Берлин–Мюнхен. Инженер по дереву
Килиан – небольшого роста, рыжий с бородкой, светлая кожа, черная одежда. Студент?
– Я впервые еду попутчиком. Мне было любопытно, на кого натолкнусь, незнакомцев, которых никогда раньше не видел.
– Ехать как-никак шесть часов. Посмотри направо – дворец Бельвю, резиденция федерального президента.
– Я раза два с половиной обошел Колонну победы в поисках Бельвю. Когда, наконец, нашел, был разочарован маленькими размерами. У нас в Штайнхёринге ратуша такая же.
– Старинная?
– Нет. Обыкновенная коробка.
– Семидесятых годов?
– Или шестидесятых.
Обгоняем автобус с надписью «Fernbus» (прим.: нем. автобус дальнего следования).
Я: Вот – альтернатива попутке. Семь-восемь часов в пути, можно взять ноутбук, поработать.
– Не мог бы, мне развернуться нужно, бумаги разложить, калькулятор.
– Математик?
– Инженер по деревообработке.
– ?
– По заказу производителей мебели проверяю, возможны ли те конструкции, которые придумывают их дизайнеры.
– Икеи?
– У них своя система проверки, и они даже имеют влияние на германское Общество технического надзора, а то их не проверяет, при том, что проверяет всех.
– Ты – инженер-статик?
– Да. У икеевских шкафов, кстати говоря, стенки плотнее в тех местах, где вешаются доски, а промежутки разрежены – экономят материал. Еще пример: лаки. Как ложатся, как держатся на деревянной основе, определяет их ценность.
В Братиславе мне показали завод Икеи. На нем производят одну какую-то тумбу, причем одного лишь цвета, все остальные модули делают на других заводах. Выходит, выгоднее рассредоточить производство и затем собирать элементы.
– И вновь развозить – по магазинам и складам?
– Да.
– Ты и в лаках разбираешься?
– Я три с половиной месяца писал бакалаврскую работу на лакокрасочном предприятии в Инсбруке. Фирма предложила мне подать документы на прием на работу, я согласился, подал, жду результата.
– Работа какая?
– Контроль качества конструкций, внедрение новой продукции, производственных процессов. Плюс разъезды, встречи с клиентами-покупателями, консультирование.
– Лаки безвредные?
– Да. Теперь это – важная тема. Химические формулы, состав, конечно, дело химиков.
– Инсбрук нравится?
– Да. Уютный городок с историческим центром, но и современными вкраплениями, море студентов, около тридцати тысяч, да и горы в двух шагах.
– Ходишь по ним?
– Нет. Ограничиваюсь тем, что любуюсь на них… снизу. Был и рад побыть дома. Инсбрук в долине, от этого ощущение запертости.
– Жизнь в Инсбруке дорогая?
– Дорогая. Аренда за одиннадцатиметровую комнату – триста пятьдесят евро! Я снимал ее временно. А продукты!… Какие божеские цены по сравнению с Инсбруком в Берлине!
– Юг вроде бы всегда был дороже севера.
– Мой старший брат учится в Швейцарии. Дорогущая!
– Ты у него бываешь?
– А как же! В Тироле я мог общаться по-баварски, меня скоро стали воспринимать за своего. Однокашнику из Бонна было сложнее – у него и произношение сильно отличается и характером он более сдержан.
– Ты из Штайн…?
– …хёринга. Это следующая деревня за Эберсбергом, четвертой линией до Эберсберга, оттуда шесть километров поездом, но он идет редко, на велосипеде быстрее. Городское управление Мюнхена не договорилось с Розенхаймом, ближайшим городом, до которого электричка могла бы доходить. Если бы довели линию до него, то и в Штайнхёринге построили бы станцию. Но несмотря на то, что в том районе десятками возводятся дома, целые поселки, не похоже, что когда-нибудь будет станция. Родители ждут уже лет тридцать, не доживут, наверное.
– А если станцию построят, идиллия не разрушится?
– Да, но я не против, мне из Мюнхена неудобно добираться, а выпив пива, на велосипеде до дома не доедешь. Друзья смастерили дрезину – катишься себе по рельсам, после полуночи поездов нет. Но полиция застукала, дрезину изъяла.
– Куда дела? В музей?
– Без понятия, может быть, и в музей. А может быть, полицейские сами катаются на ней.
Ѻ
Около Лейпцига. Килиан: Сколько ветряков! Чем дальше на юг, тем их меньше.
– Кореянка из Нью-Йорка назвала их неэффективными, так же, как и солнечные панели.
– У нас дома на крыше есть, у родителей.
– Полностью обеспечиваете себя?
– Нет, частично. Отапливаем дом.
– Это как?
– Отопление электрическое.
– Не много ли расходуется электричества?
– Много, но это не накладнее газа! Отец посчитал. С газом нас обманули, его рекламировали как дешевый ресурс, но сейчас он стоит столько же, что и нефть. Кроме того, мы газа боимся – и отец, и я.
– За нами едет цистерна компании «Линде».
– Что это за компания?
– Газовая.
– Ох.
… А что с Крымом происходит?
– Сообщают о «силах самообороны», российских военных, «референдуме», военных учениях…
– Россия без Запада не выживет, она зависит от продажи газа.
… Один мой товарищ поработал в России, на лесопильном заводе под Москвой. Туда мог бы отправиться и я, но я не хотел. Планировал ехать в Африку, Гану, получил подтверждение. Шеф лесопильного завода из Германии, Саксонии, рабочие – африканцы. Но они перестали отвечать на мои имейлы. Передумали или необходимость отпала, не знаю.
Потом был рад, что не поехал. Три-четыре человека свидетельствовали, что условия труда на том заводе – аховые, рабочие не соблюдают правила безопасности, рубят лес без касок на голове и босяком, уровень травматизма высок, при одном из моих однокашников упаковщику оторвало руку – ее втянуло в какой-то аппарат.
– В Гане массово вырубают деревья?
– Не то, чтобы уничтожали лес за лесом, но иногда рубят деревья, на вырубку которых нет разрешения.
– Как так?
– Коррупция процветает.
… Как, впрочем, и в России. Тот товарищ, который работал под Москвой, рассказал такую историю. На их лесопильном заводе сломалась какая деталь станка. Ее надо было заказать за границей. Доставили ее на самолете, а сотрудник фирмы съездил в аэропорт и выкупил ее у таможни. На заводе эти деньги называют не взяткой, а статьей расходов. Они заложены в бюджет. А с соблюдением правил безопасности у русских, судя по всему, тоже беда.
– Законы писаны для того, чтобы их обходить.
– Однокашник из России привез русскую девушку, Ольгу.
– Любовь или деньги?
– Я разок ее видел. Деньги,
кажется, играют свою роль.
Он и отдает ей все – на данный момент он работает в Китае, она то ли в России,
то ли в Германии, свадьба уже назначена, она собирается учиться на переводчика.
С ним самим не встречался довольно давно. После учебы наши пути разошлись, я
потерял его из виду.
– Да, нужно предпринять усилия, чтобы встретиться.
– Можно связаться через Фейсбук, но кто знает, к чему приведет повальный сбор личных данных… я и постов не размещаю.
… На Фейсбуке я, правда, нашел друга, с которым не поддерживали контакт года два. Мы познакомились на юге Англии, в Честере, на семестровой практике. Я написал ему. Последние недели мы провели вместе. Сначала погостили в домике его родителей во Франконском лесу, затем оттянулись в Берлине. Я в Берлине был первый раз. За одиннадцать дней обежали все достопримечательности, мне было очень интересно!
… Я даже успел поиграть у них в группе – у них как раз болел ударник.
– Ты на ударных играешь?
– Угу.
– А где они репетируют?
– В подвале Кройцбергской ратуши.
– Днем? Когда ходят посетители?
– Нет, по выходным, когда никого нет.
– Аренду платят?
– Нет, аренды не платят, пользуются бесплатно. Единственное условие – не играть в будние дня.
– Ты в концертах участвовал?
– В Берлине – нет. Там только слушал двух ударников в Мауэрпарке. Вокруг собралась огромная толпа – настоящий праздник! Сам играю концерты с мюнхенской группой – я, гитарист, клавишник. За клавишами у нас девушка. Помимо нее, у нас два компьютера, мы с них запускаем фонограмму баса и прочее. На сцене нас трое, но звук такой, как от шестерых-десятерых. Был еще басист, ненадежный, как и двое предыдущих. Подтвердил, тем самым, старый предрассудок, он же – истина, о ненадежности басистов.
– А вы дайте объявление в Мюнхенской гитарной школе.
– Мы и так знакомы со всеми музыкантами нашего региона – тусовка одна.
– Не разграничена группами?
– Наоборот. Где заводишь одно знакомство, их сразу получаешь два в придачу.
– Называетесь вы как?
– Аэролайт.
– Название как у какой-нибудь компании.
– Есть такая. Но мы не по ней. Это – совпадение. Они производят планеры.
– Где вас услышать?
– На Ютубе.
– Дисков нет?
– От распространения дисков мы отказались. Записываем, загружаем. В самом ходовом формате – МП-3.
– Что вы играете?
– Начали со Ска, перешли к прогрессивному року. Слушать не противно.
– А вы где репетируете?
– В основном на своих концертах.
– Дома играешь?
– Да.
– В подвале?
– Да. Повезло – оборудована отдельная «музыкальная комната», в ней стоят ударные.
– Упражняться можно и на улице, прохожие еще и деньги дают.
– Тяжело вытащить на улицу ударные.
– Некоторые умельцы колотят по пустым ведрам. Их легко носить.
– Пошла такая мода, да.
– Как родителям твоя игра на ударных?
– Отец сейчас сам играет на них. В молодости играл на гитаре, в банде, а тут, раз они у нас стоят, переквалифицировался в ударника, берет уроки у моей преподавательницы, она сама активно выступает. Отец в шестьдесят четыре года вошел в группу, они все его сверстники – клавиши, тромбон, бас, певица, певец.
– Что исполняют?
– Рок, джаз.
– Концертируют?
– Пока нет. Когда будет концерт, обязательно пойду.
– Ты в Штайнхёринге посещал школу?
– Начальную. Я дружил с детьми в деревне. После начальной школы перевелся в гимназию в Вассербурге, ездил туда. В шесть утра подъем, в семь – школьный автобус. Но общаться я продолжал с деревенскими. Ходили в гости друг к другу.
Изредка я навещал приятелей в соседних деревнях.
– Пешком? На велосипеде?
– Автостопом. Но садился не ко всем. Как-то остановился дед на изрядно битой машине, седой, с длинной белой бородой, тиарой на голове, таким убором, как у папы римского, в руке бутылка пива: «Куда лежит дорога?» Он не вызвал ни доверия, ни симпатии, к нему я не сел.
… Мы и с приятелем по практике катались по деревням, к его друзьям. Он после Англии вернулся в Эберсвальде (прим.: городок к северо-востоку от Берлина) и возобновил учебу. Места у них грустные – дома, деревни-призраки. Люди уезжают с концами. Местные огорчены, но не ожесточены – любезные, естественные, без натуги.
– Как ты оказался в Англии?
– Случайно. С Ганой не наладилось, и надо было найти какой-нибудь выход. Кое-какие студенты до этого стажировались в Англии, так и я решился… И правильно угадал – лучше сложиться не могло.
– В смысле?
– Я попал на завод Роллс-Ройс. Было крайне познавательно.
– Они разве работают с деревом?
– Панель приборов из дерева, и много других компонентов. В Роллс-Ройсе кроме кузова, который сваривают в Мюнхене и поставляют в Англию, все изготавливается вручную. Английская мануфактура в день выпускает около двадцати машин. Они стоят баснословные деньги – двести пятьдесят тысяч евро!
… Люди, для которых деньги – пустяк, заказывают такие прибамбасы, как инкрустированную панель приборов, фамильный герб на сидениях, бриллиантовые часы. На одной машине установили, они стоили дороже, чем сам автомобиль. Выбирают специальные конфигурации – со звездным небом вместо потолка. В салоне имеется кофеварка, в дверях спрятаны зонты. Двери закрываются по нажатию кнопочки. Часто заказывают отделку орехом – темновато, на мой взгляд. Особенно красиво смотрятся тропические породы древесины.
– Какой твой любимый вид древесины?
– Любимого нет, мне все виды нравятся.
… Иные покупатели просят фигурку на капоте отлить из чистого серебра или золота.
– Охрана Роллс-Ройса нужна круглосуточная. На нем безопасно ездить, пожалуй, только по своей собственной территории?
– Не в курсе, страхуют ли вообще такие машины. У одних зонтов какая стоимость!
– У моего зонтика одна из спиц соскочила с крючка, как ее зафиксировать, я сообразить не смогла. Читала, что появились мастерские, в которых за умеренную плату под руководством мастера самостоятельно чинишь вещи, своими руками делаешь мебель.
– Да, зародился такой тренд. В Инсбруке в одной из веломастерских за три евро дают пользоваться их помещением и инструментом.
– Зонтик в остальном исправен. Выбросить его не хочется. Сколько было потрачено на его производство материалов, электричества, воды… а свалки растут. Представляю вращающуюся землю, с ее поверхности отделяется мусорная свалка, летит в космос.
– По космосу уже летают кучи мусора – космическая аппаратура, спутники. На луне космонавты оставили горы чего.
– А земля от мусора тяжелеет?… Хотя нет, масса всегда сохраняется.
– Да, по закону сохранения массы.
– Как в домашних условиях: сначала полон холодильник, затем – мусорный бак.
– Потом бак опорожняешь.
– В холодильнике образовывается вакуум, который восполняется очередной партией продуктов питания.
… Ты ездил на Роллс-Ройсе?
– Меня подсаживали… между заводскими зданиями. – Мечтательно: У автомобиля мягкий ход, будто паришь над землей. Звуков не слышно, пространство герметично. Сиденья невероятно удобны… Недалеко от Роллс-Ройса расположен завод по выпуску Мини. Они выбрасывают на рынок по восемь тысяч штук в день.
… Для отделки деревом компания держит штаб из восьми женщин-косметологов, которые весь день подкрашивают дерево в тех точках, где узор не идеален. При этом зачастую дорисованные ими куски монтируются в местах не видных.
– Зачем тогда дорисовывают?
– По философии предприятия все должно быть стопроцентным… Как-то на эту кропотливую работу взяли мужчин, они и двух месяцев не выдержали, уволились.
– Роботов никаких нет?
– Ни одного. На то и мануфактура.
– Как в прозапрошлый век.
– Мануфактура функциорнирует и как музей. Можно посмотреть, как что производится, весь процесс. Водят экскурссии. Водил и я – на немецком и английском языках. Для наглядности и «затравки» выставляют и старые модели.
– Ты был единственным немцем на заводе?
– Нет, были соотечественники, как тот приятель, но работали выходцы и из ЮАР, например. Общались все по-английски, документы составляли на английском языке. В мои задачи входило пошаговое описание технологии, в целях сохранения ноу-хау. И – расследования, почему при сочетании двух видов древесины трескается лак. Причину так и не выяснили и после моего отъезда. Я им из Германии позвонил и спросил.
– Как ты чувствовал себя в Англии?
– В Англии своеобразная еда, жирные сосиски на завтрак. Эти отвратительные сосиски подавали утром в столовой. Но люди вежливые, совершенно по-другому обращаются друг с другом, чем в Германии. Я с удовольствием прожил бы еще, была возможность остаться года на три-четыре, но мне жить за границей такое долгое время не хотелось.
Из компании «Мерседес», к слову сказать, в Англии работали коллеги, их откомандировали за границу в связи с финансово-экономическим кризисом, в Германии их рабочие места были под угрозой. В последние месяцы ситуация улучшилась, и немцы поехали домой.
Ѻ
На небе с двух сторон – и солнце и луна, блеклый полумесяц на синеве.
Я: Луна…
– Без звездного неба…
– От Роллс-Ройса?
– И зонтика.
– А зонтик для чего?
– Да так. К слову.
.
.
Берлин–Мюнхен. Джой и Карзан
Запрос первого попутчика подписан «Карзан», второго – «Джой».
Ѻ
– Джой… зто – английское имя?
– Нет, мой отец придумал, когда я родилась. Существует имя Джойс, его используют и для мальчиков, и для девочек. В отделе записи актов гражданского состояния родителям сказали, что по закону полагается дать мне и «нормальное», традиционное имя, они выбрали «София».
– Твоих братьев-сестер тоже назвали фантазийными именами?
– Нет. Старшего – Максимилианом, младшую сестру – Антонией, сокращенно Тони.
– Ты написала, что едешь не в Мюнхен?
– Да, я выйду раньше. Еду в Аллерсхаузен, к родителям.
– У них живешь?
– У них, да. Они не хотят, чтобы дети съехали. Кроме того, снимать жилье в Мюнхене дорого, даже одну комнату в какой-нибудь студенческой коммуналке. Вся моя скромная «зарплата» уходила бы на арендную плату. Мать очень рада, что я живу у них. Единственный минус – мне в Мюнхен ездить каждый день километров сорок на машине.
– Общественного транспорта у вас нет?
– Сообщение есть, но надо выходить из дома около шести утра, чтобы в восемь быть на рабочем месте.
– Где работаешь?
– Прохожу обучение на офис-менеджера.
– Сколько учиться?
– Три года.
– Долго…
– Я всего три дня в неделю работаю на фирме. Два дня хожу в училище.
– Фирму как нашла?
– Они дали объявление в интернет-портале, что ищут ученика. Я отправила документы также в адвокатскую контору, но у них нужно одеваться соответственно, формально. На фирме расслабленнее.
– Работодатель хороший?
– Да. Хотя… по закону он обязан на один год предоставить мне работу на полный рабочий день. Он, однако, мог предложить мне только по полставки в двух отделах. Следовательно, у меня два начальника, а между ними возникают конфликты.
– Какие отделы?
– Офис и мастерская.
– По мастерской ходишь в той же одежде, в которой сидишь за столом?
Джой, хохоутнув: Нет, нам выдают рабочие полукомбинезоны.
– И что делаешь в мастерской? Пилишь, точишь, стругаешь?
– Произвожу учет деталей.
– Тебя это увлекает?
– Надеюсь узнать что-нибудь полезное.
– А детали какие?
– Компоненты автомобильных двигателей.
– Но предприятие малое?
– Да, малое, сотрудников примерно
двести. Они разрабатывывают решения для автоконцернов – БМВ, Ауди и прочих.
… Еще я думаю поступить в университет на факультет коммуникации. Но отец против, считает выпускников «голодранцами». Я совмещала бы работу на полставки с учебой. Подруга таким образом учится, после обеда. По утрам она работает.
– Где в итоге хочешь жить? И работать?
– Пока не решила. Мой молодой человек живет в Берлине. Он родился в Айзенхюттенштадте. Одно время город назывался Шталинштадт, его родители до сих пор живут там. Сам он получил аттестат зрелости в Берлине и в родной город не вернулся. Он переехать на юг отказывается. Чтобы быть с ним, мне придется переехать на север.
– В Берлин?
– Да. Я в Берлине с удовольствием провожу выходные, но не уверена, что готова к длительному пребыванию. Но конкретно я этим вопросом не задаюсь. Рано, мне кажется, определиться с целями. Так что мы просто регулярно ездим друг к другу.
– Предпочитаешь, словом, Баварию.
– Я Баварию люблю. У нашего дома – поля. Растут пшеница, рожь, рапс и хмель.
– У рапса цвет красивый, ярко-желтый.
– Да. Но от него противно пахнет. Когда проходишь по полю, чуешь прогорклый запах. Вкусный запах у хмеля – свежий, пряный.
– Как у пива?
– Да, но хмель – добавка, его в пиво класть много нельзя.
– Родители ведут фермерское хозяйство?
– Бабушка по матери что-то выращивала, родители – нет. По линии матери их было пятеро детей, все девочки, бабушка с дедом ждали не дождались мальчика… Одна из сестер переняла хозяйство у бабушки, но бросила. Несколько лет параллельно с работой разводила свиней, но нагрузка была слишком большой.
– Ты свиней застала?
– Помню, в детстве на руках баюкала поросенка, забавное, трогательное создание. Свиньи – умные животные.
– По каким критериям ты судишь?
– Они в туалет ходят в одном углу, а едят и спят в другом. Так же вели себя и кролики – у них были три клетки в ряд с проходами. Одна клетка – отхожее место, вторая – столовая, третья – спальня.
– Теперь животные какие-нибудь есть у вас?
– Собака — помесь бернской овчарки с лабрадором.
– Крупная, наверное?
– Немаленькая, да, но добрая, и даже пугливая, боится своих сородичей. Родители взяли ее у кого-то щенком. Но, видимо, в ее жизни у предыдущих хозяев было событие, наложившее отпечаток на ее психику. Ее трусливость доходит до смешного. У соседей живут и кот белый и собака белая. Как-то наша собака, заметив белое животное, радостно подбежала к нему, но поняв, что это не кот, с которым дружит, а собака, от которой держится подальше, засомневалась, развернулась и отбежала от нее – собаки почему-то побаивается.
– Кто вашей собакой занимается? Мать?
– Мать сначала сопротивлялась тому, чтобы завести собаку, моя сестра уговорила ее. Но ходим с собакой мы все, делим обязанности.
– У родителей своего молодого человека в гостях была? Бывшую ГДР знаешь?
– Только по учебникам по истории, школьной программе… Я и представить себе не могу, что страна была разделена, что восточную часть нельзя было посещать беспрепятственно.
Ѻ
В Аллерсхаузене Джой выходит из машины, ее на АЗС встречают родители. Родители и вправду рады увидеть дочь. Поздоровавшися со мной за руку, сажают Джой в машину и уезжают.
На освободившееся место рядом со мной садится Карзан.
– Вы едете в Мюнхен на попутке, а в Берлине подъехали на такси… И та и эта – машина, но их комбинация нестандартная.
– Я весь день передвигался на такси.
– Не на электричке?
– Нет! Я в Берлине совсем не разбираюсь. Мне нужно было с центрального вокзала поехать в представительство Курдистана.
– Съездили ради визита в представительство?
– Да.
Я, понизив голос: Вы – с дипломатической миссией?
– Нет. Я был в гостях у брата, он учится в Румынии. Сходил в магазин, оставил сумку в машине. Стекло разбили, украли деньги и паспорт. А в паспорте ведь и разрешение на пребывание в Германии. Надо сделать новый паспорт и восстановить разрешение в Отделе по делам иммиграции. Не ожидал, что в Румынии обворуют до нитки. Одни хлопоты, никакого отдыха. Но я и в Мюнхене никогда не скучаю…
– В каком смысле?
– В положительном. Я в Мюнхене пятнадцать лет, город изучил как свои пять пальцев, не то что Берлин – с любой точки с завязанными глазами доберусь до дома. Живу недалеко от Розенхаймер штрассе.
– Пятнадцать лет…
– Работаю в сети продуктовых магазинов.
– Условия терпимые?
– Да. Зарплата нормальная. Девять лет в одном и том же филиале – это редкость! Коллеги меняются, приходят-уходят. Я с коллегам дружу. Руковожу отделом, у меня девять сотрудников. Мог бы сдать экзамен, чтобы повыситься до начальника филиала. Но пока учу правила дорожного движения – мудренейшие! Скоро – экзамен по теории. У них вопросы заковыристые, подлые.
– Вряд ли я сдала бы сейчас.
– Многие так говорят…
– Привыкаешь ездить, как ездишь. Возможно, всю жизнь совершаешь одни и те же ошибки.
– А кем работаешь ты?
Я, улыбаясь внезапному «ты»: Заведующей отделением.
Карзан улыбается в ответ.
… У нас в институте с сентября будет и турецкий язык.
– А ты каким занимаешься?
– Русским.
– На той неделе в наш магазин пришел целый автобус русских туристов – сорок человек одним табором. Они купили пиво, кетчуп и горчицу – все полки смели!
Ѻ
– Впереди – станция электрички. Поезд подойдет через десять минут.
– Наконец!
– Тебе медленно?
– Мой двоюродный брат чешет на скорости двести – всю Европу исколесил. Из Берлина в Мюнхен едет без единой остановки. Утверждает, что не устает, обожает сидеть за рулем.
… Машина у тебя в суперском состоянии. Какого года сборка – девяносто пятого?
– Да. От отца досталась. Он мало ездил на ней. Отдал ее мне, сам себе купил японскую. Я к ней отношусь предвзято, он доволен.
– Панель приборов у тебя в полнейшем порядке. Я уже видел расцарапанные до неузнаваемости.
Я, приглядываясь к панели: Да? По-моему, она ухожена… в меру.
Карзан смеется: Спасибо тебе!
– Счастливо, пока!
.