Мюнхен–Берлин. Школьник, стекольщик и эрготерапевт. Катарина Венцль

Одно из трех мест в машине, предупредив, что до Берлина не доедет, а выйдет около Диттерсдорфа, забронировала Франциска. Второе – Кристиан. Третье – Винсент. Франкоязычный африканец? Накануне выезда и звонит какой-то африканец, он с трудом связывает два слова по-английски. Выяснить удается лишь то, что он – не Винсент.

В девять часов утра у станции. Франциска – плотненькая блондинка в легком цветастом платьице и сланцах на босу ногу, крепкий, кряжистый, веселый – Кристиан, темноволосый, субтильный, с синяками под глазами – Винсент.

Кристиан, уложив рюкзак в багажник машины, вручает мне деньги: За проезд.

– Мы еще не выехали.

Кристиан, с улыбкой: На бензин, на бензин!

– Спасибо. – Хватаясь ключа от машины: А мы и не можем ехать… – Ищу ключ. Ключ обнаруживается в багажнике, под чемоданом: В путь! – Поворачивая ключ в замке: Кто из вас знает правила дорожного движения?

Винсент: Я… вроде бы. А что?

– Представь ситуацию: на одной стороне неширокой улицы припаркованы машины, другая свободна. Навстречу друг другу едут две машины. У какой из них преимущество?

– У той, чья сторона свободна. Встречный автомобиль должен уступить и переждать в ряду припаркованных.

– И я всю жизнь исходила из этого. Только что ехала по свободной стороне, мне навстречу молодой человек. Заметил меня, втиснулся в какой-то зазор. Когда я проезжала мимо него, он возмущенно размахивал руками. Отчего же он так злился?

– Не врубаюсь. – Пожимая плечами: Молодой…

– Молодой, да. Зазнайка и хам. Сынок богатых родителей.

– Я с такими сталкиваюсь каждый день.

– Да? Где?

– В школе, частной, у центрального вокзала.

– Ты ходишь в школу?

– Наверстываю аттестат зрелости, буду сдавать его экстерном. Я уже и среднюю школу окончил экстерном.

– Аттестат в частной школе принимают?

– Нет. В частной посещаешь занятия, сам экзамен сдаешь в государственной. Известно, что экстернам на устном задают более каверзные вопросы, чем своим ученикам. Тем ошибки прощают, экстернам нет.

– Школа хорошая?

– Неплохая. Учителя стараются, группы небольшие. Учиться можно, но наш класс расколот на две группы – тех, кто хочет учиться, и тех, кому учеба не нужна. Эта половина класса, золотая молодежь, ходит в школу не по делу, девушкам аттестат необходим, прежде всего, как «украшение», для того, чтобы удачно выйти замуж, а интересуются они в первую очередь шмотками. Парни тупы, мечтают стать кто инженером, кто архитектором, им, однако, не хватит интеллекта, они на уроках болтают, игнорируют учителей. Учителя пишут жалобы родителям, но родители поддерживают своих детей. Эти дети могли бы и не ходить на занятия. В частной школе присутствие необязательно, наказания за отсутствие не предусмотрено. Зачем они ходят и мешают? Они, впрочем, настолько глупы, что даже не умеют постоять за себя, если подшутить над ними… В понедельник будет контрольная по истории.

– Важная?

– Контрольные пишутся для самопроверки, для аттестата учитываются исключительно те оценки, которые получаешь непосредственно на экзамене.

– Какие у тебя основные предметы?

– Письменный буду сдавать по этике, истории, математике, английскому языку.

– Что подразумевается под «этикой»?

– Этика, по сути, – философия, анализ текстов на философские темы. У меня этика из основных предметов главный.

– За обучение платишь?

– Да. Четыреста евро за месяц обучения.

– Недешево.

– Не так уж и дорого по сравнению с другими частными школами.

Франциска, наклоняясь вперед, Винсенту: Ты – студент?

– Сдаю аттестат зрелости.

– Хм… а смотришься не таким уж и юным.

– Нет, – отсекает Винсент и, обращаясь ко мне: А ты – кто?

– Преподаватель.

– О…

– Откуда твоя фамилия? Рамзес – необычно.

– Это – мой фейсбучный псевдоним.

– Что-то означает? Звучит по-африкански, я ожидала увидеть африканца.

– Мне казалось, что это звучит по-немецки. Моя настоящая фамилия Рамез.

– Гугенотская?

– Не в курсе. Моя мать француженка.

– Французским владеешь?

– Мы с сестрой выросли билингвами. Говорить я научился поздновато, в четыре года. Было нелегко, но теперь польза преобладает над трудностями. Понимаю все, что говорят по-французски, как бы бойко ни шпарили, и разговариваю на нем. В семье общаемся то по-немецки, то по-французски. Бываю во Франции, в гостях у дядей в Лионе.

– Учиться во Франции не хотел бы?

– Нет. У них университеты хуже. Может, в старости поселюсь на Лазурном берегу.

– Старший брат моей матери в молодости, наделав долги, исчез. Дома появился только через десять лет. Признался, что смылся во Францию и поступил в иностранный легион.

– Иностранный легион славится жестокостью.

– Да? Расспросить дядю не успела. Он умер лет пятнадцать назад.
…Ты из Мюнхена?!

– Из Ландсберга.

– Ам-Лех?

– Точно.

– Оттуда ездишь в школу?

– Нет. Живу около Вестпарка.

– Сколько стоит аренда?

– Триста девяность евро за двадцатичетырехметровую квартиру. Для Мюнхена это сносная цена. Сама комната, конечно, могла бы быть больше метров на шесть-восемь.

– Мой знакомый из Берлина ищет комнату в Мюнхене. Опубликовал пост на Фейсбуке, предложил друзьям поделиться, авось кто-нибудь подскажет какой-нибудь вариант.

– И я нашел квартиру через Фейсбук. Кто-то из приятелей объявил о том, что съедет. Мне повезло, место приличное, нешумное, удобно добираться до школы.

В ста километрах за Мюнхеном Франциска просится в туалет. Идет дождь. Без зонтика и куртки она прошлепывает в туалет. Возвращается мокрая.

– Накройся одеялом, а то простудишься. Теплого ничего нет с собой?

– Нет. Мне в Диттерсдорф привезут вещи потеплее.

Мы снова трогаемся, Винсент из рюкзака выуживает учебник по истории и наушники. Надевает их: Я на часик отключусь.

Открывает учебник, читает о национал-социализме. Конспектирует на желтых карточках, исписывая их своими каракулями с лицевой и с обратной стороны. Из наушников отдаленно слышны ритмы. Минут через сорок Винсент, откинувшись в кресле, засыпает…

…и просыпается.

Я: Не сильно продвинулся: прочел два абзаца.

– Щас продолжу.

– Для чего карточки?

– Заглядываю в них между делом, в метро, повторяю.

– Пишешь для проверки себя?

– Да.

– Контрольная о национал-социализме?

– Угу.

– Студент нашего института зашитил бакалаврскую работу о риторике Геббельса.

– Геббельс – гениальный оратор, и чего стоят одни его жесты!

– Он искусно переплетал правду, полуправду и ложь.

Нас обгоняет мотоциклист, лихо виляя.

– Вау! – оживляется Кристиан.

– Я бы не смела, – ежусь я, – умерла бы со страха.

Винсент: И я! Мне жутко было сесть к приятелю на мотоцикл, он ехал восемьдесят километров в час – быстровато для меня. Я и с водительскими правами долго мешкал, противился общему течению, считал их лишними. Смартфон завел две недели назад, но он все же пригодился. А мотоцикл опасен. Вынесется из мертвой зоны….

Я: Мертвой зоны нет, есть невнимательные водители. – Кристиану: Ты на мотоцикле катаешься?

– Нет. Мать отговорила. Боялась, что разобьюсь. Она убедила меня вместо этого заняться парусным спортом, профинансировала мне обучение. Я учился в школе парусного спорта, сдал права.

– На лодку нужны права?

– Нужны, да.

– А лодка у тебя есть?

– Нет, лодку держать накладно. Да возня адская с ней, весь год чинишь и красишь ее. Я лодку арендую. Люблю озеро Аммерзе, больше чем Штарнбергер—зе. На электричке поеду в Хершинг, из Хершинга на параходике через озеро до Дисена, там лодку возьму и поплаваю. Затем в Дисене посижу в пивном саду… и на электричке домой. Отдых, что надо.

– Часто так отдыхаешь?

– Три-четыре раза в год.

– План матери сработал?

– Сработал. Да я сам доволен.

Винсент: Баварская природа чудесна! Вокруг Дисена – прекрасный ландшафт!

Я: И храм есть роскошный, барочный, с часами.

Винсент: В храме не был… пока.

Франциска – Кристиану: Отчего твоя мать так боялась? Ты вроде разумный, не темпераментый.

– Впечатление обманчиво. Я безрассудно гоняю на велосипеде, тысячу раз падал, руку сломал, меня прооперировали, я лечился месяцами.

– Физиотерапию назначили?

– Да.

– Да что же это за врачи такие? Существенно лучше ведь эрготерапия!

– Ты разбираешься?

– Я – эрготерапевт!

– И чем эрготерапия лучше?

– Эрготерапия учитывает не только чисто функциональные аспекты, но и социокультурные, рассматривает человека в контексте его трудовой деятельности, ее воздействия на него и на окружающую его среду.

– А врачи почему не назначают эрготерапию?

– Идиоты потому что, эрготерапию не признают, ее эффективность научно не доказана. Чтобы овладеть ей профессионально, проходят трехгодичное обучение. Теперь стали подводить под предмет научную основу, можно получить бакалаврскую и магистерскую степень. Хотя, по-моему, эта профессия – прикладная, ремесло.

Я – Кристиану: У тебя есть вопросы к специалисту? Лови момент, задавай их!

Франциска осматривает длинный шов на руке Кристиана, консультирует его, произнося медицинские термины.

– У тебя руки все в шрамах!

– Я их постоянно режу.

– Как?!

– Работаю стекольщиком.

– Я дам тебе свою визитку, мюнхенскую. Есть и берлинская…

– В двух городах работаешь?

– Меня в Мюнхен направил шеф. У нас и в Берлине практика, и в Мюнхене. Из мюнхенской косяком уволились сотрудники, моя задача – стабилизировать ситуацию. Полгода, как стабилизирую… будут еще вопросы, обращайся к нам!

Распогодилось. Я выезжаю на стоянку.

Кристиан: Славно как вышло, едешь и знакомишься с клевыми людьми.

Винсент: Да и у меня так – когда путешествую автостопом.

Франциска: Как-то меня за полчаса до выезда кинул водитель – прислал СМС: «Поездка отменяется». Мне задорого пришлось взять билет на поезд.

Винсент: На такие случаи идеален смартфон с приложением. Заходишь на страницу предложений попуток, договариваешься со следующим водителем.

Кристиан: Рад хоть раз самому не сидеть за рулем, а то весь день баранку кручу на транспортере, развожу стекло. C перерывами на собственно замену стекла. Работы до хрена, то потускнеет старое стекло, и надо вставить в окно новое, то разобьют. Взламывают даже детские сады, недавно вызвали.

Я: Но в садиках нечего красть?

Франциска: Детские игрушки?

– Кому нужны?

Кристиан: Это – джанки, черт их знает, в поисках чего они рыщут.

Винсент: Клея?

Я: Еды?

Кристиан: Сегодня все чаще ставят взломобезопасное стекло.

Винсент с Кристианом закуривают. Кристиан, ухмыляясь: Никотин! – Взирая на меня, хлебающую йогурт: Я живу в свое удовольствие. Езжу по заказам, ставлю стекло, устраиваю себе перекур. Сам регулирую темп работы – если поспешить, то полчаса могу где-нибудь посидеть. Такие обеденные перерывы в журнал не вношу. За два дня я, таким образом, набираю целый сверхурочный час, который потом отгуляю. А работать требуется аккуратно. Самые привередливые клиенты – толстосумы. Чуть какой-нибудь ляп, след от пальцев на стекле – счет не оплатят, адвоката наймут, в суд подадут. В дом заходи в музейных тапочках, лайковых перчатках… была бы эта работа в Берлине, было бы совсем кайфово. Я два года жил в Кройцберге – бары, кафе, развлечения круглосуточно! В Мюнхене такого нет.

Винсент: Около центрального вокзала есть прикольное кафе – «Космос», в нем всегда пропасть молодежи!

Кристиан: В Берлине одно кафе открывается в девять утра, другое – в три ночи или вовсе не закрывается! В воскресенье когда поеду обратно, у меня физиономия будет соответствующая… опухшая.

Я: В вашей фирме много сотрудников?

– Нет. Шеф, мастер, пять учеников. Филиал один. Мотаемся по всему Мюнхену, зигзагами, по семьдесят километров в день. Водить транспортер напряжно, водители легковушек безбашенные, чувствуют свою правоту как врожденную, велосипедисты неосторожные, шныряют справа-слева, собьешь такого, тебя объявят виноватым, а их так плохо видно! А по трассе если на транспортере едешь столько, сколько разрешено, как пить дать за тобой увяжется какая-нибудь легковушка со скоростью сто двадцать. Засигналит светом, чтобы пропустил ее, заколебали.

– Почему из Берлина переехал в Мюнхен?

– Я два года в Берлине горбатил в доме для престарелых. Больше не мог. И зарплата мизерная. Работу стекольщиком в Берлине не нашел. В Мюнхене уютно – тепло, окрестности красивые… А ты где работаешь?

– В институте.

– Преподаешь?

– Ага.

– Что? Языки?

– Перевод.

– С какого?

– С русского.

– С русского?! Это же так трудно! Еще эти буквы!

– Буквы не помеха. С ними легко осваиваешься.

– Я хотел бы в отпуск съездить в Россию. Но там воюют?

– Воюют на востоке Украины. Через пару недель лечу в Москву.

– Не страшно?

– Да нет. Поехали дальше?

Кристиан засыпает, Винсент читает учебник, Франциска решает кроссворды.

Франциска: Скоро Диттерсдорф.

– Ты оттуда?

– Нет, из Дрездена. А живу в Берлине, в Фридрихсхайне.

– Зачем тебе в Диттерсдорф?

– Встречусь с друзьями. Три дня будем отдыхать с палаткой. – Озабоченно глядя в окно: Но что будет с погодой?

– По прогнозам с завтрашнего дня будет солнце. У вас есть шанс просохнуть.

Винсент: Мой близкий друг переезжает в Дрезден, думаю податься за ним. В Дрездене сколько платишь за жилье?

Франциска: Дешевле, чем в Мюнхене. У меня была комната в студенческой коммуналке, двенадцать квадратных метров за двести пятьдесят евро. Есть район, излюбленный студентами, Нойштадт, в нем сплошные кафе, бары, жизнь бурлит. Дрезден – студенческий город. Сами дрезденцы, правда, учатся не в родном городе, например, обе мои двоюродные сестры. Одна – социологии в Дюссельфорфе, другая – стоматологии во Франкфурте-на-Майне.

Я – Винсенту: Если переедешь, то я подскажу моему знакомому, что освобождается квартира?

Винсент: Эту квартиру будет арендовать моя мать, чтобы было где ночевать в Мюнхене, а то она каждый день из Ландсберга тащится в Мюнхен на работу – далеко.

– А Берлин тебя не привлекает?

– Берлин серый, мало зелени!

Франциска: Нет, он очень зеленый. Ты не в те районы попадал.

– Был всего два раза, в центре, да. Не всем нравится Берлин. В Берлине полно странных людей, своеобразного народа, в Тиргартене ошиваются бездельники, паразиты. Сама администрация города ведет себя халатно, разгильдяйски. Сколько лет уже строят аэропорт, никак не могут достроить, главного инженера обличили в коррупции. По-своему мне это и симатичнно, Берлин как будто заявляет всей стране: «А нам наплевать!».

Я: Так и будет, пока сохранится финансовое выравнивание на уровне федерации. В Мюнхене с меня берут те налоги, которые транжирует Берлин.

Кристиан: Но лучшие дёнеры – в Берлине!

Франциска: В Берлине!

Винсент: Наверное. Хотя… вблизи моей школы есть первосортная дёнерная. Они и паприку кладут.

Кристиан: Все равно в Берлине они вкуснее: с тремя соусами – м-м-м!

В Диттерсдорфе у серебристой машине на обочине ждут двое. Тот из них, который выше, обнимая Франциску: Оптимистично, однако, оделась ты!

После Диттерсдорфа Кристиан и Винсент спят. На небе тучи, дождь хлещет в лобовое стекло, несмотря на свет фар я еле различаю машины, идущие сзади и впереди. Стекло запотевает, я включаю обдув. От шума просыпается Винсент. Снимает наушники, протирает глаза.

– Какую слушаешь музыку?

– Все подряд. Хип-хоп, электронику.

– Скачиваешь из Интернета?

– Иногда, да. Все реже.

– Чему будешь учиться в университете?

– Философии, журналистике, социологии, до конца не определился.

– Как измеряются успехи в изучении философии? Ты сам должен разработать свою философскую систему? Или просто изучать имеющиеся философские школы?

– У меня есть приятель на философском, он критикует учебу как раз за это – спрашивают знания, выученные наизусть. А мне интересно разбирать тексты, писать анализы.

Берлин. Перед Ведомством федерального канцлера фотографируются туристы, на уровне живота складывая руки типичным для федерального канцлера ромбиком, смеются в камеры, телефоны – чужие и свои.

Мимо клиники «Шарите». Группа из двадцати мужчин. Орут, выпивая пиво из горла.

Я: Полчетвертого дня, а они напиваются.

Кристиан: Берлинцы презирают туристов, особенно тех, кто катаются на рикшах.

Я, по привычке показывая налево: Бельвю – резиденция федерального президента!

Кристиан: Берлинцы не были рады переезду сюда чиновников. Цены на жилье подскочили, недвижимость мигом раскупили приезжие.

Я: Куда вам? Где хотите выйти?

Винсент: Мне на Александерплац.

– Дойдешь пешком от меня.

Кристиан: И мне туда же.

Высаживаю их на углу около своего дома.

Кристиан: Спасибо! Может, еще раз сложится?

– Да, я езжу регулярно.

Винсент роется в рюкзаке, достает прозрачный целлофановый пакетик. В пакетике – купюры. Купюры подбирает, не вынимая их из пакетика.

Кристиан, незлобиво подтрунивая над ним: Смотрите-ка, сколько денег у него! Он их в Берлине и оставит. До копейки потратит за два выходных.

Винсент, уязвленно краснея, отдает мне плату за бензин. Прощается, резко отворачивается и уходит, рюкзак перекинув через плечо.

<< Попутчики < Попутчики | Попутчики >