4bdn_wrds, #9

Чикаго длинный и узкий, как Чили, только вода справа (на карте), а не слева; серо-голубая здесь. И не океан, а озеро. Из аэропорта едешь в город сбоку, но ровно перед даунтауном нам следовало повернуть налево, на север. В сумме по пути были одноэтажные окрестности, промзоны и развязки, двух-трёх этажные районы, небоскребы (недолго), четырёх-пяти этажные дома, двух-трёх этажные районы, развязки и промзоны, одноэтажные окрестности. По факту проехали мимо, но вокруг все равно был Чикаго.

Что именно тут сделалось Chicago, откуда уже возникла реальность этого слова? Возникла бы она, если бы дорога шла в обход даунтауна вообще? Промзоны, они тоже Чикаго? Да, но если их убрать, то Чикаго as is останется. Или всякие здешние домики — это Чикаго, но они бы спокойно стояли бы в любом другом городе, даже кварталами, но тут они Чикаго. Что за штука его успела произвести? Не может же быть так, что полторы минуты небоскребов вдоль окна машины и — город встал в мозгу как твёрдое понятие. Тут, что ли, производят овеществление, привязывают слово Чикаго как-то привязывают его к территориям-бетону-кирпичам-штукатурке.

Тогда должна быть базовая точка, которая его (город/слово) излучает, механизм такого распространения: город же — вот: значит — точка существует, а машинка — работает. Конечно, потом я разглядывал то, из чего Chicago мог быть сделан, но всё это не могло превращать название в плоть. Даже угол Magnificent Mile и реки (где Chicago Tribune), а он там mainpoint, не производил города как такового.

Или так: в даунтауне есть большие трёхмерные Миро, Пикассо, Кадлер (тёмный, ржавый, алый) и ещё много такого. Зацепка здесь может быть в том, что они там уже давно, десятилетия, но — как новые. Возможно, они и производят Chicago? Постоянно на виду, у них нет возраста и они не грузят никого чужими историями — те на них не налипают: только город в итоге. Но их можно поставить и в другом месте, которое от этого не сделается Chicago.

Тогда — излучение, Chicago-излучатель. Здесь есть почти точечный центр — Loop: петля метро на уровне вторых-третьих этажей (машины ездят под ним). Стальная эстакада, тёмно-малиново-бордовый овал, вытянутый с севера на юг, петля. Не такая и большая, 1.79 miles по периметру. В самом центре центра, или наоборот: где Loop — там и самый центр центра. Это был бы Жюль Верн: гигантский стальной агрегат, который — когда по нему проходит поезд (или просто своими заклёпками) – и производит Chicago. Поездов много, Петля вибрирует, даже когда на ней пусто: так город и оказывается собой (становится, делается, происходит, приходит сюда). Даже если Loop не дрожит постоянно: хватит и всплесков звука поездов.

Но и это не ответ: Chicago равномерный, он не затухает при удалении от Петли, иначе живущие в центре были бы более чикагцы, чем жители suburbs, это не так. Кроме того, Chicago не ложится постоянной постепенной волной на мозг, тут сухо-точечно: Chicago в каждом месте всякий раз: пиксели, а не плёнка. Тут всё отчётливо и одновременно, Chicago в любой точке себя всегда тут: это не излучение. Или же — оно, только не из единственной точки, а из любой и одновременно повсюду, в любую секунду он здесь.

Вариант: внутри этого города – и только внутри него ― слово «Chikago» произносится не «Чикаго», а между «Шикаго» и «Щикаго». Где-то тут рядом сдвиг, он-то и есть точка, которая делает всё: Chikago производится сдвигом, тот задаёт ему и территорию, и т.п. Сдвиг связан с — или возникает от — звука «шшщикага». Такой вариант может оказаться лишь куклой решения, ну и что — схема сделается понятной, а тогда можно обойтись и без куклы. Забыть о ней, а схема останется.

Машинка работает: незачем обращать внимание на то, где именно находишься тут, потому что если произнесешь — или услышишь — «шшщикага», то там и Chikago. Отсюда следует, что его нельзя сделать своим, узнавая его территорию телом и проживая у него внутри свои истории. Истории-то быть могут, но они не дадут тут ничего: все они были уже вчера, а (этот) город всегда только сейчас.

Шшщикага, просто шшшщикага. Точка, рассыпавшаяся, рассыпающаяся всё время, полтора кило мака, который (рас)сеется по местности (во) всякую секунду. Но  это же привычный вариант: есть такие штуки, которые — если одна их пылинка здесь — тут уже и целиком. Некоторые штуки только так быть и могут — ровно именно потому они и существуют, что есть и такой вариант быть.

Даже если Чикаго быть перестанет, шшщикага продержится ещё долго. Возможно, останется и тогда, когда уже не будет никого, кто смог бы произнести «шшщикаго». А что произойдет, если этот звук вдруг сложится сам? Да как и со всеми словами, которые 10 тысяч миль не произносил никто: едва только их звук — всёнаместевотивсё.

 

***

Все 4bdn_wrds