Берлин–Мюнхен. Оформитель интерьеров
Восемнадцать ноль пять. СМС: Привет, Катарина, у тебя свободно одно место для меня по пути из Берлина в Мюнхен? Буду рад. Салют, Флориан.
После одиннадцати объявляется некто Эбрима. Ай, мол, уонт ту гоу.
Ѻ
Двенадцать двадцать. Звонок с номера Эбримы.
Я: Where are you?!
Голос: The place is not for me, but for my friend.
– Where is your friend?
– I don’t know. I will call him and let you know.
Двенадцать двадцать пять. Я набираю номер Эбримы: So where is he? I have to go.
– I told you I will let you know.
– I have waited for you, it’s time to go now.
Голос отключается.
В двенадцать тридцать прощаюсь с приятелем и отъезжаю. На углу — опять звонок.
Новый голос: This is Ebrima. I am at «Samariterstraße».
– I don’t know where this is.
– I am at «Samariterstraße».
– Listen, I cannot search for you and I can’t wait any longer. I have to go to Munich now.
Ѻ
Двенадцать сорок пять. Звонок. Флориан: Я стою на станции «Юнгфернхайде». В связи с оказанием срочной медицинской помощи пострадавшему не идут электрички, точнее, идут, но с большими перерывами, обещают то через восемь минут, то через восемнадцать. Опоздаю.
– Садись на метро, доезжай до «Бисмаркштрассе», там подберу. Как узнаю тебя?
– Джинсы, белая майка, светлая соломенная шляпа. Рыжий, конопатый, ха-ха.
Ѻ
Около входа на станцию метро «Бисмаркштрассе» ждет рыжий-конопатый в соломенной шляпе: Прости, что доставил лишние хлопоты, хотя и не по своей вине.
– Ничего. В Мюнхенском метро по несколько раз в неделю происходят накладки – то вызывают скорую пассажиру, то у них технические неполадки. Поезда редко ходят по расписанию.
– Я слышал, что на мюнхенских путях в прошлом году технические неполадки были особо частыми. По ночам вырезали куски проводов то ли банды «профессионалов», то ли дураки, которым просто повезло, что никого из них током не убило. А крадут все, что не охраняется. На автобанах лезут даже в фургоны, припаркованные на стоянках, разрезают брезент, выносят товар, пока отдыхает водитель.
…Я один еду с тобой? Других попутчиков нет?
– Место забронировал некий Эбрима. Мне позвонил мужчина, якобы его друг, а сам Эбрима не пришел. Туманная история.
– Одна моя знакомая регулярно ездила из Мюнхена в Кёльн, брала попутчиков. Как-то кто-то забронировал место в ее машине «для друга». По пути на автобане угодили в полицейский рейд, а у того «друга» не было документов. Их всех – его, водительницу и попутчиков – на протяжении четырех часов продержали в полицейском участке. Наконец, вызвав переводчика, этого дружка допросили. Выяснилось, что он беженец-нелегал. Румынию проехал привязанным к днищу грузовика. На машину моей знакомой его посадил член группировки, за деньги переправляющей беженцев в Германию. Моя знакомая, предъявив переписку на сайте попутчиков и СМС, доказала, что к группировке не имеет никакого отношения. Ее отпустили, но день был потерян.
На выезде из Берлина, поднявшись на задние лапы, передними машет нам бронзовый мишка. Когда проезжаем здание послевоенного контрольно-пропускного пункта Драйлинден, Флориан вспоминает споры вокруг использования КПП: Инвестор хотел устроить на территории пункта прокат строительных машин, соорудить стоянку для строительной техники, но администрация города запретила ему осуществить эти планы. На этой территории можно оборудовать что-нибудь такое, связанное с историей, к примеру, гараж для олдтаймеров или музей автомобилей. Правильно, что инвестора остановили, а то на въезде в Берлин посетителей встречали бы бульдозеры и экскаваторы…
– Что, однако, было бы в берлинском духе и вполне соответствовало бы реальности: сколько всего в городе строят!
– Строят, да, много. Я работал в архитектурном бюро.
– Крутом? Что строили?
– Два сотрудника. Строили и ремонтировали частные дома. После воссоединения фирмы по недвижимости поначалу скупали дома в Пренцлауэр-Берге, делали ремонт, продавали квартиры. Когда Пренцлауэр-Берг весь был расхватан, перекинулись на Кройцберг и стали портить его.
– Чем?
– Объединяли квартиры, не считаясь с архитектурным наследием, в нарушение законов…
Один из клиентов нашего бюро – удивительно, какие крупные клиенты бывают у таких мелких контор, как наша –, на участке своего же предприятия заказал нам возведение гостевого дома, виллы. Мы построили ему коробку, он, чем-то недовольный, подал иск на нас, дошло до разбирательства в суде. Оформление виллы в результате поручили конкурентам.
– Придирчивый?
– Более чем. Бизнес может быть очень прибыльным, но можно и прогореть. Богатые клиенты нанимают хитрых адвокатов, а они повернут все так, что окажешься без гроша.
– Ты сейчас не работаешь в этом бюро?
– Нет. Я безработен.
– Ушел?
– Ушел. Работодатель был ненадежным, тянул с заключением трудового контракта. После двух месяцев без контракта я уволился.
– Подаешь заявления на вакансии?
– На этой неделе прошел собеседование в мебельной сети, которая открывает новый магазин на Потсдамер-плац. У них есть филиалы в центре Парижа, Лондона, в Германии пока только в Мюнхене. Шансы получить это место у меня неплохие.
– Задачи какие?
– Оформление помещений.
– Непривычно, чтобы кто-то нашел работу в Берлине. За работой едут на юг…
– Ну нет, архитекторов и в Мюнхене миллион, а Розенхайм слишком мал. Хочу жить в мегаполисе.
– Ты из Розенхайма?
– Я четыре года учился в Розенхайме, в специальной высшей школе.
– На архитектора?
– Нет, на оформителя помещений. До этого три года обучался в одной из мебельных сетей в Мюнхене, конкретно, в Брунтале. После обучения на год у них задержался. В целом я прожил девять лет в Мюнхене и в Розенхайме.
– Задержался, ты говоришь?
– Меня оставили работать в Брунтале после обучения, хотя отучившихся, как правило, переводят в другой филиал, чтобы твои коллеги воспринимали тебя не как недавнего обучающегося, а как равноправного сотрудника. Обучение закончил с отличием. В специальной высшей школе был лучшим студентом, а также – лауреатом частной премии. А в Брунтале меня не просто оставили, а дали ответственное задание – оформление надстраиваемого этажа. Бюджет составил двести пятьдесят тысяч евро. Я сам выбрал, как оформить этаж, какие материалы закупить, помогал выгружать их, занимался логистикой, управлял строительными работами. За девять месяцев наработал сто сверхурочных часов. Но работодатель отказался повысить мне зарплату. Коллегам, отрабатывавшим без дополнительной нагрузки, платили столько же. Я разозлился, заявил об уходе. Взял отгул и отпуск, прекратил работу за месяц до истечения срока действия контракта. Начальство не было в восторге. Они не рассчитывали, что брошу все. Я сказал им: «Если бы вы по-иному вели переговоры по зарплате, мне было бы над чем поразмыслить. Теперь поздно, я поступил в высшую школу».
– Перспектив в той сети никаких не было? На будущее?
– Перспектива вскарабкаться по карьерной лестнице лет через десять! Оклад у меня был мизерный – тысяча сто чистыми. А при повышении статуса она заметно не выросла бы. Мне предложили пост «ассистента рабочей группы», что звучит представительно, но по коллегам я знал, что ответственности у них значительно больше, а зарплата выше ненамного. Не ради этого я зубрил на аттестат зрелости! Я понимал, что способен на другое. А после высшей школы я не хотел снова устроиться на работу оформителем.
– На повышение квалификации работодатель тебя направлял?
– На семинары, да. После сдачи позиций Брунталя.
– Чему учили?
– Учили стратегии продажи (оформление – один из элементов стратегии) и взаимодействию между коллегами. В придачу нам наказывали ходить по магазинам конкурентов, изучать оформление помещений, схему дорожек, цветовые решения и так далее. В роли «шпиона в гражданском» я посещал ряд гигантских филиалов мебельных сетей. Эти сети развелись как грибы после дождя. Одна из них прямая копия нашей – где у нас желтый и синий, у них – розовый с зеленым. Они переняли и ту же систему экспонирования мебели – дорожки, проходы…
Моя бывшая сеть, впрочем, оборот генерирует за счет мебели, а прибыль – за счет мелочей. Если нет подходящей мебели, то купят какой-нибудь коврик или горшок, «раз приехали». И хотя я по службе знаю все уловки продавцов, я сам, когда в чужих магазинах, попадаюсь на них. В свой последний визит я купил… помидор.
– Желто-синий?
– Не-а, традиционный, красный. А если мелочей не купят, то сходят пообедать в ресторан.
– Еда так себе…
– У нас сотрудников была своя столовая.
– Твой новый магазин лучше старого?
– Напоминает его, но качество приличное! Ассортимент ýже. Филиал в Берлине на тысячу шестьсот квадратных метров, площадь средняя для мебельного магазина.
– В Брунтале после ухода побывал?
– Заглянул туда через три года. Атмосфера у них ухудшилась: Когда-то Брунталь был первым магазином сети в Германии. И лучшим, передовым. Позже возникли филиалы с более обширной площадью, где можно было выставлять и более широкий ассортимент товаров. Брунталь отошел на второй план. Рад, что я уже не там.
– По какой процедуре принимают в специальную высшую школу?
– Шлешь им папку с проектами, чертежами. Они проводят предварительный отбор, приглашают на собеседование. Каждый год набирают по сто человек. В начале учебы профессор пророчил: «Через два года вас останется десять процентов. Многие бросят учебу, девушки выйдут замуж, родят детей. Через десять лет вас будет двое, работающих по профессии. Остальные будут оформлять витрины».
Я прикинул, что выходить замуж не буду, детей рожать – тоже, следовательно, я должен быть среди тех двух процентов, то есть, быть одним из тех двух успешных выпускников.
Девушки, а они составляют девяносто процентов студентов, в самом деле несерьезно относились к учебе. Меньшая часть из них училась в полную силу, проявляла истинное стремление и усидчивость, выкладывалась за хорошие отметки. Основная масса девушек развлекались с молодыми людьми с технических факультетов – строительного, инженерного, информатики. Да и у нас, парней, были свои забавы, как то пивной марафон.
– Пивной марафон?
– Да. Сколько наберется команд по два человека несут ящик пива от пивоварни до озера. За полуторачасовой поход вдвоем этот ящик и надо опорожнить – по десять бутылок на каждого. Затем мы окунались в озеро…
– А любимая мебель у тебя какая? Какого производителя?
– О, я люблю «Монокви» и «Витру». «Витра» — баухаусовская мебель, дизайн у нее улетный, но, к сожалению, она неудобная. Баухаус интриговал меня со школы. В старших классах изобразительное искусство было одним из моих углубленных курсов. Учитель все возвращался к теме Баухауса, и у меня зародилась мысль заняться архитектурой, дизайном. Некоторое время назад я зашел в свою школу, гимназию, спросил об учителе, мне сказали, что он пять лет как не работает. Возможно, он на пенсии. А я хотел рассказать ему о своей учебе-работе, трудоустройстве.
– Мебели от твоей бывшей сети у тебя нет?
– Была, в Мюнхене когда жил — кое-что перевез в Розенхайм, но взять ее в Берлин смысла не было, перевозка дороже ее стоимости, да и вид ее надоел, хочу уникальных предметов мебели. В Интернете у частника купил кухонный буфет пятидесятых годов, офигительной сохранности – дерево, шарниры, полозья, двери-ящики в отменном состоянии, а пользовались им полвека каждый день! Ширпотребная мебель столько не выдержит, максимум – десять лет. Меня такой срок службы, в принципе, даже и устраивает, так как у меня каждые пять лет меняется вкус и хочется изменить обстановку. В такой ситуации покупать дорогостоящую мебель глупо. Куда ее деть потом?
– Раньше мебель не меняли…
– Раньше и на работу устраивались раз на всю жизнь. Построили дом, поселились в него, обставили. Сегодня кочуют по рабочим местам и местам проживания. Современные работодатели требуют гибкости, переводят работников в чужие города, страны. Из-за этого так и расплодились мебельные сети. А мы с приятелем-столяром пойдем против течения!
– Как?
– Мы будем производить дизайнерскую мебель.
– Создадите свое предприятие?
– Изготавливать ее будем малыми сериями, сбывать – сами.
– Надеюсь, у вас получится. Конкуренция сильная.
– На крайняк всегда будет возможность сдаться обратно в сеть как оформитель. Будет регулярный доход, его хватит на то, чтобы оплачивать квартиру и наполнять холодильник. По вечерам можно будет переключаться на свое…
– У тебя есть опыт дизайна мебели?
– Моя бакалаврская работа заключалась в дизайне рабочего стола для студентов архитектуры: крепкая столешница, за которой можно было и чертить и мастерить – резать, пилить, строгать и клеить… К столешнице можно было прикрепить тиски, в ящиках хранить инструмент, материалы. Через полгода после защиты бакалаврской работы я увидел очень похожий стол в одном из магазинов. Кто-то украл мою идею!
Вытащив из кармана джинсов носовой платок, Флориан звучно сморкается: Извини, у меня заложен нос.
– Простужен?
– Нет, у меня это с детства. Врачи говорили, что с подростковым возрастом пройдет, но не прошло. Нос течет и течет, особенно тяжело было в Мюнхене, я жил в полуподвальной комнате с влажными стенами.
– В Берлине твои жилищные условия улучшатся?
– Да, я буду жить в одной из квартир родителей. В ней жили сводные дед с бабушкой. Они умерли.
– Ремонт не нужен?
– Нужен. Здание построено в начале семидесятых годов, без теплоизоляции, в окна дует. Дед с бабкой сами пытались утеплить квартиру. На обои внешних стен наклеили пенопласт, а на него еще два слоя обоев. Но между пенопластом и обоями образовалась плесень. Пришлось все это содрать. Сейчас штукатурю. В ванной с помощью друга, сантехника, переставил унитаз. Снес стену, установил перегородку.
– Родители наружную теплоизоляцию не сделают?
– Накладно. Они живут на втором этаже, надстроенном. Его обшили деревом – к моменту надстройки научились уже… На этот второй этаж ведет узкая лестница. Когда родители состарятся, они дом продадут и переедут в безбарьерную квартиру, приспособленную для проживания пожилых. В теплоизоляцию они вкладывать деньги не будут, расходы на нее при продаже дома не выручат.
– Район какой?
– Шпандау – место красивое, но газ не подведен, топят мазутом, от него воняет. Меня греет мысль о том, что это будет моя первая отдельная квартира, хоть и в доме родителей. Кроме того, я буду жить вместе со своей девушкой.
– Она – из Берлина?
– Из Розенхайма. Я продлил свое пребывание там на несколько месяцев, чтобы укрепить отношения. В Берлине она поступит учиться на социального работника, а после этого – в университет в Бранденбурге.
– Какие впечатления от Розенхайма?
– Городок не ахти. За пределами центральной пешеходной улицы ничего выдающегося в нем нет. Уродливые дома, промышленные строения.
Мы обгоняем автобус с надписью JOBTOURS.
Я, смеясь: Это что?!
Флориан, ухмыляясь: Мы возим вас с собеседования на собеседование!
– Целый автобус соискателей на работу?
– Да, фура жаждущих эксплуатации.
– Ужас какой!
…Междугородным автобусом когда-нибудь ехал?
– Да.
– И как?
– Семь часов в пути. Кресло рядом было свободным, но кондиционер не работал, а на улице летняя температура. Связь с Интернетом слабая, да она перегружена. Нелегкая была поездка.
У меня есть своя машина – «Смарт». Малолитражка, не годная для автобана. Когда учился-работал, был «Фольксваген Поло», я на нем ездил в Берлин к родителям.
– Попутчиков брал?
– Нет, не брал. Не хотел зависеть от других людей. Останавливался и спал, когда мне было удобно. Мог выехать из Мюнхена после работы, около семнадцати часов, на стоянке прикорнуть на полчаса. Или вовсе проспать пару часов. Но в темноту не люблю въезжать. Приятнее ехать рано утром, из темноты в свет…
.