читателя еще более чарующим (сама Меклина много пишет о сексуальной привлекательности старости). Безусловно, Меклина – один из самых откровенных писателей в современной русской прозе. Речь не о сексуальных сценах и не об автобиографизме. Скорее о том, что сам процесс производства литературы превращается у нее в эротический акт. Если точнее, в акт вечного несовпадения, присутствия и отсутствия одновременно – именно таким образом Меклина описывает и секс, и любые отношения.

За книжку «Сражение при Петербурге» Меклина получила премию Андрея Белого с формулировкой «За героическое неразличение реального и возможного миров». И кажется, хотя доказать это довольно сложно, этот беспрестанный перевод жизни в литературу имеет еще одну цель. Реальность, таким образом, обнаруживает свою неокончательность. Возможность становится не альтернативой реальности, а ее самым ценным свойством. Этот перевод не производится раз и навсегда – он повторяется, и в таком повторении жизнь всегда остается потенцией (слово тут сознательно двусмысленно). Кажется, только в состоянии неокончательности реальность сохраняет для Меклиной свою ценность, возможность наслаждения и творчества. Если верить писательнице, наслаждение Бога устроено таким же образом.

* * *

Опубликовано в: Русская проза. 2012. Выпуск Б. С. 281–282.