4bdn_wrds, #4

Цель текста (это говорится в качестве картинки для привлечения внимания) в том, чтобы произвести ощущение, не известное ранее. В текстах это всегда иногда делается, не оговаривая явно: тут пусть будет конкретно.

Теперь следует представить себе, в себе головную боль, сейчас она придет. Смысл установки не в том, чтобы доставить боль в текст, а чтобы начать его с понятной точки: один человек — одно ощущение. А ощущение надо и затормозить, любой иной, кроме головной боли, вариант всегда допускает хоть какую-то активность, разбросанность, размытость. Головная боль не позволит о ней забыть, даже если закурить.

Скажем, она затевается, затеялась в точке на лбу (в произвольном месте), расходится от нее к затылку – распространяясь почти симметрично (чуть гуще к правому уху), расширяясь двумя плавными, загибающимися веерами так, что затылок покроется ею полностью, папоротником, и она там удвоится – зайдя с обеих сторон – к середине: в середине станет такой тёмной, что от темени к позвоночнику будто пошёл шов; то ли он шов, то ли чёрный шрам – он дёргается, не даёт уточнить.

Тогда, пойдя от этого шва обратно, обратным ходом условно обеих рук как бы сгребая себе обратно в точку, её можно усилить так, что она вдавится, ушла внутрь головы — когда пальцы сойдутся. Это, примерно, то ощущение, которое требуется; лучше пробовать ночью – там боли точно некуда будет уйти.

Когда она уже горошина внутри черепа, голова болит уже мягче; да и болит ли вообще, всё же вдавилось внутрь, произведя мягкое окаменение, тёплую заморозку мозга. Тормозит в голове всё, всё делается медленным и почти надёжным. Если теперь думать о чем угодно, сколь угодно не твоём, это останется в мозгу надолго, пришитое эмпатией к своему (ну, каким это чужое называется) слову. Что позволит понять его целиком, но тут же и минус: возникшая (как камень, ключи от гостиничного номера, родинка и т.п.) эмпатия даст понять, насколько не известными являются дела, которых она не коснулась, а думал же, что знаком с каждым, кого раз увидел на улице / на фотографии. Навык эмпатии есть не у всех – не то, что чувство боли.

Чтобы юзать боль, от нее нельзя отслояться, её надо а) зафиксировать и б) во что-нибудь превратить. То есть, два варианта: либо так, либо этак. Первый — из легенды про токаря, который пришел на дежурную проф-аттестацию (подтверждение разряда, что-то такое — почти формальность). Туда несут сложные в исполнении штуковины, а он притащил лишь кубик, гладкий и зеркальный, стальной. Но когда в комиссии удивились (wtf: кубик, что за дела — здесь же hoch-токаря!?) — пристукнул им по столу и кубик рассыпался на кучку минимальных элементов — они связывались межмолекулярным притяжением, так в них всё было точно и гладко. Кубик боли тоже можно развалить на составной песок, он такое частное lego наизнанку. Тщательные детали, из которых состояла боль, обнаружатся милыми и даже принесут новое знание, цветное; боль, где ж тогда твоё жало? Запах тут, возможно, не лучший, примерно креозот (жел-дор, шпалы), перетерпится. Но для этого надо уметь, скажем, раскладывать тексты на слова, даже и на буквы.

Другой вариант: сделать боль лёгкой не раскалывая, а размножив целиком и отправив в повсюду. Она получится тупая-а-а-я, не знает, из чего скручена, она фррррр трёхмерным веером, конусом во все стороны: тыща копий твоей боли полетела, ищут себе лечение: стоит лишь представить, ощутить, увидеть все анальгетики (белые&сухие) во всех аптеках пусть даже только города, во всех его квартирах сейчас (на всех полках, во всех ящиках, в сумках, в карманах, упавшие на пол, закатившиеся), даже ровно теперь отправляемые в рот, не соприкоснувшись ещё со слизистой. Исходная боль потянется/протянется из горошины/дырки в голове к ним всем. Der Mann содержит их всех сразу, стоя на вершине продукта – это Вселенская форма его  головной боли: мозг, разбегающийся по сухим белым точкам, приманивающих боль своим веществом, белым-сухим, анальгетичным. Своя боль сначала спазмом дернется вверх, тут же выскочит за череп и, фактически мгновенно, тихо распластается на всех них.

Головная боль тут для примера, машинка работает не только на ней. Захотел курить, но нечего — можно разослать себя повсюду, где есть сигареты: по кухням, барам, оптовым складам, ларькам, сумкам. Конечно, все их надо себе представить. Этот веер, репей тогда уже отдельная штука: методика стала инструментом, монтировкой/отверткой. Приложенный к чему угодно, инструмент сделает это: размножит, чем и умиротворит, но он не затем, чтобы рассеивать желания, а чтобы видеть вселенскую форму ∀ слова.

Деньги, вот: десятикопеечная под газетным киоском, не подымут — уже того не стоит; пачки кэша в сейфах; забытые заначки; бонды /акции; нумизматы; цифры, складывающие деньги, когда они — банковский счёт. Веер, раструб, шар, репей, исходящий их своего слова, касается своих всех повсюду, отдёргиваясь — будто обжёгшись от соприкосновения – к себе, внутрь. И так триллион раз туда-сюда, по любому поводу: можно оправить его касаться всех капель воды, песка в пустыне, а направишь считать звёзды — станет компьютером и уйдет в глухой даунлоуд. Но выйти оттуда просто: есть же items, которые не называются никак. Этот текст, хотя бы.

 

***

Все 4bdn_wrds