Liva-Liba-Libau-Либава-Liepāja. Часть 5.
В другой раз я приехал ранней весной, на день. Солнце, ветер, плюс три-четыре. Помня о том, что кафе на площади закончилось, а в гостиницу в этот раз не надо, пошел в сторону кафе за университетом. В то, которое в прошлый раз было закрыто, но теперь уже должно было открыться. Vējš Cafe, открыто, узкое вглубь. Что делать дальше? Ну да, заселять город персонажами и абстрактными сущностями – скажем, теориями или еще чем-то, невесть чем. Тут специально придумывать не надо, они же тут вокруг как-то, отчасти бесплотно витают или же копошатся, всякий/всякая находится возле точки, в которой о нем подумал. Посадить в кафе работать можно кого угодно, но это ж тупая сочиняловка. Разве, как реклама: в этом кафе мог бы работать Лесама Лима, если бы когда-либо оказался в Лиепае. Впрочем, рядом – практически за углом – бывшее когда-то кафе Боница. Помещение все еще пустует, да, вроде, и весь дом. Там может находиться Львовско-варшавская логическая школа.
Школа возникла во Львове, когда тот еще был австрийским. Пишут, что 15 октября 1895-го, когда Твардовский (Казимир Твардовский — ученик Брентано, он был инициатором) получил кафедру философии во Львовском университете. В 1930-е школа развивалась под влиянием Венского кружка неопозитивизма. После начала Второй мировой и оккупации Польши (1939) школа перестает существовать. Справка: «Основные идеи школы заключались в предпосылке, что философия является наукой, а значение и смысл термина определяются способом его употребления и имеют конвенциональную природу. Истиной в школе считалось только такое суждение, которое утверждало существование предмета в том случае, если он действительно существовал, и отрицало — если он не существовал. Одной из особенностей школы был реизм — убеждение в том, что существуют только вещи. Реизм возник в результате сомнений Котарбинского в существовании свойств. В этике Котарбинский различал моральную деонтологию (как жить так, чтобы называться порядочным человеком), теорию эффективного действия (праксеология) и учение о счастье (фелицитология). Эмпирической основой этики являются моральные свидетельства».
Участники: Казимеж Айдукевич, Тадеуш Котарбинский, Станислав Лесьневский, Ян Лукасевич, Альфред Тарский, Станислав Яськовский. Тарский не так, чтобы строго философ, он математик (Аксиоматика Тарского, Алгоритм Тарского, Парадокс Банаха — Тарского). В связи со школой упоминают и Стефана Банаха, что еще более ух (Банахова алгебра, Банахово пространство, Банаховы пределы, Парадокс удвоения шара (парадокс Банаха — Тарского), Принцип равномерной ограниченности (теорема Банаха — Штейнгауза), Теорема Банаха о неподвижной точке, Теорема Банаха об обратном операторе). Иногда он производил высказывания общего характера, оттого несколько пафосные, вполне в духе собраний в кофейнях («Математик — это тот, кто умеет находить аналогии между утверждениями, лучший математик — тот, кто устанавливает аналогии доказательств, более сильный математик — тот, кто замечает аналогии теорий; но можно представить себе и такого, кто между аналогиями видит аналогии»).
Почему, собственно, в «Бонице» именно оно? Да когда-то во Львове мне показали место, где собиралась Школа, ровно в кофейне-кондитерской, на углу. Могу напутать, это было в самом начале 1990-ых: там вроде, бульвар Шевченко и на одном из углов кофейня: справа — если смотреть в сторону центра (пл.Мицкевича). Угловой дом, тоже примерно сецессия-югенд. Те же годы, что и «Бониц», та же функция. Какое-то даже слишком очевидное соответствие, но могут же быть и такие. Так что в пустом помещении прозрачные люди продолжают свои осознанные кофепития, непрерывно и во все стороны сразу. Скажем, произведя за это время расширенные правила логического вывода – между делом и ситуационные, но с качествами, весьма уместными мне здесь теперь. Например:
Из a следует b, даже если a и не совсем a.
Из a следует b, пусть даже и из a.
Из a следует b, а заодно пусть тогда и c.
Из a следует b, но хотелось бы, чтобы и c, пусть даже и не из a. Ок, c.
Из a следует b. Иногда, но это ничего.
Из a следует b; может, и не следует, но, раз уж это пришло в голову, то пусть.
Если a, тогда b. Впрочем, b и без a — b, тогда, само собой, a — любое. Но, все же, они вместе.
Не помню, был ли тогда (когда мне показали кофейню) во Львове художник Евг. Шитов или нет. В принципе, мог, но не так важно. Он упоминается в той связи, что давно уже, в конце 2017-го сообщил, что придумал некий очередной проект. Он график, скульптор; металл, фарфор и т.п, фарфор как бы основное. Например, у него такое:
Но в данном случае ровно наоборот. Проект состоял в том, что делается базовая нулевая тушка. Бесполая, само собой, всюду округлая; несколько разветвленный бледный червяк, в общем. А прочее добавляется как опции. Не помню, что он хотел из этого извлечь (что ли, еще и не знал, как раз об этом думал). Да, я излагаю все приблизительно и мутно — а это намеренно, чтобы не было понятно, что да как, мало ли, вдруг идею уведут. То есть, идея-то изложена, но не методика же и не детали. Без них это пустая ерунда, примерно так и Барби с Кеном устроены, но они ж не встроились бы в мои рассуждения, не так ли?
В общем, без свойств оно, исходник— как уж принято у австрийцев. Теоретически оно могло бы быть и стеклянным, прозрачным со случайными функциями некоторых естественных линз (череп, задница, колени, подвздошная впадина), выпукло-вогнутых. Но это у него не прозрачное, так что внутри по факту предполагаются мысли и внутренности. Во всяком случае, должно же что-то изнутри поддерживать эту нейтральную форму, выстраивая ее нулевую поверхность. По умолчанию внутри данной формы должны быть вставлены какие-то параметры, ее обеспечивающие. Потому что антропоморфность все же, а не зайчики. Заводской пакет мыслей там внутри. Базовую тушку можно дополнять атрибутами.
Нулевой человек — пусть человек, раз уж мы тут и конвенционально люди и чтобы уж не начинать от Большого взрыва — постепенно обрастает атрибутами, наращивая себя в зависимости от прилагаемых к нему историй и обстоятельств жизни. Разумеется, никак не отраженных в самом материале. Ну, где-то они должны быть, вот и все. Причем, тут не характеристики персонажа меняются, но заменяешь атрибут и это не так, что задрот стал гусаром, он может сделаться состоянием снежного покрова там-то, в такое-то время. Если к другому добавить, скажем, бакенбарды, то он станет Теоремой Банаха о неподвижной точке. Незначительные с виду изменения, но производят семантический перескок в другую среду.
Можно посмотреть с обратной позиции: например, на Тайной вечере собраны апостолы, но вид их нетипичен: кто-то просто табуретка, кто-то ветвь сакуры, кто-то благая весть, которая возникнет в будущем, а кто-то — животное типа землеройка. Может же такое быть? Там же все всё олицетворяют, как барашек — Иисуса. Ну а у Шитова тогда будет ровно наоборот: пусть его тушки и выглядят все как бы по-человечески и даже однотипно, но это вовсе не протолюди, а — табуретка, ветвь сакуры, будущая благая весть и животное типа землеройка.
Это вполне обыденно. Можно подойти к витрине любой антикварной лавки и какое-то время вглядываться в лица ее фаянсовых статуэток: начнет становится понятным, кто из них на самом деле кто. Не все результаты будут ожидаемыми. А вообще, не так-то и много тут всего, на свете. Та же таблица Менделеева могла бы быть обширнее – особенно в близких к осязанию областям (не он виноват, само собой, но в принципе могло бы быть устроено прихотливее). Разнообразие фруктов могло бы быть побольше. Конечно, привыкли к имеющемуся, иначе и не помыслить, считаем разнообразием более-менее обширный набор из скудного присутствующего. Разве что с рыбами в океане дело обстоит неплохо.
Да, заявление Банаха о математиках в «Бонице» могло бы быть переформулировано так:
Пусть есть элементы (или просто штуки) a и b. Между a и b имеется связь некого рода, пусть она будет c. Тогда c тоже является штукой. Также есть элементы d и e, между которыми связь f, которая, аналогично, также является штукой. Очевидно, тогда возможна g — связь между штуками c и f, которая также, само собой, будет и штукой g. И так далее. Связи делаются штуками, между которыми также могут быть связи, которые тоже становится штуками, и так сколько угодно. Само собой, если a и b — штуки и связь между ними — штука c, то может быть и связь между a и c; она будет, например, штукой h. Ну, понятно. Все ровно так, как в этом тексте, где накопление связей, делающихся штуками, входящими затем в связи с другими штуками и связями и производит город эЛ (это техническое обоснование данного текста, которое логично тут привести). Потому что штука и связь — это, собственно, одно и то же. Ну как волна и частица, только интереснее.
Но вот что сейчас главное: к данному абзацу образовался некий прозрачный или же непрозрачный нулевой человек, живущий в этом тексте/месте. Он с какой-то целью был произведен кем-то, имеет что-то общее с городом эЛ, но — не полностью, он как раз и собирает его из вовсе не невидимых атрибутов. Неясно, на каких основаниях либо какими намерениями эти атрибуты выбираются или же производятся: вспоминая, ощущая, предполагая, декларируя. Можно ли, выяснив это, понять смысл производимого места/текста? Либо наоборот, окончательно установившееся место/текст ответят на вопрос о своем смысле или же просто затрут сам вопрос? Что тут происходит, что за конструкция получается и, главное, из какой именно точки все это лезет и что/кто это вылезание обеспечивает?
Кто тут автор или же агент письма. Есть ли у него пол, возраст, прочие параметры. Как его зовут? Что ли, он Prodroff Rufopt какой-нибудь, а зачем — а какой-то джокер-трикстер, возник тут, чтобы сделать здесь хорошо. Вообще — кто мы, чего мы хотим и когда мы этого хотим? Ну да, последнее понятно, — всегда, само-собой.
Нет, тут действует не автор, потому что автор не постоянно автор, не может же он быть все время в тонусе. И не агент-машинка автора, она вторична. Оба зависят от какой-то точки/дырки, из которой все лезет. Некой, что ли, субъектности, но это кривое слово, потому что нет способа описания этой штуки, непонятно каким языком о ней говорить. Связи она производит, что ли желает самоопределиться? Скорее, нет — давно бы успела это сделать, вот уже сколько написано.
С какой целью это происходит, кому адресуется, с чего вообще пишется? Неясны причины интереса к тому ли иному объекту, неизвестно почему выбираются те или иные факты, отчего именно между ними находится соответствие: какой принцип выбора, в чем смысл таких соединений? Тут же не обо всем, ничего, например, о мытарствах «Лиепайского металлурга». Если за Продрофтом и просвечивают желания автора или же физлица, являющегося автором, то они влиять не могут, они находятся в каком-то внешнем слое, разве что испытывая там дистанционное удовольствие от процесса. Непонятно, что эта точка/дырка ест — на чем основано ее существование, а также — чем она поддерживает функционирование Продрофта, как элемента, по факту сшивающего весь текст/место? На каком топливе и в каком семантическом пространстве — также не предъявленном — она работает?
Главное, из какой точки это пишется? Понятно, точка не находится среди реалий города эЛ, она их в тексте по факту сама генерирует— потому что в этом городе это отчего-то возможно. Почему-то ей охота здесь сводить все вместе — есть какая-то она, которая это делает. Что ли, хочет превратиться во все это, вот что. Не превратиться даже, а предъявить себя, облепившись тем и этим, таким и сяким. Ну, бывают и такие истории. Моя-то хоть не важничает сверх меры.
Но пора синхронизировать эти рассуждения с обстоятельствами, иначе все уже начнет распыляться, а еще не время. Итак, дом за углом и Львовско-варшавская школа. В 1939 она прекращает существовать, что было в это время здесь? Примерно на этом месте, возле кафе за Университетом. Есть воспоминания Глеба Рара «И будет наше поколенье давать истории отчёт». Г.Рар родился в 1922-ом в Москве, в 1924-ом семья была выслана из Советской России в Эстонию, через полгода они оказалась в Лиепае, в 1940-ом Рары были репатриированы в Германию. Цитата:
«22 марта 1939 года Литва по требованию Германии без какого бы то ни было сопротивления уступила ей Клайпеду (Мемель), лишившись своего единственного морского порта…
На рассвете 1 сентября 1939 года вермахт обрушился на Польшу. 3 сентября Германия объявила войну Франции и Англии.17 сентября к агрессивным боевым действиям Германии против Польши присоединился Советский Союз. Войска обоих стран поделили между собой территорию Польши как братья по оружию и союзники, встретившись на заранее оговоренной демаркационной линии. В Бресте устроили совместный парад…
Балтийские государства заявили о своем нейтралитете. Президент Эстонии Пятс выступил по радио на самом нейтральном языке − по-латыни…
Вслед за заключением 23 августа пакта «О ненападении» и военным разгромом Польши 28 сентября последовало подписание советско-германского договора «О дружбе и границе», которым фиксировался состоявшийся раздел Польши…
Германия уже в августе, сразу после заключения пакта Молотова-Риббентропа, объявила о своем намерении вывезти – «репатриировать» − балтийских немцев. Далеко не все они были от этого в восторге. Но мало кто из настоящих балтийских немцев рискнул уклониться от переселения.
Русские тоже могли сделать свой выбор. Германия в тот момент готова была принять к себе не только немцев, но и латышей, и русских, особенно участников вооруженной борьбы против большевиков в 1919−1920 годах, «махровых» и «оголтелых» антисоветчиков и их семьи.
Советский Союз заключил пакты о взаимопомощи с балтийскими государствами (с Эстонией 28 сентября 1939 года, с Латвией 5 октября 1939 года, с Литвой 10 октября 1939 года) и получил их согласие на устройство военно-морских баз и военных аэродромов в Балтийском порту (Палдиски), Либаве, Виндаве (Вентспилс)…»
Примечание: это еще не вход войск в 1940-ом с присоединением Латвии к СССР, годом раньше.
«В конце октября 1939 года я поехал на трамвае до конечной остановки «Военный порт». Передо мной открылась незабываемая картина: на рейде красовались крейсер «Киров» и лидеры эскадренных миноносцев «Ленинград» и «Минск»… Империя вернулась! Но в каком обличье?
Части Советской армии обустраивались в казармах Военного порта. Стоявшие там гарнизоном полки латвийской армии − 1-ый Лиепайский и 2-ой Вентспилский пехотные полки, артиллерийский полк Курземской дивизии – были выведены из Военного порта и размещены в самом городе – в школах и других помещениях.
Простые советские солдаты безвыходно отсиживались в военном порту. Офицеры и политруки с красной звездочкой на рукаве на разноцветных «эмках» (ГАЗ-М1) приезжали в город, закупали все, что было в магазинах, главным образом – наручные часы. С населением не общались, но вели себя вполне корректно.
Кроме вооруженных сил Латвии и СССР появились на улицах Либавы интернированные польские офицеры и солдаты (в конце сентября перешедшие латвийскую границу, чтобы не попасть в германский или советский плен). Мы их видели главным образом по воскресеньям, когда они строем, в сопровождении латвийских конвойных ходили на службу в католический костел у рынка.
В Торговом порту у нас стоял «весь» флот Литвы в лице сторожевого корабля «Prezidentas Smetona», команда которого не была интернирована и свободно передвигалась по городу. <…> И, наконец, оказались в порту в Либаве и интернированные германские военные летчики. В самом начале войны (в первую неделю сентября 1939 года) из осажденной Гдыни вырвалась польская подводная лодка «Orzel» (Орёл). За пределами латвийских территориальных вод (12 морских миль − 22,2 км), в виду Либавы её атаковал немецкий боевой самолет Luftwaffe, но был подбит. Летчики сумели приземлиться на морском пляже к северу от Военного порта, и были интернированы. Кажется, их было всего двое. Но они в полной форме, в сопровождении латвийского конвоира появлялись на улицах города».
Вот этот самолет.
Похоже, тогда был достигнут максимум многослойности города. Да, в несколько форс-мажорных обстоятельствах, но все же. Вряд ли кто-то из этих людей ощущал себя здесь неуместным — какая неуместность, раз уж тут оказался. Чьими, вообще, бывают города в такие моменты? Границы туда- сюда, люди сюда-туда. У каждого своя церковь, каждому надо что-то свое — ну, не считая общего.
Но, что ли, если уж разнообразие когда-то себя предъявило, то оно вписалось в местный ландшафт. Будет предъявлять себя и в более однородные времена. Каким-то иным способом, но будет. Вот, например, церкви. Или даже только молельные дома баптистов — здесь они вовсе не все.
У каждого из них свое название (поочередно, сверху вниз: общины Павла, «Назарет» , «Креста», «Сион»; а последняя даже Церковь святых последних дней, мормоны), будто бог тут измельчился на совсем уже разные версии. Что ли, стал быть домашним, массовым как конфеты или бижутерия. Не бижутерия, ладно, но копии и версии же тоже иссушают исходник? А в остальном получается этакий стол общего пользования, на котором выкладывается что-то общеважное, не имеющее отношение к подобным нюансам. Ну а нюансы не так, чтобы материальные, даже и невесомые, хотя прагматичные. Какие-то места реализация желаний разных лиц, группирующихся по этому сходству в пространстве; у каждой группы там какой-то свой зверь или же вещество, и они там с ним совокупляются, смешиваются или взаимодействуют как-то иначе. Происходят некие трансмутации, непрерывно производящие бытовые абстрактные камешки, которые потом продаются в индусском магазине на Грауду. Такие-сякие, красивые, гладкие, разноцветные, неправильных форм. Они непременно что-то делают с владельцем.
Присутствует некоторое количество таких слоев, слои как-то сходятся друг с другом – в пределах неразличения не слишком принципиальных отличий. Как и всюду, но тут их много — по крайней мере, было много, и должен же кто-то если не управлять этим, то, хотя бы, держать список всех этих групп, расходящихся богов. Ну, не обязан, но принято же. Чтобы были списки, учет и всякое такое. Тем более, что теперь все куда более однородно, а тогда и неоднородность должна быть учтена ради общего баланса, чтобы не терять размерность самого места. Этого нет.
Например, в феврале 2019-го сайт liepaja.lv предлагал участвовать в выборах Лиепайчанина года: Palīdzi noskaidrot populārāko Gada liepājnieku 2018! Liepājā ir daudz talantīgu, zinošu, enerģisku un aktīvu iedzīvotāju. No 18. februāra līdz 24. februārim ikviens var nobalsot par, viņaprāt, populārāko Gada liepājnieku 2018!
Ну, у меня тут не книга, а исходники к ней, так что поставлю и оригинал (на сайте этого голосования уже нет), пусть будет. Там следовал список кандидатов. Имена, заслуги:
Rūdolfs Balcers, hokejists – par veiksmīgu debiju NHL komandā un Liepājas pārstāvēšanu Latvijas hokeja izlasē 2018. gada Pasaules čempionātā;
Baiba Bartkeviča, koncertzāles “Lielais dzintars” mākslinieciskā vadītāja – par izveidoto sēriju “Pasaule “Lielajā dzintarā””, piesaistot augstvērtīgus māksliniekus, stiprinot Liepājas tēlu un izglītojot sabiedrību;
Rihards Belte, Liepājas Leļļu teātra dibinātājs un ilggadējs vadītājs – par Liepājas Leļļu teātra izveidi un nostiprināšanu, veidojot to par bērnu iecienītu atpūtas vietu;
Aralda Bužere, mūzikas skolotāja PII “Dzintariņš” – par 2018. gadā īstenoto projektu pirmsskolas vecuma bērniem «Es esmu Latvija!»
Andris Grebis, rotkalis – par latviskā mantojuma saglabāšanu, darinot arheoloģiskas un etnogrāfiskas rotas latviešu tautas tērpiem un daloties savās zināšanās;
Dāvis Grietēns, Liepājas pilsētas domes Sociālā dienesta Nakts patversmes vadītājs – par sniegto cilvēcisko atbalstu patversmes iemītniekiem un darbiniekiem;
Margita Grulle, Kurzemes audžuģimeņu biedrības «Estere» vadītāja – par aktīvu iesaistīšanos audžuģimeņu saliedēšanā, interešu aizstāvībā un vienojošu pasākumu rīkošanā;
Kārlis Kandevics, riteņbraukšanas treneris un sporta skolotājs – par nozīmīgu ieguldījumu, ar degsmi un aizrautību trenējot bērnus ar īpašām vajadzībām;
Roberts Klēpis, biedrības un komandas RAVE team dibinātājs – par jauniešu sagatavošanu 2018. gada BMX Pasaules kausu izcīņas posmos;
Imants Ločmelis, sertificēts nūjošanas instruktors – par liepājnieku iesaisti nūjošanas sportā un veselību veicinošu pasākumu organizēšanu;
Dace Markus, Dr.habil.philol., Liepājas Universitātes rektore, profesore, vadošā pētniece – par ieguldījumu izglītībā un zinātnē;
Imanta Moltere, sabiedriskās organizācijas «Darmštates Iniciatīva Liepājai» valdes locekle – par ieguldījumu Liepājas un Darmštates pilsētu sadraudzības izveidē un uzturēšanā;
Ainars Ronis, Kultūras pārvaldes projektu vadītājs– par Latvijas simtgadei veltītā lielkoncerta «LIEPĀJA izAICINA» līdzorganizēšanu;
Mārtiņš Sesks, autosportists – par izcīnītajiem Eiropas un Latvijas čempiona tituliem autosportā, popularizējot Liepājas vārdu Latvijā un pasaulē;
Jānis Vozņesenskis, SIA «Liepājas Reģionālā slimnīca» ārsts traumatologs-ortopēds – par sirsnīgu un iejūtīgu attieksmi, sniedzot profesionālu palīdzību pacientiem.
Хоккеист Балцерс (дебютировал в НХЛ, играет в сборной). Байба Барткевича, художественный руководитель зала «Большой Янтарь», «за укрепление образа Лиепаи и образование общества». Рихард Белте, основатель и худрук Театра кукол. Аралда Бужере, учительница музыки в «Янтарике», за проект для дошкольников «Я – Латвия!». Гребис – художественная ковка, «за сохранение латышского наследия, изготовление археологических и этнографических украшений для латышской народной одежды». Гревиньш, руководитель социальной службы «Ночное убежище». Маргита Грулле, руководитель общества многодетных «Эстер». Кандевич, тренер по велоспорту, за работу с детьми с особенностями развития. Клепис, основатель команды RAVE (скейтеры и т.п.). Лочмелис, сертифицированный инструктор ходьбы с палками, «за вовлечение лиепайчан в этот вид деятельности». Даце Маркус, ректор Лиепайского университета, «за вклад в образование и науку». Иманта Молтере, член правления общественной организации «Дармштадская инициатива в Лиепае» за «вклад в развитие дружбы и и сотрудничества Лиепаи и Дармштадта». Ронис, руководитель проектов управления культуры – за организацию концерта «LIEPĀJA izAICINA», посвященному столетию Латвии. Автогонщик Сескс, ставший чемпионом Латвии и Европы, «популяризируя имя Лиепаи в Латвии и мире». Янис Вознесенскис — травматолог-ортопед Лиепайской областной больницы. Свой выбор можно отослать на сайт. Я не знаю, кого выбрали.
То, что в списке только латыши — нормально, пусть как бы и противоречит неоднородности города. Это латышское издание. Как раз хорошо, что нет какой-то абстрактной объективности, ее и быть не может, тут мероприятие латышской общины. Здесь интереснее виды деятельности номинантов — они уже соотносятся с тем, как город видят власти. Спорт и общественные мероприятия (плюс единственный врач). Ну, это же версия идеальной Лиепаи. Предпочтительные активности определяют развитие местности.
Конечно, всегда будут разные версии, тут же всего было слишком много, чтобы теперь это контролировать и во что-то превратить. Тем более, в своей логике. Что, само собой, только усиливает желание в этой логике закрыться, отсюда и такие списки. Вообще, на латышских сайтах другие выборки из истории. Тема архитектора Берчи будет, конечно. Но отдельно, вне контекста (что за страна, что за время и т. п.). А просто — вот город, вот Берчи. Вряд ли найдется об эмиграции в Америку. Мало что будет о Военном порте — ну, вне истории военных сил Первой республики и нынешних тем по улучшению окружающей среды и тюрьмы-аттракциона в Каросте. Само собой, не будет историй времен строительства порта, какая уж тут Цусима, Сикорский с Колчаком, ну и 1914-ый тоже. Герцогские времена — конечно будут, но как уже по умолчанию этакое общегосударственное наследие, не детализируя кто такие и откуда. Все это вообще само собой как-то выросло. Балтийские немцы? Мало и об остзейцах (за вычетом 1905-го, борьба с немецкими баронами), а экспроприация их земель после 1918-го излагается несколько иносказательно. Да, в списке для голосования нет никого, кто был бы связан с производством – не считая этнографического кузнеца.
В общем, логично — тут было и осталось столько всякого, что как-то надо определиться со смыслом местности, а не строить же заново Военпорт? Этакая ловушка: все это наше, но что с этим делать? Как можно взять под контроль то, что не имело к тебе отношения? Ну вот, все эти краснокирпичные остовы и пустые фабрики, закрывающиеся предприятия. Что делать? Спорт, пляж, променад.
Городские смыслы рассыпаются часто. Тогда одни города находят себя новое применение, другие хиреют, третьи становятся мумией для туристов. По латвийским меркам Лиепая выглядит жёстко. В прочих местах, даже и при бедности, все стоит в простой, понятной и аккуратной логике. А что сделаешь тут, где исходные логики другие? Не апроприировать это все. Так что ради будущего (вполне условного, конечно) следует перекрыть всю эту память. Чтобы руины и прошлое не маячили. Историю надо сделать своей, ликвидировав постороннее. Спорт и экология. Город-курорт. Тогда да, непременно появится смысл, будто так и задумывалось с какого-то самого начала.
Само собой, на фоне этой недвижимости, истории и природы всякий персонаж тут окажется джокером-трикстером. В отношении своего существования, по крайней мере. Ну, у русских здесь множество воспоминаний, текстов на сайтах. Являются ли они тут фикцией? От описываемого остались руины, однако ж, города состоят не только из недвижимости… Но что из этого? Разные города на одной территории, увязать их вместе, да еще и во временной непрерывности невозможно. Впрочем, есть порт. Но тоже, в какую логику он может встроиться? Не видно никакой портовой активности, чтобы уж заметной. Припортового многоязычия не нет. В том же списке лучших лиепайчан никого из СЭЗ «Лиепайский порт», а, уж казалось бы, ради развития дела могли бы. Нет. Да и туристы не заплывают, а паромных рейсов осталось мало.
Но можно считать так: вот, редкий случай, когда город все время на какой-то границе (территориальной, временной), никому полностью не принадлежит — не вдаваясь в смысл слов «принадлежать кому-то полностью». Ну, по факту описания. На каком языке описан, к той культуре и относится. Тем более, чтобы непрерывно, кирпич на кирпич в рамках какой-то одной парадигмы. Нет такого, по крайней мере сейчас, когда еще не все затерлось. Собственно, откуда в Латвии возьмется такая однородность, тут по другому устроено. Здесь не спроецируешь свою среду на все остальное, это как лестничную клетку считать фракталом всей Родины. Зато, когда вокруг не однородно, то какая уж такая власть. Какие уж здесь нормативные идентификации. Да, можно какую-то назначить главной, конечно.
Вообще, это идеальный вариант для людей без, что ли, доминирующей культурной идентичности — как в случае, когда культура пришита к государству. Вот мы тут — русско-латышские полукровки. И с теми нет проблем и с этими, но полностью и не тут, и не там. Русское тут не российское, латвийское — не латышское. А таких как мы, много, да и на свете таких людей все больше (глобализация, Шенген), идентификации становятся другими. Какими-то другими, кто уж как. Для этих людей Лиепая была бы идеальна, — когда бы продолжала функционировать в смешанном варианте.
Но это уж чересчур геополитико-теоретическая тема. А конкретно есть частные культурно-идентификационные нужды, которые должны как-то более-менее индивидуально удовлетворяться. Как с этими разнообразными молельными домиками. Они ж типа кабинок для сообщения с чем-то внеположеным, соприкасающимся со здешней почвой в выделенных для этого местах. Не так, чтобы непременно мистико-молитвенное, но бытовое соотнесение, точки входа во что-то, имеющее долгий смыл. Зашел туда и хоп — соотнесся через какой-то провод с чем-то таким. И индивидуально, и относительно массово, в сообществе примерно таких же. Например, в театр пришел.
Ну и не строго функциональные точки. Должны быть места, где люди задают вопросы, на которые им отвечают. Или не отвечают, но они их задают. Такие места могут открываться и исчезать, закрываться на ремонт — вот как кафе, переезжать, но в городе непременно где-то будут. Собственно, те же кафе — когда какое-то из них ощутил местом такого рода. Если некие потребности не обеспечиваются централизовано, то все равно все как-то обустраивается. Потому что кругом какие-то дырки, сквозь них воздух или что там еще ходит туда-сюда. Потому что должно быть в природе место, куда прийти, чтобы отчитаться, рассказать все, а тебя бы там оценили, как папа с мамой. Даже человеку без свойств это иногда важно.
Вот, например, все то же кафе «Ветер», удачное место. В щели (в широкой, но все равно щели) за тыльной стеной университета, который, по правде мало похож на университет, да и закрывает вид на площадь Роз. Просто Большой серый дом какой-то.
В каждом городе должен быть Большой Серый Дом, непременно. В 1920-ых тут было иначе. Тут сбоку ул. Грауду, Зерновая, на которой расположен основной массив местной Сецессии. На углу Зерновой и Большой улиц (Graudu/Liela iela) стоял дом Ландау. Фото 1920-ых.
Дому Ландау не везло. Цитируется все тот же проект Г.Юдина, цитирующий книгу о Пауле Максе Берчи «Bertschy»:
«До июня 1941 года одним из крупнейших строений Лиепаи был дом еврейского фабриканта мыла Германа Ландау на углу площади Роз и улицы Грауду. История его создания может помочь заглянуть в тогдашнюю строительную среду Либавы, где большое значение имели пожелания и даже эгоистические прихоти заказчика.
Герман Ландау был яркой и очень энергичной личностью, его имя часто упоминалось в судебных актах. Многие годы длилась тяжба Ландау с либавской городской управой, трижды он посылал Российскому Сенату жалобы о том, что в подвале его дома не разрешали оборудовать хлебопекарню, позже он протестовал против уплаты уличного налога или боролся за то, чтобы разрешили под прилегающим к дому тротуаром построить подвальные помещения, а также за возможность не участвовать в оплате мощения части прилегающей к домовладению проезжей мостовой.
Сначала Герман Ландау заказал проект трехэтажного дома на улице Зерновой 49 (Грауду). Проект был утвержден в июле 1879 года, но уже в апреле 1880 года Ландау обратился к Берчи с просьбой изменить фасад здания. Очевидно, поэтому Берчи нарисовал новый вариант с балкончиками, опирающимися на декоративные столбы и консоли, со сложным украшением наличников, которые не соответствовали вкусу Берчи. Одновременно поступил заказ переделать фасад другого дома Ландау, находившегося недалеко, на Новой рыночной площади, 12 (Rozu laukums)».
Дома Ландау обведены красным. Тогда там еще не площадь Роз, а рынок.
Так выглядел дом конкретнее.
Теперь газета «Вестник Либавы». Вторник, 15 января 1913-го о пожаре в доме Ландау:
«В воскресенье (13 января), в 7 час. 10 минут вечера, в аптекарском магазине Левина, на углу Зерновой и Юлианинской улиц, вспыхнул пожар. Пламя выбилось в щели магазинного окна и двери на улицу, быстро охватило самый магазин и перекинулось на всё здание. Через пять — десять минут деревянное здание дома почти уже всё было в огне. Некоторое время спустя прибыли городские и добровольные пожарные, которые застали пожар уже в полном разгаре. Такому быстрому распространению огня способствовали, с одной стороны, масса легковоспламеняющихся веществ в магазине Левина, а с другой – сильный ветер, раздувший пламя пожара в страшный костер».
Ну, списки всегда интересны:
«В горевшем доме Ландау помещались и пострадали следующие предприятия:
– Глазенапа – магазин золотых и серебряных вещей и ювелирная мастерская, и, кроме того, весь верхний этаж дома, который был занят квартирой Глазенапа. Всё свое имущество г—н Глазенап оценивает в 75 тыс. рублей (60 тыс. товар, 10 тыс. мастерская и 5 тыс. квартирная обстановка). Товар был застрахован на 3.600 руб.; квартирная обстановка в 2.700 руб. Большая часть вещей из магазина была спасена. Убыток приблизительно определяется в сумму 25 тыс. рублей.
– Данцигера – химическая чистка и красильня. Все сгорело дотла. В том числе и наличные деньги в кассе – 65 рублей. Имущество не было застраховано и весь убыток равняется приблизительно 10 тыс. рублям.
– Вальдштейна – магазин швейных машин и велосипедов. Сгорело все имущество, оцениваемое владельцем в 9 тыс. рублей и застрахованное в 3.500 руб. Убыток выражается в сумме 8.200 рублей.
– Капа – фотографическое заведение (колография). Все имущество сгорело, застраховано не было, убыток около 2 тыс. рублей.
– Рабинович – посудный магазин. Имущество, оцениваемое в 15 тыс. руб. застраховано не было.
– Бирзениека – цветочный магазин. Имущество, оцениваемое в 800 руб. застраховано не было.
– Христмана – корсетный магазин и мастерская. Имущество, оцениваемое в 9400 рублей, было застраховано на 5000 рублей.
– Кесенфельда – магазин готового платья. Имущество, оцениваемое в 9 тыс. рублей., застраховано было в 6.300 руб.
Сам Ландау оценивает свой сгоревший дом в 21 тысячу и определяет убыток в 38 тыс. рублей. Застрахован был дом в сумму 20.300 рублей.
Из домов, расположенных на другой стороне Зерновой улицы, пострадали дома Фалькенгофа и Леви, причем в первом доме попорчена почти вся домашняя обстановка, а в магазинах товар».
«Газета «Вестник Либавы». Вторник, 16 января 1913 года . «К пожару в доме Ландау»:
«Большой пожар, начавшийся 13 января около 7 часов вечера, тушением которого дежурная часть пожарной команды занималась целый день 14 января и жертвою которого пал дом Ландау на углу Зерновой и Юлианинской улиц, с находившимися в нем магазинами Глазенапа, Бирзенека, Вальдштейна, Данцигера, Левина, Каца, Кесенфельда, Христмана, и Рабиновича, снова лишний раз показал полную необеспеченность Либавы в пожарном отношении.
Огонь вспыхнул в аптекарском магазине Левина. Дом Ландау, как всем известно, был самой легкой конструкции. Построен был чуть ли не из одних стекол с узкими деревянными перегородками (речь идет о первом, цокольном этаже, где располагались магазины)».
Газета «Вестник Либавы» 20 января 1913 года:
«Как выяснилось, причиной пожара в мастерской Штерна в доме Ландау на Розовой площади, явилась треснувшая дымовая труба. Владелец дома привлекается к ответственности».
После пожара дома отстроили и потом стало выглядеть так (этот дом — в лесах).
Впрочем, неважно, во Вторую мировую раздолбали вообще весь квартал (дом Ландау — кучка кирпича слева).
Ну и Большое серое здание с колоннами на месте домов.
Само по себе здание весьма неплохо, оно прямоугольное и большое. Серое. Точнее, было серым, теперь почищено и даже как бы отчасти белое. По виду бетон, но, вероятно, что-то получше, потому что Обком, все же. Из чего строили Обкомы? Оштукатуренный кирпич? По схеме, конечно, госучреждений, таких в СССР полно было. То есть, принципиально чуждое гор.Лиепае, да и всему на свете. Большое Серое Здание (все же, не такое уж оно отчищенное, чтобы считаться белым). Такое здание может стоять где угодно, и работать чем угодно – но, разумеется, чем-то управлять. Интересно, была ли там пневмопочта?
То есть, универсальное БСЗ, которое непременно чем-то управляет, а то, что теперь там университет – это мелочи. Оттуда непременно чем-то управляют. Не всем подряд и не только там, уже упоминалось распределение умерших по прибытию на новое место — это Народный дом, где еще недавно было лучшее для работы кафе в городе. Тот идеально сделан под такую задачу, с его милой пустотой и отчужденной аккуратностью. Там, в общем, дело индивидуальное, здание может быть и поменьше. Но текучая современность требует больших помещений, и вот — она в целом управляется отсюда. Что до посмертного распределения, тут никакой романтики, да и смерть может пониматься расширенно: оказался в новом месте, по сути — в новой жизни, как же это не post mortem. В таком варианте Лиепаю можно рассматривать как пересылку: вот путеводитель, вы оказались в незнакомом месте, тут все заново, но — все равно связано с вашим прежним опытом. Право же, это славно.
Что до БСЗ, то – поскольку оно всегда и всюду чужое – ему все равно, где именно стоять, а номинально в нем может быть что угодно. Любые учреждения, соотносящиеся с темой Большого офиса. Хоть кремль, хоть замок, хоть большой музей. Все это происходит в чем-то таком. Тут ведь выстраивается история повсеместных прозрачных существ, все переносится сюда, все происходит тут. И, если читаете о Пентагоне, Кремле, Белом доме (любом), Лувре или Эрмитаже (домузейных периодов), то можно представлять себе это здание. Этажи, прямые коридоры, лестницы, запах мастики для паркета. Все, вроде бы, ровно, плоско и по прямым, но там непременные закоулки и раскрывающиеся изнутри пространства; объемы, в которых разместить можно кого угодно и сколько угодно. Где-то в закоулках Лувр, внутри этого Кремля кого-то придушивают, революционные матросы арестовывают там Временное правительство. Но именно общее управление, отраслевые ведомства требуют других вариантов. Скажем, если по коридорам Адмиралтейства идут Нельсон с Черчиллем, то это не здесь, а в Военпорту (скажем, в Доме офицерского собрания). А любое действие общегосударственного характера (на любом уровне госуправления) можно разместить здесь. Какая разница, дело же в функциях, а не в интерьере, так что все происходит тут.
Наконец, здесь можно разместить Тайное Мировое Правительство, ТМП. Да, имеются рассуждения, согласно которым его не существует и нет на свете такого здания – потому что такие места вычисляются косвенно – по количеству невесть откуда взявшегося народа, занимающегося непонятно чем. Чуждый местной логике народ определяется по покупкам в супермаркетах, по количеству машин на парковках. Видны следы бытового функционирования, не соотносящегося ни с чем. Но это не лучший аргумент, потому что нет ведь никакой статистики относительно времен, когда правительства тут еще не было. Или же оно тут было всегда, даже когда БСЗ еще и не построили? Совершенно тайное здание, из которого не выходит никто – так, какие-то декоративные студенты в небольшом количестве, а сотрудники выходят где-то сбоку или в соседних кварталах, через подвалы в каких-то там домах, добираясь туда по подземным коридорам смежного пространства. А так оно стоит, активности вокруг не видно, хотя окна светятся, сотрудники где-то еще и живут, а подвалы на десять зданий вниз. Сотрудников не так, что не видел никто, просто они не перегружают город — да и город не такой однородный, чтобы чужака стало тут же видно; впрочем, какие они уже тут чужаки, пусть даже и живут в каком-то дополнительном мире. Тайно им ничего не подвозят, все как то иначе, а на поверхностности, точке пересечения с миром, которым они управляют, только этот сундук.
Его существование очевидно. Такой дом должен быть. Исчезают же последние иллюзии того, что такие и сякие более-менее открытые институции могут обеспечить минимальную рациональность жизни в более-менее общих интересах. Речь не только об устройстве границ, логистике потребления или допустимости тех или иных человеческих активностей. В целом, да хотя бы и отслеживание популяций зайцев в таких-то местностях. Соответствие климата предписанным для него рамкам. Или организация правильного голосования на ЧМ по фигурному катанию в разряде танцевальных пар. Безусловно, некая неназываемая институция должна поддерживать верную иерархию художественных ценностей, это очень важно. Собственно, это самый доходчивый пример действительности ТМП, уверенность в существовании такой оценки существует у людей всегда. Так что ее кто-то производит, не так ли? Просто не в видимом формате. Делается это — здесь.
Из этого примера следует, что предположение о ТМП верно, оно совершенно инстинктивно и естественно: порядок и существование в целом кто-то непременно обеспечивает. Это ощущение зашито внутри человека. А раз зашито, то — так или иначе — транслируется в реальность. С бытовой точки зрения никак нельзя представить, что ТМП нет, вот же вокруг сколько дураков, как все вообще еще крутится, и не все они уже померли в голоде и грязи, утянув заодно с собой и более разумную часть человечества. Вот, БСЗ на площади Роз, увидите его – вспомните об этом. Там все происходит, там управляют миром (о, в хорошем бытовом смысле).
Это, понятное по функциям место на самом виду. Тогда, по логике, тоже где-то на самом виду должно быть и непонятное место. Вроде, рядом, но о нем совершенно нечего сказать. Разумеется, в городе эЛ есть и такое. Это остров Аттеку, он торчит в устье городского канала – если у каналов бывают устья – там, где канал достигает озера. По латышски называется Atteku sala, но используется и вариант Attekas. Как бы Проточный, но в этом городе трудно понять, название на каком языке было исходным. Латышский не выглядит главным кандидатом, но мало ли. На германской карте 1941-го остров назван Attaken. Этакий нападающий какой-то и атакующий. Соседний с ним остров Лошадиный, Zirgu, переведен на карте в Pferde Insel, а тут дали, как написано. Нет перевода этой проточности на немецкий, тогда бы fließend был какой-нибудь. Так что, может, он именно от немецкого Attakenа. На российской карте он Аттакенъ.
Он как бы на виду — ну, вдали. До него не дойти, моста нет; право же, там должно быть что-то этакое… Собственно, что-то было. По части воздухоплавания он даже опередил авиационную станцию в Военпорту. Ту перевели из Галерной гавани СПб в Порт Императора Александра III, 21 августа 1913 года, но газета «Вестник Либавы» (она же именует себя «Lib. Zeitung») уже в апреле 1913-го сообщала:
«На восточной стороне острова Аттекен начаты работы по сооружению ангара для гидроаэроплана. Как узнала «Lib. Zeitung» конструктор аппарата прибывает сегодня и в близком будущем надо ожидать, что начнутся пробные полёты по Либавскому озеру».
Далее:
«В прошлую субботу на восточной оконечности острова «Цетинье» закончена постройка ангара для гидроаэроплана. Летательный аппарат уже прибыл. Аппарат носит название «Северная ласточка» и принадлежит одному крупному землевладельцу Курляндии, который купил его для того, чтобы совершать на нём полёты над Либавским озером. Пробные полёты начнутся на днях».
Тут, вроде, другое название острова, но это ничего. Остров все тот же, просто его называли и по названию городского ресторана, там был парусный и гребной клуб. Вот: Cetīnes sala Liepājas ezerā pie kanāla deltas 20. gadsimta sākumā. Attēls uzņemts pēc 1908. gada, kad tur uzbūvēja fonā redzamo divstāvu ēku — pilsētai piederošo vasaras restorānu «Cetiņe»». Он там на мысу, который ближе к центру, в сторону моря. А чего уж он Цетинье? Не искал. В красном кружке — место строительства ангара.
В заметке «Вестника Либавы» существенная ошибка. «Крупный землевладельц Курляндии», а это был Александр Юстовиц фон Виллиш, самолет не купил, но сконструировал и построил. Виллиш был из первой авиатусовки, член Всероссийского аэроклуба. Например, «В сентябре 1911 года Виллиш вместе с пилотом Пичкертом пролетели над Псковщиной» (В.Б. Шавров «История конструкций самолетов в СССР до 1938 года»). Там же и уточнение имущественного положения Виллиша, он назван «прибалтийским небогатым помещиком» и добавлено, что он «авиационный контруктор-самоучка, в 1911-1914 гг построил несколько оригинальных самолетов».
Но и это была не первая авиация в Либаве. «Вестник Либавы», 24 апреля 1911 года:
«Первый блин всегда комом, гласит старая, русская поговорка. Г. Кузминскому пришлось вчера полностью оправдать это изречение.
О г-не Кузминском, как об авиаторе, мало что пока было слышно утешительного. Всё больше о неудачах приходилось узнавать. По-видимому, он летун молодой, не успевший овладеть своей машиной, своим «Блерио», который в других руках сделал уже столько чудес.
Г. Кузминский вчера публику совершенно не удовлетворил».На следующий день, детали («Вестник Либавы». 25 апреля 1911-го):
«В воскресенье, 24 апреля, должен был состоятся второй полёт на «Блерио» А. А. Кузминского. В заметке о первом, субботнем, полёте мы, между прочим, высказали надежду, что 24 апреля г-н Кузминский полетит вверх, а не вниз, как это было в субботу, и что либавцы увидят, наконец, летающего человека. Надеждам этим, однако, не суждено было осуществиться.
Г-н Кузминский избрал золотую середину – не захотел ни вверх подниматься, ни вниз опускаться и остался спокойно в своем ангаре. А, меду тем, к назначенному для полёта часу поднялась и высыпала на берег моря, как говорится, чуть ли не вся Либава – как не посмотреть на невиданное зрелище!
Жестоко обошелся авиатор с теми тысячами, которые стояли за забором, но еще более неудобно поступил он относительно платных зрителей. Зачем было продавать билеты для входа на «аэродром», когда г-н Кузминскому ведь было по крайней мере хоть за час-два до назначенного для полета времени известно, что полёт не состоится в виду неокончания тех исправлений, в которых аэроплан нуждался после неожиданной ванны 23 апреля!
Правда, деньги, уплаченные за билет, возвращались публике, но это нисколько не меняет дела и не извиняет г-на Кузминского».
Потом Кузьминский и судился с газетой по поводу данных — по его мнению — инсинуаций. Затем был еще один неудачный момент («Вестник Либавы», июнь 1911 года):
«Представитель авиатора Уточкина вчера еще не мог добиться разрешения на устройство полетов на пляже, как единственном месте вполне доступном для большинства горожан.
Конечно, было бы крайне жаль, если бы Либаве не удалось посмотреть на полеты действительного авиатора, а не только г-на Кузминского. Авиация далеко уже не является спортом, а серьёзным средством государственной обороны, а мы о ней только слышим пока со всех сторон, а глазами ничего еще не видели».
Это тот самый, многократно возвеличенный, в частности — футуристами велосипедист и авиатор Уточкин. Но вот, не срослось. А с Виллишем все-таки получилось. То есть, сначала не получилось, но потом удалось. В апреле 1913-го «Вестник Либавы» сообщал:
«8 апреля в исходе 9 часа утра фон Виллиш производил пробу своего гидроплана. С этой целью гидроплан был перенесён из гаража с острова Аттекен на Большой Конный остров и пущен в действие. Но … Либаве не везет по части аэронавтики. После небольшого разбега гидроплан налетел на какой–то бугор и значительно поломался, а сам фон Виллиш искупался в нечистотах. Теперь гидроплан чинится и готовится для новых «полётов»».
Тем не менее, 6 июня:
«3 июня, на лугу, по ту сторону Либавского озера, аэронавт А. фон Виллиш сделал пробный полёт на моноплане собственной конструкции «Северная ласточка». Полёт, по словам «Lib. Zeitung», удался блестяще. По сведениям газеты, в конструкции аэроплана достигнута высокая степень совершенства, причем отягощение аэроплана сокращено до 7 килограммов на кВ. метр. Преимущества аппарата подобной конструкции становится понятным, если принять в соображение, что наиболее легкие немецкие аэропланы имеют отягощение в 20-30 килограмм на кВ. метр, а летательные аппараты французского типа даже до 50 и 80 кг на кв. метр. Таким образом, как указывает газета, аэроплан этот является легчайшим в мире и потому одним из наиболее устойчивых и безопасных летательных аппаратов».
Пишут, что самолет Виллиша был прототипом вот этого, Голубя, Taube.
Теперь — современность. Если посмотреть ссылки на Аттекас и т. п., то там все какие-то спортивные дела. Теперь его чистят и все будет хорошо. Из еженедельника «Лиепайская неделя» («Мечты острова Аттекас, былые и новые», 23.07.2018):
«Место, где останавливается время, и место, где почитаются традиции – так об острове Аттекас говорят его нынешние обитатели. На острове чувствуется формирование нового порядка, может быть, даже развитие жизни, которую ограничивают европейские правила относительно охраняемой природной территории «Натура-2000», каковой является Лиепайское озеро. А маленький остров Аттекас является таинственным для большинства лиепайчан, которые здесь никогда не бывали.
После того как развалилась советская система и вместе с нею также лиепайские заводы, содержавшие на острове Аттекас свои базы водного спорта, и когда свою спортивную базу покинул Лиепайский морской колледж, должны были пройти годы, пока остров и бывшие здания спортивной базы мореходного училища смогло перенять самоуправление. Теперь городская дума здесь сдала в аренду место трем обитателям: обществу владельцев эллингов «Сала», клубу водного спорта «Аттеку сала» и ООО «Анкиа». У каждого из них есть свои интересы.
<…>
Предприниматель Наурис Вецпилс перевозит корреспондента газеты через канал на остров и показывает: «Два года я только тем и занимаюсь, что собираю мусор. Тонны кубометров вывез на лодке. Что могу, сжигаю». <…> В арендуемом им двухэтажном здании, построенном в конце 30-х годов 20-го века, в свое время находились и контора по сплаву лесоматериалов, и здание администрации спортивного общества «Даугава», где жили и тренеры, и сторож острова на втором этаже. Правда, этот дом Н.Вецпилс не показал изнутри, еще не пришло время. Но поведал: «Все почему-то думают, что здесь будет гостиница, но нет – это будет дом отдыха с музейной ценностью. В основном типа музея, где можно будет провести день». Он уже собрал много исторических фотографий острова, еще планирует разместить на острове кемпинговые домики и сдавать напрокат лодки, оборудовать скамейки, места для гриля.
<…>
Об истории острова говорит каждый, с кем я встретилась на острове Аттекас. Здесь был ресторан, клуб водного спорта – начиная с императорского гребного клуба, а впоследствии с построенными самими лиепайчанами яхтами, соревнованиями на льду и на воде, были клубы водно-моторного спорта <…>».
Да, у Рара было и о 1931-ом (уж не знаю, в какой связи тут вспомнил, что ли по поводу авиации):
«Военно−морской флот Латвии насчитывал всего пять вымпелов: сторожевой корабль «Virsaitis», два минных тральщика времен Первой мировой войны «Viesturs» и «Imanta» и две подводные лодки, заказанные во Франции: «Ronis» и «Spidola». В состав флота входил и дивизион морской авиации, дислоцированный в либавском Военном порту. На моей памяти два гидроплана столкнулись в воздухе. Обломки, разбросанные по территории Северного (Лазаревского) кладбища, мальчишки потом собирали «на память». Говорили, что причиной катастрофы была водка. Летчики напились и в воздухе начали показывать фигуры «высшего пилотажа», чтобы покорить сердце, летевшей с одним из пилотов русской спортивной летчицы, которая, естественно, тоже погибла».
А в уже цитировавшемся очерке о латвийской авиации — другая версия этого события:
«6 ноября 1931 года во время проведения учебных полётов, при отработке приёмов воздушного боя над Лиепаей столкнулись и упали два разведывательных гидросамолёта «Heinkel НЕ-4». Столкновение произошло недалеко от Северного кладбища. Оба гидросамолёта врезались в землю, от них остались только кучи металлолома.
Смерть в воздухе настигла пилота гидросамолёта № 19 старшего лейтенанта Карла Лепеля, моториста капрала Вильгельма Граудумса и взятую с собой в полёт Нину Лепель, супругу старшего лейтенанта Карла Лепеля. Гидросамолёт № 20 пилотировал лётчик сержант Отто Оствальд, лётчиками-наблюдателями в этом полёте были Мартыньш Витолиньш и старший лейтенант Николай Декерс. Эта катастрофа была самой трагичной и тяжёлой в истории Дивизиона морской авиации и всей военной авиации Латвии. Проведённое расследование показало, что к катастрофе привела череда случайностей, столкновение произошло ненамеренно».
Ну да, тут все та же, не исчезнувшая склонность к фактчекингу (так что снова косвенно подтверждается, что текст у меня под контролем и ему следует доверять). Собственно, фраза «смерть в воздухе» при падении на землю — это поэзия, ну а слова «череда случайностей» не объясняют ничего. Так что версия Рара, точнее – городского мнения — вполне могла быть верной.
В общем, на острове Аттекас тайн нет. А если о площади Роз, там еще одна штука. Что это за дерево? Громадное оно.
Но тут раньше был рынок и на старых фотографиях этого дерева не видно. Допустим, было тогда небольшим и не попадало на картинки. Или его и посадили, когда рынок переделывали в площадь? Может, это?
Судя по домам на заднем плане — вполне могло быть этим (ровно вместо этих домов теперь сквер и Больше Серое Здание).
Еще одна странная штука. На примерно белой стене трансформаторной будки в Северном предместье, неподалеку от пешеходного мостика к вокзалу вот это.
Это Бродский. Как-то совершено немотивированно. Почему-то с искажениями. Не «Голубой саксонский лес», а «Глубокий». Некая «ищадь», а не «исчадье». Уж, вроде, если такая длинная цитата, то с грамотностью проблем быть не может? Специально? А зачем вообще тут?
А вот конкретная тайна. Или загадка. Связана с Северным молом. Есть германская карта 1941 года.
Сделана тщательно и т.п. , не туристическая, а явно связанная с войной. Publication date: 03.1941 (1940). Вот все ее параметры на польском Мапстере:
Вопрос: что это еще за железная дорога по молу? Весьма официальная, конкретно предвоенная подробная карта, да еще и немецкая… Вот еще раз его фотография. Что-то же должно было остаться от железной дороги? Дырки какие-то в бетоне, если не сами шпалы-рельсы. Где они?
Да и какого чорта, куда она могла вести? К этой пупочке, где уютно пить коньяк?
Будто здесь снова влезла какая-то немного другая реальность. А какое еще объяснение? С чего бы это германцы так накосячили?
Городские тайны в сознании горожан присутствуют, само собой. Существует еще «Русский фортификационный сайт», на котором заведена тема «Либавская крепость». С фактчекингом и у них хорошо (конечно, я не правлю эти сообщения). Например, такое выяснение прошлого:
Libava
— … так как северный мол относится тоже к постройкам того же времени хочу поинтересоваться. а действительно правда что в самом молу находится коридор туннель ведущии до самой как говорят головки??? я на днях прогуливаясь по самому молу обнаружил весьма интересную вещъ. одна боковая плита ну не как не вписывается в конструкцию мола. подойдя поближе и немного изучив, я пришел к выводу что плита что то закрывает, и прикреплена к основанию мола сваркой,основание на что опирается плита гранитное, похоже на большую ступень,саму плиту просто так не убрать, по весу на глаз тонны 3-4, нужна техника, плюс ко всему этому она еще прижата волнорезом. я много слышал басен и легенд про военный городок про подземные ходы, по некоторым даже я полазил в конце 80х. а не может туннель идущий в самом молу соеденятся с системой других подземелии ?? также знаю про ходы в морском соборе военного городка там их три, один ведет в сторону города под дорогой и уходит в глубь, он затоплен водой, ктото говорил из дедов что он идет даже под каналом и выходит гдето в городе. На территории бывшего военного госпиталя тоже есть ходы, некоторые остались до сих пор, но большинство замуровано или взорвано вояками в 50х-60х чтоб не лазила молодеж.
andrej_nrk
— а действительно правда что в самом молу находится коридор туннель ведущии до самой как говорят головки???
1) А вопросом — «а зачем такой ход нужен?» — не задавались?
2) Сложность сооружения тоннеля ниже уровня воды (в смысле гидроизоляции) представляете?
Вообще-то внутри мола, насколько я помню, есть канал высотой около 1 метра и шириной около 1.5 -2. При шторме в нем водичка плещется. Если вы там были, легко посмотреть устройство мола — до середины его верхняя часть основательно разрушена, там все видно.
Flammy
Аж три подземных хода под морским собором ? И ещё один соединяет молы ? И ещё на территории бывшего госпиталя ? Ну, блин, целое метро. Вы если слышите такого рода легенды — обязательно задавайте наводящие вопросы. Зачем, кто строил, кто именно видел, как использовали, какой длины. Может быть существовали старые канализационные коллекторы, кабель-трассы и тому подобные вполне земные вещи, обросшие слухами и россказнями.
Libava
могу сказать только одно, лиепая как город с ее крепостями и вспомогательными сооружениями до сих пор остался так и не разгадан в плане ходов сообщений, большинство уничтожило время большая часть была ликвидирована и замуровано советами,мой отец служил в лиепае в 60х и рассказывал мне что была у них создана група которая занималась этими сообщениями тоесть что можно муровали что можно взрывали, я знал один ход соединяющий катакомбы северного мола с катакомбами находящимися где сейчас стоит ветряк в районе «ЗКП» ,вход находился в районе затонувшего судна, а выйти точнее вылезти можно было прям на территории воинской части где находились ракетчики, что мы с ребятами раз и сделали было это в 83-84 году, после нашего похода попасть туда стало возможно, на выходе нас повязали вояки дали хорошей п-ды я с ребятами научился чистить картошку , пару лет назад мы вспомнили про это место и решили навестить,там где был вход крепости изменились время свое взяло все порушилось и завалено камнями, место где мы вылезлазили мы так и не нашли, когда вылазили я помню что был рядом не большой холм, сейчас там все выровняно под бульдозер как площадка для гольфа, то что осталось в памяти что я видел в коридоре то что он не был какой нибудь дреннажной системой по краям стен были осветительные плафоны, на полу лежали кости, а на выходе был большой зал и рельсы узкоколейка идущие черт знает куда. можете назвать меня сумашедшим или фантазером это ваше право, но я там когдато был был и видел все это.
Flammy
Мой дед служил в Лиепае с конца сороковых по конец пятидесятых, мой дядя служил в Лиепае в пятидесятых, мой отец служил в Лиепае с конца пятидесятых по начало шестидесятых, а потом ещё и с середины по конец семидесятых. Моя мама живёт в Лиепае с конца сороковых — и ничего подобного, что хоть «за уши» можно было бы притянуть к данной теме, не имеется. Я сам за последние три года излазил Лиепаю вдоль и поперёк, беседовал со многими людьми, но даже намёка на систему тоннелей большой протяжённости не нашёл, как ни старался. Вы можете назвать номер и наименование воинской части, в которой служил ваш отец, его должность, фамилию и звание командира части, а также хоть какие-то подробности о созданной группе (фамилии, звания, численность, наименование, дислокация)? <…>
Я не собираюсь называть вас фантазёром, а тем более оскорблять вас «сумасшедшим». Просто вы рассказываете свои отрывочные и перемешанные детские воспоминания, подкрепляя их легендами, услышанными опять же в детстве. Согласно моим детским воспоминаниям, от штаба гражданской обороны города наружу вёл длинный бетонный тоннель почти в мой рост. Залезть в него можно было через глубокий квадратный колодец. В конце туннеля была металлическая гермодверь под сигнализацией, за которой собственно и находился штаб гражданской обороны Лиепаи. Там сидел вооружённый дежурный офицер, было битком набито секретным оборудованием и секретными документами.
<…>
На деле этот тоннель совершенно реален. Но детство прошло и оказалось, что его длина всего лишь метров 15, максимум 20. Оказалось что диаметр туннеля максимум метра полтора, а я уже с тех пор сильно вырос. После наведения соответствующих справок оказалось, что в штабе гражданской обороны не было никаких дежурных, а тем более с оружием. Не имелось никакого оборудования, кроме пары телефонов, фильтровентиляционной установки и нескольких комплектов ОЗК. И всё это оживало максимум раз в год на денёк-другой, когда проводились учения. Иными словами — банальное бомбоубежище с аварийным выходом. Вот вам и детские впечатления)) И такого добра у меня самого навалом, ну и от других наслушался немало. Однако, слухи, детские впечатления и легенды, на самом деле замечательная вещь — дыма без огня, как известно, не бывает. Другой вопрос, что именно вы раскопаете, разматывая этот клубок. Возможно полное опровержение, возможно куда менее масштабное частичное подтверждение, а возможно — что-то совсем другое, просто трансформировавшееся «в народных устах». Поэтому могу посоветотовать только одно — исследуйте. Но не забудьте — это для нас Лиепая центр вселенной, где стометровый коридорчик на нижнем уровне батарейного блока уже называют «системой тоннелей» и «катакомбами», а на самом деле это всего лишь скромный коридорчик Если хотите — можем встретиться и поговорить на эту тему. Буду в Лиепае примерно 4-5 января»
Это было в декабре 2009 года, встретились ли они? Ну, в общем, так и есть. Хотя, собственно, где ж этот центр вселенной, как не здесь, когда тут находишься?? И почему бы ему не быть там, где ему назначишь место, как в этом тексте?
Еще на форуме есть вполне конкретная тайна, кажется — существующая до сих пор. В одном из участков разговора появляется следующее:
andrej_nrk (07 Сентябрь 2010, 01:25)
Ну раз уж про этот аэродром заговорили, интересное место около ВВП.
http://www.balticmaps.eu/?lang=lv¢erx=319914¢ery=6266773&zoom=-1&layer=orto
На Гугле видно даже больше силуэтов — 56°30’39.04″N 21° 4’22.23″E, только надо приблизить. С 1.5 км уже не видно.
Что бы это могло быть ?».
Вот гугловский снимок (видны два силуэта, оба примерно посередине картинки; один над другим):
Нет, на balticmaps.eu видно лучше. Там и дата съемки есть — 2013-2017.
У него же (andrej_nrk) добавлено (27 Сентябрь 2010, 10:54):
«Достоверность информации неизвестна, но 12 часов назад некий пользователь отметил это место на викимапии с комментарием:
Fake Airfield with fake plane models
In 1940. after occupation of Latvia, Soviet forces built fake airfield near real one.
«Airfield» included also models of most popular airplane models in real size.
Models are dug of perimeter trenches».
Силуэты выкопаны, то есть, там не модели самолетов, а фигурные окопы. Ну, не псевдопризраки с военпортовской гауптвахты. Ложный аэродром. Надо бы сходить и посмотреть, но, право же, тут все таки не краеведение. Да и периметр там, поди, охраняют. Пусть уж будет просто вот так: 56°30’39.04″N 21° 4’22.23″E, так они лежат на карте.
На Форуме активность ветки «Либавская крепость» угасает в 2015-ом, потом только разовые безответные идеи провести экскурсию и сообщение от угрозе фортам со стороны моря. Последние высказывания были в январе 2018-го.
Еще раз гугл и самолеты. В заголовке Части 4 (1) была такая картинка:
Ну Военпорт и Военпорт, но, если присмотреться (я потом заметил), то справа в кадр входит самолет, попавший на камеру спутника. Вот фрагмент крупнее.
Можно даже так развернуть:
Тайны тут никакой, но вот бывают же здесь совпадения и всякие странности. Причем, у них совершенно разные коды, что ли. Наверное, так во всяком месте, просто размеры города такие, что тут это заметно. Многое просто непонятно. Например, здесь есть асимметричные дома. Со стороны двора, например, два этажа, с улицы — один. Есть дома неприхотливые, но есть и получше. Может, из-за ветра, с улицы сильнее же дует, чем во дворе. Но и эта система не выдерживается. Или налог какой-то по этажности фасадов? Так не средние же века. Есть и варианты 2-3, 1-3.
Все это, конечно, моя частная заморочка. Почему-то это теперь главное, сидит где-то внутри (ну, условно) и будоражит. Но ведь и встретившись с кем-нибудь взглядом, понимаешь, что и у него свой город в голове, столь же искаженных пропорций, частным образом модифицированный относительно ровного масштаба. Квартира у него там, допустим, на полмозга или еще что-нибудь. Ничего тут за пределами реального. Все отсюда, расположено иначе, масштабы нарушены, как и надо для жизни.
Но вот живешь, читаешь не спеша о городе, выстраиваешь на его основе свои связи — делая просто грибницу какую-то в местном небе. Или просто где-то, безо всех этих вертикалей, воздуха или безвоздушности, причем они тут. И тут выясняешь что, в твоей жизни есть область, о которой ты и не догадывался. Не в твоей, а у тебя, точнее. Ни разу не догадывался, не подходил близко даже случайно, а если слышал что-то такое в разговорах, то принимал ее за другое, знакомое. И вот понял, что она есть, а ты никогда с ней даже не соприкасался.
Например, случайно обнаруживаешь, что здесь есть еще и Южные форты. Да, это словосочетание слышал, но внимания не обращал. Думал, что какие-то из фортов возле Военпорта называются так. Есть же Северные форты, а есть и форты возле Северного мола, почему бы им на называться Южными, они же ниже? Но теперь посмотрел: совсем другие. В другом месте, конкретно на юге города, в сторону Литвы.
Цитата:
«Между озером и морем в этом месте неполные полтора километра, это самое узкое место при подходе к городу. Поэтому при планировании сооружений Либавской крепости именно в этих местах было решено построить самые большие и мощные оборонительные комплексы. Впервые укреплённое городище здесь появляется ещё в 12 веке – это тот самый, упоминаемый во многих документах замок Перкунен, который построили для себя древние курши. Через несколько столетий на этом же месте построили свою крепость – скансте шведы, крепость малую, всего на 7 – 8 пушек, при большой крепости в центре города Либау, рядом с устьем реки Лива, к тому времени почти исчезнувшей. А незадолго до этого, когда река Лива только-только перестала быть судоходной, здесь, у устья реки Перконе, возник четвёртый по счёту Лиепайский порт, который действовал несколько десятилетий, пока в городе Либау не был прокопан первый искусственный судоходный канал
<…>Строительство Южного укрепления обошлось дорого – примерно в 1,2 миллиона рублей золотом. Это сопоставимо с суммой, которая была тогда же вложена в продление южного мола Лиепайского порта, или же со стоимостью двух Свято-Никольских Морских соборов в Порту Александра III. Комплекс Южных укреплений в составе крепости был закончен одним из первых, в 1901 году.<…>
Южные укрепления никогда не участвовали в военных действиях. Никто не наступал на Лиепаю с юга. Разве что в 1915 году солдаты Германской армии пришли в город по приморским дюнам, без боя. И этот форт, и все остальные были разоружены и ликвидированы как воинское формирование, когда Либавская крепость прекратила своё существование».
Пороховая-динамитная фабрика там какое-то время была, использовала полости в бетоне. Еще один аэродром рядом был. И, заодно, еще и замок Ливонского ордена где-то там же:
«Ничего о возможном местонахождении замка Лива, его планировке и времени основания ныне не известно. Предполагается, что он был построен из дерева, так же как другие сходные малые замки епископства в это время. Хотя точное местонахождение неизвестно, мы взяли на себя смелость предположить, что согласно версии Арвида Швабе, он мог располагаться за перекрестком нынешних улиц Клайпедас и Ганибу в районе Перконского канала».
Но, собственно раз орден, то и замок, где ж в Латвии их нет. Даже странно, что о замке до сих пор ни слова. Или даже наоборот, где замок Ордена, там и Латвия, даже в Лудзе-Люцине и в прочих элементах Витебской губернии – что ли по этому принципу в 1918-ом территорию Латвии и нарезали? За вычетом эстонских владений Ордена. Угол Клайпедас и Ганибу – ровно где Южные форты.
Но ладно замок, а вот форты… Ты себя соотнес со всем окружающим, достиг определенной гармонии – в усеченном виде, но неважно, главное же — сама механика связывания и точка, в которой / из которой оно происходит. И вот тут в городе, а, значит, в тебе самом обнаруживается еще какая-то штука, причем – немаленькая. Мало того, ее наличие не ощущалось, хотя, вроде бы, по жизни исследовал себя последовательно и тщательно. А вот жил и не знал, что где-то там у тебя есть и вот это. Исследовать теперь, что ли? Что оно такое само по себе, что там за возможности или риски, какой ты там сам. Легкий трип во что-то ранее неведомое, но присутствовавшее. То, с чем не соприкасался никогда, хотя оно рядом. Пространство, где может быть все – это не о фортах, с ними-то все понятно, пусть даже там и фабрика по производству динамита (она конкретно там была). На форты надо бы отправиться, чтобы еще немного увеличиться, ведь нынешняя версия тебя их в себя не включала. Или же оставить в покое, мало ли что еще есть на свете, все не облазишь – даже если это имеет в тебе какое-то отношение к чему-то? Тем более, что и динамитной фабрики там давно нет.
Зайдешь туда, в них, а там пыльное помещение. Темное, стрекочет кинопроектор, излагая то, что излагается вот здесь. Интересно, да, но ведь и так смотришь на записываемое со стороны. Нет в этом ничего такого. Что их исследовать, когда понятно что там – ровно это? Пустое темное помещение, кинопроектор шуршит без никого, выдавая на листы бумаги все, что тут записывается, пленка уже приближается к бобине. Даже если там сидит кто-то, кто производил всю эту ленту. Производит себя, как удав, себя поедающий, только наоборот. Ну и все, вот они внутри, Южные форты.
А если форты и эта неизвестность внутри уже неинтересны, значит — все уже сложилось. Новые детали уже ничего не изменят, этот факт ощущаешь. Иначе бы азарт, определенная даже дрожь: а ну как покажут важное, немедленно туда. Но я шел себе на автобус в Ригу. Зашел в кафе-столовую «Цеппелины», метрах в трехстах от вокзала. Там адекватно кормят, она для местных. Впрочем, будто кроме них тут есть еще кто-то. Во всяком случае, в этом районе. Да и упоминалась она уже, кажется.
И вот тут произошло… непонятно как назвать, да как угодно, пусть будет hkhds97s,nd: все, что имеет отношение, к теме схлопнулось — не семантически, не связалось из отдельных линий, не эмоционально и, тем более, не исторически. Разнообразные элементы сошлись, даже сцепились во что-то. Но hkhds97s,nd это не результат, а только само схождение, результат же вовсе не ясен. Вот просто произошло это в «Цеппелинах», ничего торжественного, произошло и все. Последствия вполне бытовые, даже эмоционально-бытовые: находясь там и, одновременно, в данной точке текста, я осознал, что нет в этой точке ничего хорошего: ну славно, что все сложилось, конечно — если рассматривать текст как продукт. По городу можно распихать всю свою жизнь, многое уже и распределено, есть механизм и метод как это делать дальше. Все окажется здесь, в сохранности куда большей, чем в прочей жизни. Но вот и что в этом хорошего? Теперь же никуда не деться, где бы ты ни был. Привязал себя именно сюда, здесь. Засейвился так, что все действия и прочее, производимое где угодно, будет уходить ровно сюда. Поместил сюда всего себя, но тогда и наоборот: это место тебя захватило, вне него тебя уже и нет вовсе. Кто тут кого поймал? Ты в ловушке, вот что. Сам себя сюда вписал, теперь никуда отсюда не денешься.
Впрочем, это и не претензия вовсе. Сансара, простихоссподи, она всюду сансара, а тут не худшее место, где в ней торчать. Ну и ладно, зависну тут на все последующие жизни – чего ж нет. Но, значит, такой вариант уже имеется. Надежный, гибкий, весьма мощный. А тогда на этом основании можно предпринимать и следующие приключения. Ходить из данной сансары туда и сюда. Раз уж она такая неизбывная, то и в самом деле засейвился, если что — всегда вернешься в эту точку. Всякий раз она будет немного другой, но это будет она же, а не чья-нибудь. Да, переизбыток надежности отягчает. Но, наверное, и с этим можно разобраться.
Например, теперь кафе «Цеппелины» будет соотноситься с данной мыслью о сансаре и, соответственно, просто с ней. Тогда кто тут по факту первичен? В данный момент и я, и сансара, и «Цеппелины» являются равноправными участниками. Я сансару сюда не помещал, кафе «Цеппелины» ее из себя не выделило. Оно не мрачное, чистое экономичное кафе на углу Рижской и 1905 года. Вход с угла, окна на обе улицы, стойка, сбоку от нее витрины с салатами и десертами; напитки сзади на стене; касса. Слева от кассы туалет и вход на кухню. Дальше есть еще один зал, никогда в нем не сидел. Суп с фрикадельками вкусный, брать лучше половину, у них большие порции. Сами цепеллины (это литовское блюдо) тоже делают, я не брал.
Таким образом, данное место стало новой базовой точкой этой истории. В нем достигнут некий баланс, из чего следует вот что: коль скоро я наделял отдельные места города тем, чем счел логичным их наделить — из того, что присутствует где-то во мне, то эта машинка работает и в обратную сторону, не так ли? Раз уж эта дверка, шторка открылась, то всасывание пойдет и в другую сторону, поэтому все, что видишь вокруг, всасывается в тебя и начинает там означать еще что-то, помимо себя as is. Кафе «Цепеллины» будет представлять внутри меня сансару. Сансара стала кафе-столовой «Цеппелины».
Теперь ходишь после кафе (до автобуса еще время) и смотришь: этот ряд обстриженных деревьев, выглядящих как помазки для бритья, он теперь что-то означает во мне, кроме самого себя. Точнее, чем-то во мне является. Конечно, раз уж обратил на них внимание, да еще и тупо сравнил с помазками. Но чем именно? Тут даже не так, что они чему-то соответствуют, на что похожи, ну и поехала дальнейшая лирика, но именно чем-то являются. Ну, являются чем-то. Будут существовать как отдельная картинка, представляющая собой то, что не имеет слов и записана может быть только как какое-нибудь Wddn&**zmUff. Не сама картинка, а общая совокупность того, что произвело этот абзац. Конечно, это расширяет игру.
Чем-то является и парикмахерская на Ригас, этакая бухарестообразная, то есть, примерно такую я видел в Бухаресте. Ну, там она была конкретно из 1930-ых, сохранилась. Та шикарнее, конечно. Но и эта вполне элемент жизни.
Вот же, столько тебе всего теперь сразу. Весьма приятный поворот истории. Которая, значит, теперь как-то повернет. Потому что, все-таки, ты в ловушке и, даже если там и хорошо, оттуда надо выбраться – чтобы не ощущать семантической недостаточности, например. Играем дальше, а игра, как и прежде (да, прежде была именно эта игра), состоит в том, что все цепляется и связывается, точки становятся дырками, внутри них полно связей, они связываются с теми, которые тут (или одни залезают внутрь, или внутренние лезут наружу, или на границе есть точки и дырки, которые находят друг друга — сплетаются своими проволоками и начинает фурычить — тут, там где то еще — что-то совместное), и все это как-то самой собой. Теперь по ходу игры оказался в месте, из которого трудно выбраться и даже варианты не видны. Соответственно, это надо сделать – что будет следующим ходом. Нет сомнений, если попал в Стоящую Заморочку, она тебя по жизни не оставит.
***